Руку неприятно сдавило, когда тонометр закачал в манжету воздух. Затем прибор начал равномерно попискивать, и с каждым звуком давление на руку ослабевало. Наконец, медсестра удовлетворенно кивнула:

– Все в порядке, чуть ниже нормы, но не критично.

Затем она пододвинула к кровати металлическую стойку и быстрыми заученными движениями повесила на нее что-то вроде плотного прозрачного пакета, наполненного похожей на воду жидкостью. От пакета отходила гибкая пластиковая трубка, которую медсестра вставила в похожую трубку, пластырем зафиксированную на сгибе его локтя. Больно действительно не было, Артем вообще ничего не успел почувствовать.

– Вот и все. Я вернусь… – она взглянула на наручные часы – через полчаса. И после этого на сегодня посещения закончены. Артему нужно отдыхать. Это ясно?

Медсестра строго посмотрела на Вихреву, и та кивнула, покорно опустив глаза. Зато стоило ей уйти, как Эл сразу же перебралась со своего стула на ближайшую к Артему свободную кровать и залезла на нее с ногами. Некоторое время они молчали, каждый не знал, с чего начать. Затем одноклассница наконец сказала:

– Ну привет, что ли! Как ты себя чувствуешь?

– Как будто меня поезд переехал, – Артем слабо улыбнулся. – Что произошло? Где мама? Почему я…

Он неопределенно помахал рукой в воздухе, подразумевая ситуацию в целом.

– А ты не помнишь, что произошло на крыше?

– Помню… вроде бы… Мы застряли на крыше, потом пришли те двое в черной форме, затем Милена Иго… ну, в смысле, мама пыталась с ними справиться, но у нее не вышло. А потом… не уверен… как-то все смутно очень…

– А потом ты начал окрыляться, Тем! – воскликнула Вихрева. – У меня чуть челюсть не отпала, когда я это увидела. Почти полностью трансформировался, прикинь? А потом у тебя окончательно крышу снесло, ты потерял контроль над собой, запел Лучезарную Песнь и даже начал немного светиться.

– Ого! Ну нифига себе…

– Да, и грохнулся в обморок.

– Да уж, достойное завершение битвы века, – усмехнулся Титов.

– Вот именно, что завершение. Буквально через несколько минут на крышу ворвался Антон Сергеевич и с ним незнакомые Полукрылые. Как я поняла, кто-то из Петербургского слета. А, Глеб Александрович тоже там был, ну, тот, который на олимпиаде речь толкал. Ну и все.

– В смысле?

– В прямом. Те мужики, которые нас преследовали, к тому времени более-менее пришли в себя. Во всяком случае, замолчали и успокоились. Их куда-то быстро увели с крыши. А вас с мамой Глеб Александрович осмотрел и велел в больнице оставить. Милена Игоревна, правда, в другой палате лежит, потому что ей нужен специфический уход.

– Так мы сейчас все еще в Елизаветинке? – сообразил Титов.

– Ну да.

– Понятно… А почему я потерял сознание, врачи не сказали?

Вихрева поправила на носу воображаемые очки и проговорила занудным скрипучим голосом, явно кого-то передразнивая:

– «Вероятно, это последствие стресса на юный неокрепший организм».

– От стресса? Типа я перенервничал? – с сомнением протянул Артем.

– Да, я тоже думаю, это бред, – Эл демонстративно закатила глаза. – Мне кажется, что ты истратил много сил на окрыление, все-таки это обычно позже случается. А Лучезарная Песнь и опытным Полукрылым без последствий не всегда удается.

– Логично… – Артем задумался. – Странно, что до этого никто из взрослых не додумался. Это же так очевидно.

– Так ведь никто же не в курсе, что ты окрылился так эпично! Да еще и с Лучезарной Песнью!

Титов в недоумении уставился на одноклассницу, и та продолжила:

– Тебя мама прикрыла, уж не знаю, почему. Ну и я трепаться тоже не стала, мало ли что. А Милена Игоревна всем сказала, что это она так нападающих припечатала. Типа сама не поняла, как так вышло. Повторить не сможет. Состояние аффекта и все такое. Ну, короче, наплела там с три короба, я даже удивилась, как у нее это так складно вышло, учитывая, что несколько минут до того она сама чуть не померла.

Артем слушал одноклассницу и не верил собственным ушам. Мама наврала другим Полукрылым? Чтобы скрыть то, что он окрылился? Но зачем? Стеснялась? Да ну, бред какой-то. Может защищала от чего-то? Или действительно, как сказала Эл, прикрывала? Нет, это вряд ли… Он трансформировался-то от силы на несколько минут. Что можно успеть натворить за такой короткий срок?

«Надо будет спросить у мамы первым делом, как увижу ее!»

В этот момент Титов вспомнил, что Эл тоже скрывала от всех, что ее птица уже проявилась, и она может окрыляться. Интересно, Вихрева сама так решила, или ей кто-то подсказал? И кстати она ведь тоже вчера трансформировалась! Артем прекрасно это помнил. Но, судя по всему, никаких последствий вроде обмороков у нее не было.

– А ты-то как? – осторожно поинтересовался Титов.

– А что я? – переспросила она как-то нервно.

– Как ты сама себя чувствуешь после вчерашнего?

– Нормально чувствую, – огрызнулась Эл. – Меня тоже осмотрел Глеб Александрович, удостоверился, что все в порядке и домой отпустил сразу же.

Она сделала паузу, а затем перевела разговор на другую тему:

– Сегодня, кстати, четверг уже, ты всю ночь и почти полдня провалялся без сознания. Я только пару часов назад приехала, чтобы тебя навестить.

– Понятно…

Артем задумался. Тому, что Вихрева смутилась от вопросов про ее самочувствие, он не удивился. Она и так сегодня была необычно разговорчива. Наверное, за последние пятнадцать минут он услышал от нее больше слов, чем за прошлую четверть. Но что-то все равно не давало ему покоя, какая-то деталь их разговора. Он нахмурился, пытаясь понять, в чем дело, и тут до него дошло.

– Ты сказала, что мама сделала вид, что чем-то таким припечатала тех мужиков, что повторить не сможет… А что с ними на самом деле произошло? Я помню только, что они рухнули на колени и вроде бы что-то говорили… С виду ничего ужасного.

– Что-то говорили? Это все, что ты помнишь? – Вихрева захохотала. – Да ты такое им устроил… Они не просто говорили, Тем. Они каялись во всех своих грехах и плохих поступках, которые успели совершить. Один из магазина в детстве шоколадки воровал. Другой жену периодически бьет… Да там много всего.

Элла задумалась, вспоминая один из худших моментов прошлого вечера, и передернула плечами:

– При этом их, похоже, настолько мучила совесть, что они рыдали как дети. На самом деле, это было жутко.

Пока она рассказывала, на лице Артема успели промелькнуть недоверие, сомнение, удивление, ужас и паника.

– Это я?.. Из-за меня они так?..

Он никак не мог подобрать подходящую формулировку.

– Ну а из-за кого еще? Я никогда не слышала такого Выпевания раньше. Прямо сыворотка правды в нотах какая-то!

Элла хихикнула забавному названию, которое только что придумала.

– Подожди, Эл, но ты же подхватила мою мелодию. Я точно это помню!

– Да, – она внезапно смутилась. – Я почувствовала, что тебе не помешает поддержка. Ну знаешь, типа дружеская.

– Да, спасибо, – рассеяно поблагодарил Артем. – Но не могла ли твоя помощь тоже повлиять на Выпевание? Муки совести? Это очень напоминает способности гарпии…

Вихрева задумалась.

– Хм, ты знаешь, вполне возможно. Мне почему-то не пришло это в голову. Но даже если и так. Это всего лишь дополнительный эффект. Основное сделал ты сам. Точнее, твоя птица!

Внезапно Элла замолчала и окинула его подозрительным взглядом.

– Эй, Титов, – одноклассница прищурилась, – А ну-ка скажи «слепоглухонемой тиранозавр»!

– Чего? – обалдел Артем.

– Скажи-скажи, я потом объясню…

– Э-э-э… ну ладно… слепоглухонемой тиранозавр. Довольна?

– Еще как! – она расплылась в улыбке. – А теперь скажи мне, Титов, когда это ты заикаться перестал?

– Я?!

– Ну не я же…

Артем ошарашенно замолчал, пытаясь вспомнить, заикался он в последней фразе или нет. Вроде, все как всегда было… А значит, заикался. Или нет? Он никак не мог сообразить, память заклинило намертво.