Она даже не стала ждать, когда я скажу «да».

Скоро она снова спустилась. Через плечо перекинута кожаная почтовая сумка. Руби подошла прямиком к комоду перед входной дверью, где я держу ключи. Это ее особое умение – заставить тебя что-то сделать, застать врасплох, не успеешь опомниться. Спросила тогда полушутя: компаньонку не возьмешь? И тут же побросала свои вещички на заднее сиденье машины и перебралась ко мне. А когда к нам постучалась полиция, спросила: ты скажешь им, Харпер? Скажешь, что я этого не делала? Что у меня больше нет ключей от их дома? Что я просто не могла это сделать? Что тут ответишь? Вот она стоит перед тобой и буравит тебя глазами. Хорошо, скажу, конечно.

– Спасибо, Харпер, с меня причитается, – сказала Руби и пошла к выходу. Ни с того ни с сего моя жизнь – в ее руках.

Я проводила ее, посмотрела, как она садится на водительское сиденье моей машины, заводит двигатель, опускает стекла всех четырех окон, будто в моей машине ей душно. Руки на руль, смотрит вперед…

– Как на велосипеде, да, не забывается?

Она скорчила гримаску, а я чуть не спросила: а права у тебя есть? Они действительны? Но, главное, пусть скорее уедет, пока никто не заметил, как она выезжает. Не заметил, что она – в моем доме. В моей машине. Снова медленно проникает в мою жизнь.

– Есть такое дело, – только и сказала я.

Услышала Руби эти слова или нет, неизвестно – машина начала неспешный спуск по подъездной дорожке.

Я видела от крылечка, как она остановилась перед знаком «стоп» и повернула возле дома Сиверов. Постепенно звук двигателя затих. Чего я ждала? Аварии? Что она передумает, и моя машина вдруг вернется ко мне? Что из нее с извинениями вылезет Руби, отдаст мне ключи, мол, сама не знаю, что на меня нашло.

Что-то мелькнуло в окошке Шарлотты Брок: дернулась занавеска и тут же опустилась.

Конечно, все смотрят. Что они вчера обсуждали на встрече, мне никто не доложил. Молодцы, конечно, мои соседи.

Я подошла к дому Труэттов и поежилась, учуяв запах выхлопа от моей машины. Что-то всколыхнулось в памяти, до мурашек по коже. Чейз выключает двигатель машины и кричит мне: открой дверь гаража! Потом отработанный газ, от которого выворачивает наизнанку, медленным вихрем выползает наружу, я боюсь дышать…

Запах висел в воздухе долго. Иногда мне казалось, что именно он привел меня в то утро к их дому. Я нутром учуяла: что-то не так, а лай собаки это только подтвердил.

Я прохожу мимо дома Труэттов и поднимаюсь по ступенькам к двери Шарлотты, до сих пор чувствуя мурашки, будто меня не отпускает мрачное воспоминание.

Я звоню в звонок, за дверью шаги, потом тишина. Будто кто-то смотрит. И решает – открывать или нет?

– Шарлотта, открывай! – говорю я и стучу.

Дверь резко распахивается. Молли смотрит мне за спину.

– Привет, мама дома?

Она заморгала длинными ресницами, на щеках веснушки, как у мамы. Наконец одарила меня взглядом.

– Нет, повезла Уитни к зубному.

Я глянула на ее собственные зубы – сверкают белизной. Мне казалось, у нее брекеты – недавно сняла? Она провела пальцем по верхнему ряду, наверное, еще привыкает.

Молли собралась закрыть дверь, но в прихожей я увидела большую спортивную сумку цвета индиго на фоне светло-серых стен, в тон висящим в коридоре пейзажным фотографиям. Даже здесь стремление к гармонии. Дом спроектирован почти так же, как мой, но хозяйская спальня внизу, еще две наверху, и украшено все более изысканно.

– Уезжаешь? – спросила я.

Молли подвинулась, загораживая от меня коридор, и недоверчиво сузила глаза, будто тот факт, что я приютила Руби, как-то меня очерняет. А ведь она знает меня много лет!

– Мама хочет, чтобы мы пожили у папы. Но пока с ним не договорилась, а дома его нет.

Она погладила края свалившейся на плечи копны темных волос.

Боб Брок – так же типичен, как его имя, высокий, худощавый середняк. Вроде бы и красив, но не приметен. Лицо такое, будто ты его где-то видела. Я, когда переехала, даже спросила его: мы встречались раньше? Ничего общего с Шарлоттой, ее-то сразу заметишь и запомнишь. У нее темные волосы, веснушки, выглядит гораздо моложе своих лет. Когда идет с дочками, издалека вполне сойдет за третью сестру. Вот уж кто бросается в глаза, особенно если они втроем.

У него даже работа бесхитростная – бухгалтер. Поэтому в то, что случилось, было очень трудно поверить. Боб работал из дома, от одного проекта к другому, и свою подружку, видимо, просил парковаться за углом, чтобы машину не было видно, а потом она шла по улице и заходила в дом через гараж, не попадая таким образом под глаз их камеры безопасности.

Но Марго Уэллмен приметила у тротуара незнакомую машину, обратила внимание на то, что она подъезжает в одно и то же время. И поместила на местной доске объявлений фото, на котором низкорослая блондинка выходит из синего седана. Дело в том, что у нас было строгое правило: никаких агентов. И вот Марго написала: Кто-нибудь знает эту женщину? Она приезжает сюда каждый день около полудня. Я ее раньше не видела. Потом Престон Сивер прочесал свои видеозаписи и повесил клип: она идет мимо его дома, в темных очках, голова опущена. Похоже, она направляется вверх по нашей улице. Но на камере соседнего дома Шарлотты ее нет. Шарлотта так и написала: А на моей камере ее нет. Мимо твоего дома проходит, а до моего не доходит?

На это никто не ответил, ни единого слова, но вскоре все открылось, и с электронной доски объявлений драма перешла в реальную жизнь.

Шарлотта – человек крайне дотошный и организованный. Она аккуратно сложила вещи Боба в коробки и выставила их на крыльцо. К концу дня перед их домом появился фургончик слесаря – поменять замок.

Девочки, как и ожидалось, приняли сторону матери и, по большей части, находились здесь, хотя их отец жил неподалеку. Опекунские обязанности родители делили на двоих. Рвать со своей подружкой Боб не стал. Наоборот, когда его выгнала Шарлотта, он якобы сразу переехал к ней, на другую сторону озера.

– Ты не должна сюда заходить, – сказала Молли, собираясь закрыть дверь. Но она уже не ребенок, чтобы сторониться чужих. И разве я чужая? Сестры, хоть и похожи внешне, но характерами очень даже отличаются. У них разница всего год, но Молли больше осторожничает, больше сомневается, держится тихой мышкой. Если рядом нет сестры, ее вообще не заметишь.

А вот ее старшая сестра, Уитни, гораздо смелее. Это она громыхала газонокосилкой под нашими окнами, чтобы глянуть на Руби.

– Скажешь маме, что я заходила, хорошо? – попросила я.

– Сама скажешь вечером, – возразила Молли. – У вас же в клубе тусовка?

Не такая уж и мышка. Взрослеет, понятное дело.

– Зря ты нервничаешь. Она здесь ненадолго, – сказала я, шагнув назад. Молли пару раз моргнула, на лице – ноль эмоций. – Руби, – пояснила я. – И нечего тебе от нее прятаться.

Молли уставилась на меня.

– Она же виновна, – заявила она мне, брезгливо поморщившись. Кого это она презирает – меня или Руби? – Ей нельзя здесь оставаться.

– Как сказать. – В подростковом возрасте я терпеть не могла, когда взрослые мне врали. Так и хотелось им крикнуть – будьте честными! – Ее вина не доказана.

Ничего честнее я придумать не смогла. По идее, Шарлотта должна им объяснить, как работает система права.

– Доказана, – возразила она, закатив глаза, точь-в-точь как ее мама. – Еще как доказана.

И захлопнула дверь, поставив в нашем разговоре эффектную точку.

Спустившись с их крыльца, я увидела Чейза – у него пробежка. Знакомая плотная фигура, движения отработаны, темп выше среднего. Я быстро направилась к своему дому – с ним лучше не встречаться. Руби сейчас нет, общается на большой земле с адвокатом. Интересно, кого она имела в виду, когда сказала, что кто-то за это заплатит? Полицейского Чейза Колби или отдел полиции озера Холлоу? Чейза отправили в отпуск, пока не закончится внутреннее расследование. Времени вагон, только оно работает против него. И вот источник всех его бед и его потерь здесь, в моем доме.