Давай, Слава, скажи ему! Набери воздуха и как на духу.

Но Максим Иванович снова так светился надеждой, предвкушением свободы и выздоровления, что язык не повернулся.

Нет, надо сказать. Хотя бы намекнуть.

– Знаете… – Я разглядывала свои кеды. Те точно не сияют надеждой и ожиданием выздоровления. – Это не так быстро. Столько недель без движения… Возможно, вы и не побежите, как только избавитесь от гипса.

– Бруня, фу, мне вчера родители помогали принять душ. Это не тот опыт, который хочется повторять на постоянной основе. Будем придерживаться позитивной линии мышления!

– Как скажете. Кто начальник, тому и виднее. Это так, в порядке предположений.

Он фыркнул и бодро покатил к стоянке, напевая под нос. Я шла следом и смотрела по сторонам, пока не заметила женщину, следящую за нами с балкона ближайшей многоэтажки. Та приложила палец к губам, ткнула в сторону Максима Ивановича и изобразила, будто качает младенца. Ага, мама всегда настороже, понимаю. Мои бабушка с дедом такие же.

Затем она помахала рукой и скрылась. Зато понятно, как шеф сюда добрался: офис просто располагался рядом с домом, а из подъезда наверняка помогли выйти родители.

– Какой из этих крутейших суперкаров повезет меня на встречу? – в привычной манере спросил он.

– Кузов слегка ретро, но под капотом там…

Максим Иванович затормозил и повернулся ко мне. Вот сейчас будет еще более неудобный момент, чем с рассказом о гипсе. К чему я вообще завела разговор о капоте? Давай, Слава, расскажи свою историю.

– О-о-о! – Шеф крутанулся на месте и восторженно сделал несколько снимков. – «Победа»! Вот это ретро, вот это красота! Сто лет мечтал прокатиться на такой!

На стоянке действительно стоял ярко-бирюзовый кабриолет «ГАЗ М20», такой блестящий и чопорный, что у меня ладони постоянно потели, пока парковалась.

– У меня такое ретро, которое ближе к «отстой», чем к «ух ты ж крутота».

Пока Максим Иванович пытался расшифровать эту фразу, я обошла свою «шестерку» и открыла ее ключом.

– Да ладно, нормальное «ух ты!». – Он доехал до задней двери, вздохнул и направился к переднему месту для пассажира.

Я влезла в салон и до упора сдвинула сидение назад,

– Эх, машина-песня, машина-миф! – продолжил шеф. – «Лада-седан! "Баклажан!"» Сделана с душой, ремонтируется с проклятьями. У меня такая же была, только белая.

Максим Иванович, настоящий секси-босс с торсом, крашеной бородой и собственным детективным агентством настолько не вязался с ладой-седаном, что на секунду показалось, будто он издевается.

– Да-да, я простой парень, могу огород вскопать и даже козу подоить. – Он широко улыбнулся и подвигал бровями. Затем выдохнул, ухватился за сидение здоровой рукой и загипсованной правой и попытался влезть в салон.

Я обошла машину и по мере скромных сил включилась в процесс, чтобы создать «активную видимость инициативы», как говорил дед. Главное – не дать Максиму упасть, а если перебраться не выйдет, игра «в Бруню» просто расширит свою географию, а шеф испробует на себе обязанности удаленного оператора.

Но Максим Иванович смог подтянуться и перебросить тело, пусть и частично опирался на левую, загипсованную только в районе голеностопа ногу. Я выдохнула, помогла ему усесться и пристегнула ремнем, после чего крупно написала на листке группу крови и резус-фактор шефа и булавкой приколола к его футболке.

– Бруня, это что?

– На всякий случай. Будем считать это оберегом.

– Лист?

– В случае аварии всяко полезнее кроличьей лапки, зуб даю!

Кажется, мне все-таки удалось слегка припугнуть его. После игр «в Бруню» никто не останется безнаказанным!

– Напиши там еще номер моих родителей и Ангелины Шепетько, я продиктую!

Максим Иванович широко и белозубо, почти по-голливудски, улыбнулся, сложил коляску и потом ерзал на месте, пока я пыхтела и укладывала ее в багажник. Кажется, ему не слишком приятно чувствовать себя беспомощным и принимать помощь от девчонки. Как же: молодой мужчина, высокий и сильный (качалкой-то точно не пренебрегает, вон какие плечи и живот не висит), а превратился в беспомощного инвалида, пусть и временно.

Я вздохнула, обошла машину и села на место водителя. Пристегнулась и завела мотор, включила заднюю передачу, проверила по зеркалам, нет ли помех, оглянулась и начала медленно выезжать из ряда.

– Номера ваши, это все лишнее, Максим Иванович!

– Как, как лишнее? Родители должны знать, насколько были неправы, когда убеждали взять на работу внучку Семеныча. Ангелина же – это такая конфетка, что ее номер не должен пропасть! Пусть после моей кончины кто-то другой станет чуточку счастливее!

От этих рассказов об Ангелине и ошибках родителей я недожала газ, машина дернулась и заглохла. Вот так и знала: сделаю все не по правилам, и «Федор Аркадьевич» никуда не поедет. Мысленно я воззвала к капризному стартеру и повернула ключ в зажигании. Несколько недовольных порыкиваний – и мотор снова заглох. Между тем я успела немного выползти из ряда и частично загородила дорогу. Не поездка – сплошные нервы.

– Не волнуйся, Бруня! – Шеф хлопнул меня по плечу. – Я, как истинный джедай, буду толкать ладушку силой, а ты рули!

Он вытянул руку вперед и скривился, будто от напряжения. Мотор же снова фыркнул и заглох. Все, нужно идти на крайние меры.

Я наклонилась поближе к рулю и четко произнесла:

– Доброго вам дня, Федор Аркадьевич! На улице солнечно, но к выходным обещают дождь, а у деда никак не всходит картошка.

Потом повернула ключ и наконец-то услышала звук нормально работающего мотора. Медленно отпустила сцепление и тронулась с места под оглушительный гудок только въехавшего на стоянку автомобиля. Да, знаю, знаю, Бронислава не самый скоростной водитель, зато аккуратный.

Пока я выруливала и освобождала проезд, Максим Иванович успел открыть окно и высунуться наружу с криком:

– Э-э-э! Не пугай Федора, иначе мы вообще не поедем!

Не знаю почему, но «сигнальщик» впечатлился и даже немного сдал назад, чтобы мне было проще выехать. Максим Иванович же победоносно задрал подбородок, будто то, что мы все же покинули стоянку, его заслуга, за которую нужно орден выдать, не меньше.

– Когда слышишь дудильщиков, – он чуть повернулся, чтобы видеть меня, – проверь, не создаешь ли аварийную ситуацию. Если нет – то мысленно шли их поглубже. Можно и не мысленно, но только если с тобой в салоне сидит какой-нибудь левый бородатый бугай. Или пусть муж купит тебе машину подороже – будешь ездить в тишине. А девчонка на отечественной развалюхе – без обид, Федор Аркадьевич, вы молодцом! – всегда собирает себе все внимание.

Я вздохнула и целиком сконцентрировалась на дороге. Муж? Какой там муж? Не думала и не хочу думать в эту сторону. Я в институт собираюсь, заочно, правда, специальность еще не выбрала. Смогу работать и платить за обучение. Нет в моих планах мужа, короче говоря.

Одногруппница вот так выскочила, теперь супруг ей не дает встречаться с подругами, контролирует страницы в соцсети, довозит до колледжа и забирает после учебы. И не дай бог та хоть на минуту задержится. Он даже мне звонил, разбирался, я-то у многих в контактах как «Слава», а то и «Славик» записана. Подозрительный субъект, как ни погляди.

Девчонки завидуют такой заботе и вниманию, говорят, это и есть любовь и серьезный подход к отношениям. А по мне так больше тюрьму напоминает. Лучше уж несерьезный муж вроде Максима Ивановича, чтобы и посмеяться вместе, и отдохнуть, а не звонить подружкам, пока супруг в душе.

А еще лучше – вообще о муже не думать ближайшие несколько лет. Ну правда, какой мне муж? Только на прошлых выходных книги про мальчика-волшебника перечитывала.

Пока мы стояли на светофоре, шеф вертел в руках пачку сигарет, но прикуривать при мне не стал, уж не знаю, боялся ли нового рассказа про покойного деда или просто не хотел дымить.

– Не мне обсуждать чужих тараканов, но почему «Федор Аркадьевич»? – все же спросил он. – Обычно «Ласточка» там или «Жужик»…