В начале войны Нольману поручили прикрывать группу полковника Ильи Григорьевича Старинова начальника оперативно-инженерной группы Юго-западного фронта. И вскоре после этого Нольман был прикомандирован к отделу Максимова, и они стали работать вместе…

Комиссар государственной безопасности 2-го ранга[30] Владимир Иванович Максимов хорошо помнил дело Тухачевского, в результате которого были ликвидирован «заговор маршалов». Главным козырем в обвинении Тухачевского было объемистое досье на маршала, полученное от немцев.

С 1923 года между Красной Армией и германскими вооруженными силами осуществлялось сотрудничество в обучении офицеров и обмене технической информацией. Так немцам и стало известно, что маршал Советского Союза Тухачевский совместно с германским генштабом составил заговор с целью свержения Сталина.

Именно Максимов в 1937 году ездил в Прагу за этими документами. Сами материалы полными не были. В них не было никакого документального подтверждения тому, что руководители германской армии принимали участие в заговоре Тухачевского. Потому немцы разбавили подлинные документы сфабрикованными фальшивками, дабы придать большую убедительность информации.

Максимов знал, что Сталин хотел получить свидетельства заговора Тухачевского именно с той стороны. Потому ему были предоставлены значительные денежные средства. В Праге он получил папку с документами и бегло просмотрел её. Это было то, что нужно!

Максимов тогда спросил немецкого представителя майора Беме:

– В какую сумму вы оцениваете эту папку?

– Три миллиона рублей золотом.

– Я готов предоставить требуемую сумму, – не стал торговаться Максимов. Сталин не жадничал в таком деле.

Он привез документы в Москву в середине мая 1937 года и уже 4 июня Тухачевского арестовали. Он и его сторонники предстали перед трибуналом, куда входили маршалы и генералы Красной Армии. Согласно сообщению ТАСС все обвиняемые свою вину полностью признали и были приговорены к расстрелу.

Ныне тот самый майор Беме стал важной фигурой в управлении РСХА. И звали его бригаденфюрер Генрих Танцман. Теперь он близок к самому Гиммлеру и это можно использовать.

Максимов решил поговорить со своим заместителем, комиссаром госбезопасности 3-го ранга Нольманом Иваном Артуровичем…

Нольман вошел в кабинет Максимова.

– Проходи, Иван Артурович. Разговор у нас будет долгий.

– Что-то случилось, Владимир Иванович? Меня вызвали прямо с допроса во внутренней тюрьме. И дело весьма важное. Я хотел говорить с захваченным майором Абвера Лайдеюсером.

– У меня дело много важнее твоего майора. Он от нас никуда не денется.

– Провалился один из моих агентов? – забеспокоился Нольман.

– Нет. С твоими агентами все в порядке. Сведений о провалах нет. Я позвал тебя по другому поводу, Иван Артурович. В прошлом мы много ссорились с тобой. Но тебя я считаю отличным специалистом.

– Я готов вас выслушать, Владимир Иванович.

– Речь пойдет о Генрихе Танцмане.

– Танцман? Это начальник гестапо из Ровно?

– Бывший начальник гестапо. Ныне он переведен в Берлин.

Нольман дал Танцману краткую характеристику:

– Танцман – офицер средних возможностей. Для нас большой опасности не представляет. Он мало инициативен, нерешителен, легко подвержен влиянию.

– Вы не знаете Танцмана, Иван Артурович.

Нольман возразил:

– Наша группа в Ровно в конце 1943 года работала по нему. Если бы не его заместитель Вильке, то результаты работы Танцмана были бы плачевными.

– Я встречал Танцмана еще в 1937 году, Иван Артурович.

– Вот как? – Нольман удивился искренне.

– Вы же хорошо помните, что я не был принят в группу Шпигельгласса в конце 30-х. Вы дали мне тогда нелестную рекомендацию и Шпигельгласс от моей кандидатуры отказался.

– Впоследствии это, возможно, спасло вашу жизнь, Владимир Иванович. Вся группа Шпигельгласса была арестована в 1939–1940 годах.

– Я не хочу вас попрекать, Иван Артурович. Я не был принят в группу Шпигельгласса, но все равно стал работать в Иностранном отделе. И ездил в Прагу в 1937 году. Встречался там с человеком, который именовал себя майор Беме. Я не могу рассказать вам всего, но это касалось весьма важного дела.

Нольман понял, о каком деле говорит Максимов. Дело Тухачевского!

– И майор Беме передал вам документы?

– Да. И эти документы стали началом громкого дела. И майор Беме – это Генрих Танцман. Ныне он занимает пост в 6-ом управлении РСХА. Считается человеком Гиммлера. И я хочу предложить вам продумать операцию с участием Танцмана.

Нольман понял, на что намекал Максимов. На Танцмана работал оберштурмбаннфюрер Вильке, а рядом с Вильке была с недавнего времени Ева Шрат – «Ольга». И Шрат сообщила ему в шифровке о том, что в высшем руководстве Вермахта недовольны Гитлером. Но об этом он своему начальнику еще не сообщал.

– Ева «законсервированный» агент, Владимир Иванович. Пока её нельзя трогать. Она должна быть вне подозрений. Наверняка за ней наблюдают. Её взяли в центральный аппарат РСХА в Берлине.

– Я все понимаю, Иван Артурович. Но подобраться к майору Беме можно только через Шрат.

– Еще слишком рано, Владимир Иванович. Рано использовать Шрат. Она должна укрепиться. Вильке слишком умный противник.

– Я все понимаю, Иван Артурович. Но именно сейчас в Германии нарастает недовольство Гитлером среди генералитета. И Танцман будет в центре событий. Нам именно сейчас нужна эта информация! А сам понимаешь, времени внедрить нового агента нет.

Нольман задумался и понял, что Максимов прав.

– Значит, задействуем «Ольгу»? Я до сих пор в ней сомневаюсь.

– С чего это, Иван Артурович?

– Её внедрение прошло слишком просто.

– Ничего простого в этом не вижу, Иван Артурович. «Ольгу» проверяли много раз. Мы её практически не использовали. Потому никаких подозрений относительно «Ольги» у них нет. Её взяли в аппарат РСХА. Это ли не показатель доверия?

– Вы не все знаете, Владимир Иванович. – Нольман достал из папки расшифрованный текст радиограммы «Ольга» – «Общему Другу».

Максимов прочитал и вернул лист Нольману.

– Ничего серьезного, Иван Артурович, кроме того, что она нарушила приказ и вышла на связного!

– Важность информации дает ей такое вправо, Владимир Иванович.

– Не нашел я в этом ничего важного. А что до секретного прибора, то не думаю, что у немцев есть нечто новое в области радиосвязи. А недовольство военных Гитлером – для нас давно не тайна. Они хотят вести переговоры с Англией. А для этого им не нужен Гитлер.

– Но, если заговор созрел? – спросил Нольман. – И, если Танцман замешан?

– Танцман из СД, а не из армии.

– Но что, если его шеф Гиммлер также замешан в заговоре?

– Генералы никогда не сделают ставки на СС, СД и гестапо и соответственно не поставят на Гиммлера. Кто у тебя в Варшаве принял шифровку от «Ольги»?

– Фотограф. Сейчас это «Человек без имени».

– Бывший лейтенант госбезопасности Лавров Роман Романович? – вспомнил Максимов.

– Теперь он фольксдойче Вильгельм Оберейтер. Легенда надежная.

– Стоит все хорошо продумать и взвесить, Иван Артурович.

– Да. Владимир Иванович.

– Я пока не стану докладывать наверх, Иван.

– Но нам нужно ободрение Берии. Сами мы планировать такие акции не можем.

– Это не акция, Иван Артурович. Это всего лишь сбор информации. И не думаю, что это большая тайна для Берии. У него есть в Берлине свои агенты и информацию он получает.

– Но что потом, когда мы соберем информацию, Владимир Иванович? Тогда нужно будет принимать решения.

– Вот и примем их потом. А пока стоит получать больше информации…

Москва.

Внутренняя тюрьма НКГБ.

Июнь, 1944 год.

Майор Абвера Альфред Лайдеюсер, попавший в плен весной 1944 года в прошлом был начальником отделения СОН (Саботаж Ост Норд) в структуре Абвер-2-Ост. После убийства в Харькове генерала фон Брауна осенью 1941 года смещен с поста, и переведен заместителем начальника небольшой абвершколы технического профиля в городок Брайтенфурт в Австрии.