– Нет, – призналась Ева.

– Вы состояли в Гитлер-югенде?

– Да. Но вам ведь это хорошо известно, герр Вильке. Перед тем как меня взяли к вам на работу меня наверняка тщательно проверили. И мое личное дело вам знакомо.

– Я не могу помнить всего, фройлен. Но вы не подумайте, что я вас проверяю. Нет. Я хочу говорить с вами о будущем.

– О будущем, герр Вильке? О будущем рейха?

– Нет. О вашем будущем, фройлен. Ныне в Германии все задумываются о будущем.

– Мы ведем войну, герр Вильке.

– И что из того? Война может быть проиграна.

– Я верю в победу рейха.

– И я верю, фройлен. Но ведь можно просто предположить, что рейх проиграл войну.

– Просто предположить?

– Да. И не бойтесь говорить правду, фройлен. Я ведь не стану на вас доносить. А нас здесь никто не слышит.

– Но у каждого немца в кармане есть ухо гестапо, герр Вильке.

– Если так, то шпионов в рейхе бы не осталось. Но их хватает. И красных, и английских, и американских. А это значит, что далеко не у каждого немца есть ухо гестапо в кармане. Да и немцы хоть и боятся говорить вслух, как вы сейчас, но думают о возможном поражении. И их нельзя винить. Мы терпим поражения.

– Вермахт выравнивает линию фронта и копит резервы для удара.

– Я тоже слушал эту речь Геббельса, фройлен. Но, к сожалению, вермахт не выравнивает линию. Вермахт отступает и сдает завоеванные территории. А большевики наступают. И скоро они войдут в Европу.

– Войдут?

– В этом сомневаться не приходится. И многие в руководстве рейха это понимают.

– И вы говорите это мне?

– А почему я не могу сказать вам то, что вы сами видите? Вы умная девушка, фройлен Ева. И я не думаю, что речи доктора Геббельса могут вас ввести в заблуждение.

– И что я должна сказать?

– Что вы думаете о будущем, фройлен? – повторил свой вопрос Вильке.

– О том, что будет после рейха?

– Именно, что вы думаете об этом?

– После того как красные войдут в Европу, они поссорятся со своими союзниками Англией и США.

Вильке согласился:

– Именно так. После победы над рейхом союзники перестанут быть таковыми. И не в их интересах уничтожить Германию. Хотя фюрер считает, что поражение Германии в войне – это конец немецкой нации. И получается, что мы с вами, Ева, не согласны с фюрером.

Фридриха рассмешил испуг фройлен Шрат.

– Я же сказал вам, Ева, что я не собираюсь на вас доносить. И вы не сможете донести на меня. Ведь это вам ровным счетом ничего не даст. Да и Танцману я пока нужен. Но я хочу задать вам еще один вопрос.

– Да, герр Вильке.

– Вы ведь хорошо помните майора Альфреда Лайдеюсера?

– Я работала у него в Абверштелле-Ровно. Но совсем недолго. Около месяца.

– Ныне Альфред Лайдеюсер у красных в Москве. Его захватили в Луцке и переправили в Москву, учитывая его знания о структуре Абвера.

– Абвера больше нет, герр Вильке.

– Но это не снижает ценности Лайдеюсера. И я хочу знать ваше мнение, станет он работать на красных?

– Майор Лайдеюсер? Я не знаю.

– Но как вы думаете?

– Майор может пойти на сотрудничество.

– Почему?

– Майор Лайдеюсер не убежденный сторонник национал-социализма.

– Это он вам сказал?

– Нет. Разве о таком говорят? Но большого уважения к идеям фюрера он не проявлял.

– Вот как? С чего вы сделали подобный ввод?

– Он говорил о рейхе и фюрере равнодушно. Много восхищался успехами русских.

– Но если эти успехи действительно есть, то почему не восхищаться ими, фройлен? Впрочем, оставим это. А что насчет деловых качеств Лайдеюсера? Ваш ввод?

– Он, без всякого сомнения, профессионал. И насколько я могла понять, он не был оценен по достоинству в рейхе.

– Вы правы. Это говорит о вашем уме, фройлен. Я в вас не ошибся. Лайдеюсер был обижен и обойден чинами. А способности у него большие.

– А могу я спросить к чему эти вопросы?

– Лайдеюсер сейчас в Москве, фройлен. И его наверняка привлекут к сотрудничеству. И это можно будет использовать.

– Так это и есть истинная цель нашей командировки в Варшаву?

– А чем вам не понравилась инспекция безопасности ведомства генерал-губернатора, фройлен?

– Вы ранее никогда таким не занимались, герр Вильке. И не думаю, что вас послали в Варшаву за этим.

– И вы снова правы, фройлен. На этот раз я всего лишь курьер.

– Курьер? Вы? – удивилась Ева.

– Иногда сам бригаденфюрер Танцман выступает в роли курьера.

Ева посмотрела на пухлый чемодан Вильке, который он постоянно держал под рукой…

Варшава.

Дистрикт Варшава.

Generalgouvernement für die besetzten polnischen Gebiete

(«Генерал-губернаторство для оккупированных польских областей»)

4 июня, 1944 год.

Оберхельферин Ева Шрат уроженка города Швейбург в Баварии была еще слишком молода. Служить в женском вспомогательном подразделении СС она начала после того, как фюрер объявил тотальную войну. Осенью 1943 года после сокрушительного поражения вермахта под Курском фройлен Шрат была направлена в город Ровно в канцелярию генерального комиссара Эриха Шёне как знающая славянские языки. Таких специалистов не хватало катастрофически и на местах приходилось привлекать людей из местного населения. Естественно, советская разведка пользовалась этим и засылала во множестве своих агентов. Потому Шёне потребовал из Берлина прислать ему немецких специалистов.

Ева успешно работала в канцелярии Шёне под непосредственным руководством личного адъютанта генерального комиссара майора фон Ранке. Затем её талантами воспользовался Абвер, и она на короткое время перешла на работу в Абверштелле-Ровно. После оставления Ровно войсками вермахта, фройлен Шрат перевели во Львов в управление криминальной полиции. И уже из Львова её затребовал в Берлин оберштурмбаннфюрер СС Фридрих Вильке…

Ева Шрат выполнила все небольшие поручения оберштурмбаннфюрера Вильке.

– Вот списки что вы приказали перепечатать, герр Вильке.

– Зная ваши таланты, могу предположить, что ошибок в тексте нет.

– Я исправила все ошибки оригинального текста, что печатались в канцелярии генерал-губернатора. Его машинистки делают слишком много ошибок. Не меньше их делает младший адъютант генерал-губернатора. Тот молодой офицер, что печатает на машинке.

– Хорошо, Ева.

– У вас есть еще задания для меня, герр Вильке?

– Нет на сегодня.

– Я могут быть свободна и прогуляться по городу.

– Да. Вы ведь до этого не бывали в Варшаве, фройлен?

– Нет.

– Тогда посмотрите город…

Ева получила выходной и вышла прогуляться по улицам Варшавы. Она около часа бродила по городу, который еще не залечил военных ран, нанесенных в 1939 году.

Фотоателье Вильгельма Оберейтера привлекло внимание девушки, и она вошла. Звякнул дверной колокольчик.

Молодой мужчина в костюме вышел навстречу гостье.

– Чем могу служить, фройлен? Желаете сделать фото?

– Да. Я за всю войну не сделала ни одного художественного фото. Только для документов.

– Мне жаль, фройлен. Вы столь красивы, что можете украсить вывеску моего ателье. Прошу вас.

Ева вошла в большую комнату.

Она расположилась в кресле, а фотограф стал возиться с освещением.

– Я в Варшаве в первый раз, – сказала она вдруг по-польски. – А вы, пан, не местный?

Фотограф вздрогнул. Никак не ждал этих слов от обычной посетительницы.

– Я родился в Кракове. Но я фольксдойче. Получил вот это заведение в наследство от брата. А ему оно досталось в 1939 году при известных обстоятельствах.

– А где сейчас ваш брат, пан?

– Умер от туберкулеза, пани. Ровно год назад. Сегодня день его памяти.

Фотограф бросил заниматься приборами и подошел к девушке.

– Я ждал кого-то другого. Мне не сказали, что ко мне придет женщина.