Я подумала, что мне пора возвращаться, но тут вдруг что-то услышала, помимо шума ветра. Голоса… Я остановилась и перестала дышать. Не показалось, только вот сейчас я еще и услышала стоны. Стоило бы развернуться и пойти обратно в свой ночлег, но моё любопытство всё-таки взяло вверх над холодом. Я очень медленно, чтобы меня никто не заметил или не услышал, пошла на эти звуки, даже на цыпочки встала зачем-то. В какой-то момент прокралась мысль, что я такое творю? Зачем мне знать, кто там и чем занимается? Это всё человеческое любопытство виновато!
Я резко остановилась и замерла, когда дошла до места. Говорят, что человек не способен вырвать сердце другому человеку. Так вот это неправда, потому что это только что сделал Оливер. Он вырвал моё сердце, потом кинул его на дорогу и проехался по нему на своей гребаной машине несколько раз, а затем вышел и ещё плюнул на него. Вот, что я испытала, когда увидела Оливера и Ким, трахающимеся в лесу. Он прижал её к дереву, а она обняла его за шею. Мне стало нехорошо, сердце начало очень сильно колоть, а дышать я стала учащенно и громко.
– Самми? – спросила Ким и сразу же оттолкнула Оливера. А он оглянулся и тут же стал подбирать с земли свои штаны.
– Вы продолжайте, – усмехнувшись, как можно безразличнее попыталась проговорить я, – а я пойду. Не буду вам мешать, – я развернулась и быстрым шагом направилась подальше отсюда. Сейчас самое главное – это не разрыдаться. Меня начало всю трясти от того, что не даю слезам вырваться наружу. Я буду сильной! Он не дождется, чтобы увидеть мои слёзы!
– Постой, Самми! – крикнул мне Оливер, но я не остановилась, а побежала. Стоило бы направиться к лагерю, но я побежала к той дороге, которую обнаружила вчера. Мне не захотелось, чтобы кто-то из наших услышал всё это… Чтобы меня начали жалеть или что-то в этом роде, потому что когда тебя жалеют, то значит всё действительно очень и очень плохо. Я споткнулась и упала на снег. Оливер догнал меня и хотел помочь подняться.
– Только не смей ко мне прикасаться, – шепотом произнесла я, кипя от злости. Он сразу же убрал руку.
– Я могу объяснить, – сказал он, застегивая ширинку штанов, и в этот момент мне стало так противно. Сам он весь стал противен.
– Да? – нервно усмехнувшись, спросила я, отходя назад, – и как же ты это объяснишь? Скажешь, что мне всё это показалось или, дай угадаю, – я и он вышли на эту трассу, – что это простое недоразумение, что я не так всё поняла?
– Нет, – сказал он и попытался схватить меня за руку, но я резко отстранилась.
– Не смей. Как долго? Как долго это продолжалось? – спросила я, коленки все трясутся, теперь уже не знаю, отчего. Либо от злости, либо от боли.
– Полтора месяца.
– Ха. Полтора месяца, – сказала я и засмеялась, а потом схватилась руками за голову. Хоть за честность спасибо, – а вы молодцы. Я даже и не предполагала. Верила. Дура, да? Интересно, сколько так ещё продолжалось бы, если бы не моя бессонница? А? Месяц? Два? Год? Пока я не уехала в университет? А? – всё это я сказала шепотом, но слышно было отчетливо.
– Это было последний раз.
– Последний? Браво, Оливер! Что ж, тогда мне стоит понять и простить тебя и Ким. Раз последний, то…
– Ты думаешь, что тебе больно? – перебил он меня и резко приблизился, – а сколько раз мне было больно, когда ты мне говорила "нет". Это повторялось и повторялось. Я же тоже не железный, потом, когда ты общаешься с этим Тайлером, когда он прикасается к тебе…
– Что? – теперь я уже его перебила, – Как ты меня смеешь ещё обвинять? Я с Тайлером не спала и не собираюсь. А ты… ты просто жалок. Из-за того, что ты не сдержал своего маленького дружка, который у тебя в штанах, не смей винить меня. – Достаточно, нужно прекращать это. – Как ты уже понял, мы расстались.
– Нет, – сказал он и схватил меня за руку, – давай успокоимся и всё обсудим.
– О, – я услышала запах алкоголя, – сколько ты выпил? – потом заметила, что он плохо держится на ногах.
– Не важно, – ушел от ответа мой уже бывший парень и потащил меня обратно в лес, но я остановилась. – Самми, пошли. – Я всё ещё стою. – Не заставляй меня применять силу.
– И что же ты сделаешь? – Любовь была – любовь прошла, её место заняла злость. – Ты еле на ногах стоишь. Мы уже всё обсудили, так что уходи. А меня оставь одну. – Он только крепче сжал мою руку и попытался сдвинуть с места, когда у него ничего не вышло, то отпустил меня. – Вот и молодец. – Сообщила я ему и направилась вдоль дороги, только бы подальше от него. Вдруг Оливер схватил меня и потащил обратно в лес. Я закричала. – Отпусти меня! Отпусти!
– Нам нужно поговорить, – мне кажется, что он вот-вот завалиться и упадет.
– Мы уже поговорили! А теперь отпустил! Оливер! – Я толкнула его, и он упал, быстро встала и побежала в противоположную сторону от леса. Наверное, стоило вернуться в лагерь, но мне уже всё равно, куда, только бы не видеть это лицо.
Я снова выбежала на эту дорогу. Оливер выбежал сразу же за мной и хотел снова схватить за руку, но я увернулась. Хоть он и пьяный, но двигается всё также быстро. Из-за метели мне плохо видно, то, куда я бегу. Оливер повалил меня на асфальт, который ещё не успел скрыться под снегом. Я почувствовала, что ободрала коленки до крови.
– Что ты творишь? – крикнув, спросила я, когда он завел мне руки назад, а сам сел сверху. – Если ты посмеешь, то я…
– Что? – усмехнувшись, перебил он, – мы здесь одни. Вокруг никого, Самми. От лагеря достаточно далеко, так что нас никто не услышит. – Как же мне стало противно… Оливер снял с меня куртку. Остался только свитер.
Из горла вырвался крик. Я понадеялась, что меня кто-нибудь услышит. Но ничего. В ответ оглушающая тишина, не считая звука ветра.
«Никто тебе не поможет, кроме тебя самой», – мне вспомнились слова моего папы. Не знаю, как, но я смогла скинуть его с себя, наверное, из-за адреналина у меня получилось сделать это. Обычно, в таких ситуациях, жертва сразу же убегает. Но я не жертва и не собираюсь ей становиться, поэтому сжала руку в кулак и ударила его по лицу, от этого он упал в снег. Будем считать, что это ему за измену! Мне повезло, что Оливер пьяный.
Я посмотрела на свои коленки и не ошиблась, когда подумала, что они ободраны до крови, не обращая на это внимание, пошла вдоль дороги. Коленки саднит, ладони неприятно щипает, меня трясет от холода, но я продолжаю идти. Решила свернуть в лес, но не успела. Оливер снова повалил меня. Мы кубарем скатились с дороги, и мой бывший снова оказался сверху. Одной рукой он закрыл мне рот, а другой до боли сжал мои руки, тем самым окончательно обездвижив меня. Вдруг я услышала звук приближающийся машины, сильно укусила Оливера за руку, чтобы он отпустил.
– Нет! – крикнула я, когда она проехала. Даже если водитель нас и увидел, то подумал, что мы с ним… трахаемся. Но стоило хотя бы попытаться. По щекам всё-таки потекли предательские слёзы. – Я никогда не прощу тебе этого, – шепотом сказала я ему, когда Оливер поудобнее уселся на меня.
– Это твоё дело, – проговорил он и снова начал расстегивать ширинку своих штанов, попутно снимая с меня мои шортики.
В этот момент я решила, что в данной ситуации лучшим вариантом будет, это погрузиться в себя, обстрагиваться, не обращать ни на что внимания. Я закрыла глаза, представила, что нахожусь очень далеко отсюда, далеко от него, там, где я родилась. Где вечно светит солнце, а закаты такие красивые, что ни один художник не сможет передать с помощью красок их цвета. Краем сознания я почувствовала, что одна из снежинок упала на мою слезу. Всегда любила снег, но только почему-то именно первый, а не такой. Мои горячие слёзы стали быстро остывать из-за пониженной температуры, а касаясь земли, и вовсе растворились в этом белоснежном снегу…
Вдруг я ощутила, что Оливера сверху уже нет, открыла глаза и увидела, что он валяется в сторонке, а рядом стоит какой-то крупный мужчина. Он повернулся и посмотрел на меня. Оказалось, что это не мужчина, а парень лет двадцати трех или пяти. У него темные волосы, длиною чуть выше плеч, легкая бородка. Заостренный нос и четко очерченные губы. А ещё он высокий и, судя по всему, таких же габаритов, как Фил, может, даже крупнее. Всё. Больше мой мозг перестал воспринимать какую-либо информацию по поводу внешности этого человека. Момент не подходящий. Этот парень подошел ко мне, присел на корточки, а потом произнес:
