— Л-ладно, я запомню. А тут? — машинально ткнула пальцем в верхний угол дверного косяка, указывая на неприметный пучок трав, связанных в строгом порядке. Парень, вскинув лицо, нахмурился, глядя на пучок, а затем покачал головой.

— Не знаю. Не заметил.

Девушка расстроенно вздохнула, отметив, что, вероятно, этот оберег был недостаточно сильным. А также, что она уже совершенно, ни капельки не злится на вора.

— Ладно, — проворчала она, подходя к двери и открывая её. — Уходи. Но, прошу тебя, прекрати меня преследовать! Я тебя отпускаю только потому... — осеклась и мотнула головой. — Не важно! Просто не попадайся мне на пути... хорошо?

Эффект от грозных слов предупреждения был начисто смазан едва ли не заискивающей интонацией просьбы, но парень не подал виду, что заметил — просиял, разулыбался, резко став поразительно симпатичным, даже красивым, и незнакомым жестом коснулся костяшкой согнутого указательного пальца своего лба, кивнув ей.

— Будет исполнено, сестрёнка, — ломко поклонился, не вычурно и не по-настоящему, скорее... насмешливо. Но обидеться Агнесса не успела — вор угрём выскользнул в дверь, аккуратно притворив её за собой, и буквально растворился в холодном предрассветном воздухе.

***

В соответствии с еженедельным расписанием, на следующее утро Агнесса, после того как часы пробили десять, направилась в городскую библиотеку. Во-первых — таково её правило, учиться всегда и везде, когда выпадала возможность, не обращая внимания на жизненные неурядицы. Во-вторых — откуда-то нужно же черпать конкретные примеры и задачи для детей. В-третьих — иногда, совсем чуть-чуть, она позволяла себе «проглотить» томик-другой художественной литературы. Романы, сонеты, исторические очерки... Агнессе просто необходимо было систематизировать и обосновать самой себе такую банальную и человеческую любовь к чтению.

Здание библиотеки было типовым, созданным в ходе градостроительного ритуала, где-то во времена пятой волны расширения города, то есть века два назад. Тип семь тире восемнадцать апостроф А. Присутственное заведение культурного назначения. Гладкие стены, каменные, но без стыков и швов, центральная часть с высоченной двойной дверью, в которой прорезана дверь поменьше, для повседневного использования, и два низких длинных флигеля с рядами одинаковых прямоугольных окон. За прошедшие годы маловыразительный серый камень стен успел обветшать, а фасад — обрасти различными дополнениями и украшениями уже ручной работы. Над входом организовалась арка в античном стиле, с тяжелым фронтоном и высокими колоннами, а над окнами приделали металлические решетки. Зимой и осенью они умудрялись проржаветь насквозь от близкого соседства с магически стабилизированными стенами, но каждый год их упорно обновляли.

Когда-то вокруг здания был разбит небольшой парк, но не так давно скверы и парки, не затронутые ритуалом, разрешили застраивать индивидуально, и теперь на его месте громоздились несколько новомодных унылых улиц, состоящих сплошь из одинаковых, плотно слепленных стена к стене двухэтажных домов. Перед фасадом библиотеки осталось жалкое подобие зеленых насаждений — пяток полумертвых вязов — и фонтан, в котором система труб давно засорилась, и вода упрямо текла из трещины в основании сначала в невысокую гранитную чашу, а потом, через еще одну дыру — прямиком в прикрытую кованой решеткой сточную канавку, тянущуюся до канализационного стока.

У фонтана стоял человек с потухшей трубкой в руке, задумчиво разглядывающий матовые от пыли окна библиотеки. Этим случайным прохожим жизнь вокруг библиотеки и ограничивалась. Агнесса аккуратно, стараясь не потревожить возвышенных мыслей незнакомца, прошмыгнула мимо фонтана ко входу.

Потянув на себя створку массивных и старых дверей, покрытых лиственной резьбой, Агнесса с удовольствием нырнула в прохладный сухой воздух библиотеки. Здесь пахло бумажной пылью, деревом и холодным камнем. Звук шагов гулким эхом взмывал под высоченные своды основного зала, и девушке в который раз стало неловко — как бы она ни старалась, всё равно ходить бесшумно здесь просто невозможно. Не в центральном проходе. Между стеллажами-то как раз это было более чем реально — тем лежали вытертые, но исправно выполняющие свою функцию ковровые дорожки, а вот главный подход к Владыке и Господину места сего прослушивался очень хорошо.

Старший, он же единственный, библиотекарь стоял на своём неизменном посту за конторкой, в дальнем конце зала, и чтобы получить или предъявить карточку постоянного читателя — следовало прошествовать к нему, под аккомпанемент собственных шагов. Агнессу это всегда ужасно смущало, в особенности из-за укоризненно-раздражённого взгляда, которым окидывал каждого посетителя библиотекарь. Несомненно, он осуждал любой шум, производимый в этом Храме Книги, и явно давал всем это понять.

— Здравствуйте, мистер Мерриман[1], — вежливо поздоровалась она приглушенным, на грани шёпота, голосом, когда её «позорное шествие» закончилось у конторки.

Библиотекарь, который, кажется, всю жизнь положил на то, чтобы противоречить своей фамилии, нахмурился ещё сильнее — что не значило недовольство. В равной мере это могло быть внимание, доброжелательность и даже радушие. Во всяком случае, Агнессе очень хотелось так думать.

— Ваш билет, — сухим и трескучим голосом потребовал он вместо приветствия. Девушка, не стушевавшись, тут же положила на тёмное и потёртое дерево столешницы требуемый документ. За два года он принял уже совсем непрезентабельный вид, но поменять его стоило денег и времени, так что Агнесса намеревалась использовать его до последнего. Как было и со школьным, который она истрепала намного сильнее, поскольку в период обучения с чистой совестью посещала библиотеку не раз в три дня, а ежедневно.

«Я никак не пойму, почему ты сопротивляешься небольшому применению летального воздействия к этому заносчивому сморчку?» — лениво проявился Мельхиор. В библиотеке он становился почему-то несколько вальяжным и непривычно остроумным.

«Ровно потому же, почему я возражаю против насилия во всех остальных случаях — это плохо,» — мягко откликнулась Агнесса.

Мистер Мерриман в который раз разыграл небольшую сцену, выразив всевозможную брезгливость и снисходительность. Взял в руки кончиками больших и указательных пальцев читательский билет Агнессы и на вытянутых руках поднял тот на уровень белёсых глаз. Медленно и тщательно прочёл написанное там имя, внимательно, поверх билета, посмотрел на девушку, потом сверился с номером документа...

«...например, можно запихать ему книжку в рот и сломать шейные позвонки...»

«Нет, нельзя.»

Иногда Агнесса ловила себя на совсем неучтивой и неподобающей юной леди мысли стукнуть кулаком по столешнице и закричать, что она сюда уже четвёртый год исправно ходит, что он её с детства знает, и что пора бы уже запомнить, как её зовут и как она выглядит! Останавливало только твёрдое понимание, что весь этот спектакль — единственное доступное одинокому и всеми покинутому библиотекарю развлечение. Так почему она должна отказывать ему в этом маленьком удовольствии? И она продолжала улыбаться, терпеливо дожидаясь разрешения приступить к чтению.

— Вроде всё сходится... мисс Баллирано. Вот ваши перчатки, — с мягким шлепком он выложил на столешницу безразмерные белые хлопковые перчатки, обязательный атрибут пользователя местной литературой, а затем вновь строго воззрился на девушку. — Правила поведения в библиотеке...

«...или оглушить, завалить кучей ненужной макулатуры из раздела теоретической магии и поджечь...»

«Не-а.»

— Извините, мистер Мерриман, но я правда знаю правила, — осмелилась прервать поток нравоучений Агнесса, поскольку он мог затянуться на все полчаса, а ей сегодня ещё нужно было успеть вечером на работу. Когда она подходила к библиотеке, часы пробили одиннадцать, стало быть, времени на чтение оставалось не так уж много.

Она постаралась сгладить впечатление виноватой улыбкой, хотя и знала, что это бесполезно, схватила перчатки и с нетерпением нырнула в ближайший боковой проход, к книжным стеллажам.