12.
Добрый, чуткий и вообще невредный, Димыч, наконец, понял Петяшино настроение. Дождавшись, пока Петяша расскажет, кто и зачем звонил, он сварил кофе и завел беседу о литературе, за коньяком плавно перетекшую в разговоры "о геополитике". За "геополитикой" усидели оставшийся "Ахтамар". Между делом Петяша уломал Димыча оставаться ночевать, чтобы назавтра ехать по делам вместе. По этому поводу изготовили обильный ужин, выпили еще кофе, отыскали позабытый-позаброшенный хрен знает, с каких пор, будильник, дабы завтра не проспать, и тут дверной звонок, видимо, решил, что пора бы снова напомнить хозяину о своем существовании. От нового неожиданного резкого звука у Петяши похолодело в животе. Внутренности словно бы сжались в тугой ледяной ком. Проклиная себя за то, что не оборвал до сих пор эту пакостную кнопку, он на цыпочках отправился к двери и прислушался, прильнув к филенке ухом. За дверью, слышно переступив с ноги на ногу, кашлянули. Кашель был явно не Елкин, а больше Петяша никого не ждал и не желал видеть. Потому он с чистой душой провозгласил: - Кто бы ты ни был, родной, - иди в жопу! Но неожиданный гость оказался настырен. - Братан, открой, пожалуйста! Голос, заметно напряженный, несмотря на наигранную развязность, был Петяше вовсе незнаком. - Извини, что поздно; я не грабитель и... Звать меня - Боря, ты меня не знаешь, но у меня к тебе важное дело. Открой; не через дверь же разговаривать... Проклиная мысленно все звезды в небе и нравственные законы внутри, Петяша нерешительно оглянулся на неслышно подошедшего Димыча. Тот, перехватив поудобнее палку от швабры, уже довольно давно на всякую потребу поставленную близ входной двери, ободряюще кивнул. Отшагнув в сторону, Петяша провернул замок. Нежданный визитер переступил порог, и Петяша, притвори за ним дверь, проворно щелкнул выключателем. Вошедший в свете яркой лампочки оказался молодым - двумя-тремя годами младше Петяши - человеком, довольно богато одетым и по-модному стриженым. И Петяша узнал его сразу. - Димыч... Димыч опять согласно кивнул и снизу вверх, без замаха, хлестко и аккуратно впечатал конец палки в затылок вошедшего. Тот без звука качнулся вперед и осел на пол. Поставив палку на место, Димыч вопросительно взглянул на Петяшу. - Это - из тех, что на меня напали, - отвечал тот. - Ну-у? - Глаза Димыча засверкали от возобновившегося любопытства. Интересно. Давай-ка... Во избежание ненужного, руки бесчувственного Бори скрутили за спиною полотенцем, после чего он был оттащен в ванную и сунут головой под струю холодной воды. Через минуту гость, отфыркнувшись, застонал. - Хорош, - решил Димыч. - Потащили в кухню, на стул посадим. Назвавшегося Борей усадили так, чтобы спиной он мог опираться на спинку стула, а плечом - привалиться к стене, и влили в него разом граммов сто коньяку. Некоторое время он постанывал, приходя в себя, затем Димыч, решив, что клиент оклемался достаточно, кивнул на Петяшу и спросил: - Чего вашей компании от него было надо? - Развязали бы, - севшим голосом, с пристаныванием попросил гость. Вас двое; что я вам сделаю? Димыч, налив коньяку и себе, довольно сощурился. Как тут не быть довольну, когда, похоже, так удачно представился случай удовлетворить возбужденное Петяшиным рассказом любопытство. Чтобы не упустить ничего, гостя следовало склонить к максимальной искренности. - Ты нам так и так ничего не сделаешь; посиди уж пока, как есть. Рассказывай, а там посмотрим. А, если что, вызовем милицию. Скажем: квартирного вора поймали. - С чего это - "вора"-то?! - слегка оживился Борис. Димыч радостно улыбнулся. - Какая разница? Его, - он снова кивнул на Петяшу, - били? Били. Слова доброго не сказав. За что - непонятно. Это, знаешь, веская причина должна быть, чтобы человека выслеживать и избивать. Вот давай, выкладывай. Посмотрим, стоит ли тебя прощать. Если не стоит, сидеть будешь. Не за хулиганство, так за покушение на кражу со взломом. - И где ж эта кража? В голосе Бориса появилась даже легкая насмешка. Улыбка Димыча сделалась еще шире. - Сейчас я надеваю твой башмак. Ногой вышибаю дверь. Потом мы с Петькой сажаем друг другу по шишке. В квартире наводим бардак. И вызываем наряд: вернулись, мол, с прогулки, субчика какого-то в дому застали, сопротивлялся, удрать хотел. Вот тебе и кража со взломом... Без применения технических средств. Петяша, ввергнутый размахом событий в оцепенение, тупо наблюдал за происходящим, гадая, вправду ли Димыч собирается проделать все им описанное, и если - да, то что из этого выйдет. Выходило - неуютно. Мало того, что - неудобно как-то, некрасиво, так еще и милиция будет всю ночь по квартире колбаситься... Да нет, вряд ли. Скорее всего, Димыч его просто на понт берет. Борис слышно скрипнул зубами - видимо, тоже подозревал, что его "берут на понт", но предпочитал не рисковать. - Ладно, - на удивление спокойно заговорил он. - Только рассказывать долго придется.
13.
Поведанное Борисом - врал ли он, нет ли - больше всего походило на связный, детальный, выпестованный в течение многих лет бред параноика. Поначалу Петяшу с Димычем укрепили в этом мнении и Борисовы жалобы на тяжелое детство. Но с жалобами довольно быстро было покончено.
- ...И, понимаешь, одноклассники-то: кто - поднялся неимоверно, кто совсем обнищал, а остальные, среднего уровня, - накупили себе собак позубастее и сидят, ждут, что с ними будет дальше! Такая концовка преамбулы, видимо, должна была объяснить, почему Борис не так давно, горя желанием сделаться дипломированным психологом, приехал в Ленинбург аж из самой Одессы и, всего со второго захода, проведя годик на подготовительном отделении, поступил-таки на психологический факультет Ленинбургского госуниверситета. Родители его были людьми самыми обыкновенными, вследствие чего жить ему приходилось исключительно стипендией да нечастыми посылками с картошкой, салом и луком. Пробовал он искать приработки, однако желающих подработать хватало и без него, а посему, всерьез занимаясь добыванием денег, невозможно было учиться, как следует. В сутках, как ни крути, всего двадцать четыре часа. Но Борис был человеком упорным. Если так, решил он, значит, нужно взять "академку", заработать денег, а уж затем, спокойно и безбедно, доучиваться оставшиеся три года. Остановка была за малым: для зарабатывания денег нужна либо квалификация либо оборотный капитал. Ни того, ни другого в наличии не имелось. Тогда, призвав на помощь природную изобретательность и кое-какие знания, приобретенные за четыре семестра на психфаке плюс пэ-о, Борис решил воспользоваться непомерно разросшейся в средних слоях населения верой в сверхъестественное и страхом перед оным. Памятуя о том, что верящие в сверхъестественное должны бы легче прочих поддаваться внушению, он подал в несколько рекламных газет объявления, в коих обещал в кратчайшие сроки и за умеренное материальное вознаграждение избавить всех желающих от любых нематериальных напастей. Но клиенты к нему не торопились. Просто катастрофически не торопились. Выход напрашивался сам собой. Найдя себе напарника, прилично разбиравшегося в технике, Борис решил подыскать подходящую жертву и, вполне обыденными способами, обеспечить ей ряд несомненных "аномальных явлений". А уж затем - избавить ее от таковых. За умеренную, понятное дело, плату. Однако с первого же раза предприимчивым "экстрасенсам" крупно не повезло. На беду себе (и где только был-ночевал в тот момент Борисов психологический талант?!), роль жертвы они отвели некоему Георгию Моисеевичу Флейшману, адвокату и парапсихологу, как тот сам себя аттестовал. Господин Флейшман каким-то непонятным для Бориса образом сразу раскусил подвох, после чего - "подчинил себе все его существо". Как это было проделано, Петяша с Димычем понять не сумели: в этом месте повествования Борис был совершенно невнятен, словно ему отказывался повиноваться собственный язык. Зато дальше все было предельно ясно. Ближайший подручный господина Флейшмана, лет тридцати мужик по имени Коля, перепробовавший, судя по всему, едва ли не все возможные способы свихнуться на почве магии, биоэнергетики и тому подобного ведовства, уже однажды спасенный вышеупомянутым господином Флейшманом от психиатрической лечебницы, куда его совсем было упрятали соседи по коммуналке, дал указание: вместе с двумя другими - тоже, видимо, находящимися во власти адвоката-парапсихолога - напасть на нужного человека, избить и посмотреть, не последует ли с его стороны какой-нибудь необычной реакции. По исполнении же - подробно обо всем доложить. Для чего все это было нужно, Борис, если принимать его слова на веру, представлял себе весьма смутно, адресов-фамилий своих соучастников сообщить не мог, а уверен был лишь в том, что они также подчинялись Флейшману с Колей скорее, "за страх", чем доброй волею.
