57.

Димыч, едва не кубарем скатившись по лестнице, смог затормозить и перевести дух только в ведущей на улицу подворотне. Он был отвратителен самому себе, как никогда прежде. Оставалось лишь надеяться, что Петяша, минуту назад сделавшийся ему еще неприятнее прежнего, не заметил его, Димычевой слабости. Тввва-арь, а?! Это ж - как встал-то моментально! Несмотря на все видимые доказательства обратного, Димыч не сомневался: он ничего не перепутал, этой девушки - женщины, бллин; пробляди этакой - на свете не существует. Куда она исчезала, оставив на краткое время Петяшу кто ее знает... Но зачем дала ему, Димычу, в руки телефон, по которому заведомо никуда не дозвонишься? То есть, как раз дозвонишься - и узнаешь о ней всю подноготную? Впрочем, да... Петька-то, кажется, не поверил... Или поверил, но и здесь хочет решать проблему методом страуса? В голову закралась предательская по сути мыслишка: а что, если все это тривиальная шизофрения на почве зависти к Петяшиной беззаботной жизни и успехам у женщин? И Петяша вдобавок заметил эту зависть - вон ведь, как лучился самодовольством, тварь! Чтобы отогнать эту мыслишку, Димыч припомнил все, что доводилось ему читать о ведьмах, женщинах-оборотнях, суккубах и прочих явлениях в том же роде, и оценил свое с Игорем положение. Получалось - не шибко-то. Если он, Димыч, прав, и Катя - дело рук Флейшмана... какой же силы магией обладает этот тип? К которому, кстати, Игорь задумал на днях наведаться в гости... При воспоминании об Игоре в бедной Димычевой голове взбурлили все неприятные впечатления разом: стальной арбалетный болт в голове Дамира Султангареевича, перестрелка, мерзкие, тряские останки мертвяков на грязном линолеуме, Игорева жена - и, наконец, вот этот оживший труп... к которому его, Димыча, так отвратительно, неодолимо, до полного помутнения головы, влекло. Он прислонился к стене, пачкая пиджак о пыльную штукатурку. Кружилась голова. Тошнило. До сих пор не было найдено логического объяснения: с чего, собственно, он, Димыч, так уверен, что не случилось с этим клятым телефонным звонком ошибки, и тем не менее он все же был в этом уверен абсолютно, но тогда получалось непонятно, как он - за считанные ведь минуты! - дошел до подобной зависимости от нее... и потому от страха и злости на самого себя хотелось выть в голос. Ничего, подумалось вдруг, попробуем. Справимся. Я вам, блллин, не страус. Разум превыше всего. A loaded .357 always beat a full house... В подворотню с улицы вошла, опираясь на палку, бабка с кошелкой в свободной руке. Приостановившись, смерила Димыча исполненным маразматической злости ко всему молодому и свежему взглядом и заковыляла дальше, во двор, оставив за собой сильный запах немытого дряблого тела. Вот оно. Пожалуйста! Обязательно ли человеку иметь хоть какое-то отношение к разуму? И - что такое этот разум есть? Вечный, тв-вою мать, вопрос... Охваченный новым сильнейшим приступом омерзения, Димыч резко оттолкнулся плечом от стены и отправился на Пушкарскую, ловить такси. Домой, домой! А завтра с утра - позвонить Игорю, приступить к исполнению задуманного. И... на днях выбрать время, чтобы заглянуть к Петяше еще раз. Возможно, его (должно же быть на свете хоть какое-то везенье!) не окажется дома...

58.

На следующее утро Петяша снова проснулся исполненным смутной, неудобной какой-то, безадресной неприязни. Поэтому он, без энтузиазма пройдя обычную процедуру пробуждения, выгнал женщин погулять и присмотреть, раз уж так приспичило, не шибко дорогой телевизор, а сам опять уселся за notebook по капле выдавливать из себя роман. Димыч к тому времени уже несколько часов, как бодрствовал. Против ожидания, домашний покой не смог сгладить, вычистить из памяти всю вчерашнюю (да и не только вчерашнюю) мерзость. К тому же, стоило только отвлечься, перед глазами словно бы вновь появлялась Катя, обнаженная, неодолимо желанная, и вместе с тем - до дрожи омерзительная. Чтобы не думать о ней, Димыч созвонился с Игорем, подняв его, явно похмельного, по Игоревым понятиям, ни свет ни заря и договорившись о совместном походе к Петяше; обзвонил без особой нужды еще нескольких знакомых и лег было на диван читать приобретенный месяца два назад в букинистическом "Нerovit's World". Однако чтение требовало слишком большого напряжения. Стоило хоть малость расслабиться - снова появлялось перед глазами, заслоняя строчки, обнаженное тело Кати. В голове без конца прокручивалась, точно записанная на коротенькое колечко магнитофонной пленки, мысль: Неужели же - вправду схожу с ума? Возможности повредиться в уме, потерять себя, утратить способность наслаждаться анализом окружающего Димыч всю свою жизнь боялся больше всего на свете. До судорог. До пронзительного холода в животе. Казалось... нет, даже не казалось, а как-то так ощущалось на самом темном и глубоком уровне подсознания, что это должно быть страшнее самой смерти. Неужели же - вправду? И все из-за какого-то... Да, теперь, несмотря на давнюю дружбу, Петяша и впрямь казался ему жутким, опасным ничтожеством, каким-то непонятным образом завлекшим его, Димыча, в ту область деятельности, где он, Димыч, заведомо проиграет, и дожимающим, добивающим его, беспомощного... Димыч с остервенением швырнул книжкой об стену - что заставило встрепенуться забытую было боль в раненой руке. Хуй тебе, тварь! Он вовсе не спятил. Он просто немного устал. Он отдохнет - совсем чуть-чуть, самую малость! - и еще покажет этой похотливой, бессмысленной, отвратительно везучей скотине, что мир по праву принадлежит тем, кто умеет, не полагаясь на слепую пруху, встречать врага лицом к лицу, опираясь лишь на холодный разум! Ледяная, спокойная злоба, словно бы переполнившая тело, заставила Димыча упруго вскочить с дивана. Пора! Сейчас он отправится к Игорю и... Из прихожей раздался телефонный звонок. Чертыхнувшись, Димыч в три широких шага подошел к аппарату и снял трубку. Звонили, оказалось, со службы вот ни раньше ни позже им неотложно потребовалось его, Димычево присутствие! Повесив трубку, Димыч снова выругался и принялся одеваться. Ладно, успеет он и туда и к Игорю - все равно последнему треба, похоже, как следует выспаться и избыть похмельную головную боль. Освободился Димыч лишь к вечеру - как раз вовремя для того, чтобы успеть за Игорем в назначенный срок. Он подкатил на такси к его парадной и, поднимаясь по лестнице, увидел, что знакомая, крытая тускло-коричневой краской дверь с заткнутым пробкой отверстием от глазка, распахнута настежь. Из квартиры чуть слышно доносился плач. Холодея, Димыч шагнул в квартиру, машинально прикрыв за собою дверь. В кухне, начинавшейся сразу за крохотным "предбанником", который и прихожей-то не назвать, сидела спиною к дверям, спрятав лицо в ладонях, Валентина. Плечи ее вздрагивали. - Что... - Димыч осекся, проглотил холодный ком, подступивший к горлу вследствие недобрых предчувствий. - Что случилось? Где Игорь? - У... у... у-умер, - сквозь рыдания отвечала Валентина. - Как?! Метнувшись к столу, Димыч изо всех сил сжал плечи плачущей женщины, встряхнул - и снова почувствовал на всю жизнь врезавшийся в память неопрятный запах. Волна знакомого омерзения точно накрыла его с головой. - Как - умер? Отчего?! - От инсульта, - неожиданно зло, отрывисто ответила Валентина. Реакция ее заставила Димыча сбавить тон. - От какого еще инсульта?