Комната кажется большой за счёт минимального количества мебели. С потолка свисает лампада с красной свечой. В левом углу располагается кровать с серым постельным бельём, в правом – санузел. У изголовья кровати меня привлекает шкаф с книгами и бронзовыми статуэтками. Хочется каждую из них подержать. Выглядят они ветхо, но чисто. Их постоянно натирают.

Перед зеркалом в рост стоит мой учитель. Он одет в свободную подвязанную чёрным ремнём тунику, на ногах зашнурованные черные ботинки и широкие лёгкие штаны. Его меч, облаченный в чёрные кожаные ножны, лежит на тумбе возле зеркала. Ножны выглядят поношенными и старыми, но кожа на них качественная и, пройдя через тысячи сражений, хоть и потеряла свой чёткий окрас, сохранила качество.

Грэм стоит неподвижно, держась противоположной рукой за плечо.

– Это она? – спрашивает он, метнув на меня взгляд в отражении зеркала.

Он нахмуривает широкие толстые брови и поворачивается к нам лицом. Его коротко подстриженные чёрные волосы заправлены за оба уха, они даже не колыхнулись.

– Я доверяю её тебе, – озвучивает Вермандо. – Не держи больше меч на плече. Сыплешь соль на рану.

Грэм перекидывается парой реплик с Вермандо и даёт ему уйти. Оставшись наедине, наступает неловкое молчание. Наверное, так думаю только я.

– За мной. – Учитель хватает меч и выходит из комнаты, я иду за ним быстрыми шагами, чтобы преуспеть.

– Как тебя зовут? – интересуется Грэм.

– Милдред.

– Я бы перенёс нас в тренировочную, но тебе лучше исследовать нашу сферу.

– Здесь мрачнее, чем я думала.

Учитель кивает после моих слов и продолжает двигаться в одном направлении. Мы спускаемся по лестнице с чёрной ковровой дорожкой, отделанной по бокам серебром. Я как будто следую в лапы тёмного зверя, к проклятому алтарю.

Стены изгибистые и матовые, как сгоревший уголёк. На меня накатывает неожиданное желание поджечь замок, чтобы он тлел, переливаясь огненными оттенками: картинка вышла бы великолепной, а месть ещё краше.

По правой стороне от поручня лестницы десятки разноформенных окон с наличниками из тёмного дерева. Чем выше мы поднимаемся, тем любопытнее мне становится, как выглядит небо вблизи без дымчатых помех. Но череда окон закончилась, прежде чем я увидела то, что хотела.

Грэм двигается медленно, словно напрочь уплыл в свои мысли, позабыв обо мне.

– Я не понимаю, зачем я здесь, – банально, но я хотя бы пытаюсь найти общий язык.

– У тебя будет время, чтобы всё понять, – резко отвечает учитель.

Грэм открывает серые двери с белыми хаотично расположенными узорами. Тренировочный зал пуст, отчего его размер кажется неимоверным. Куполообразный потолок состоит из нескольких стеклянных многоугольников. У макушки купола виднеется красное небо, ниже кучерявится дым. Это зрелище походит на солнце. На мгновение я теряюсь, ухожу в себя и пропускаю половину слов Грэма.

– …найдёшь то, в чём тебе будет удобно. Через десять минут приступаем к первой тренировке.

Он кивает в сторону комнаты, завешенной вишнёвой бархатной тканью. Внутри так же темно и мрачно, как во всём замке. После огненного неба мне приходится некоторое время привыкать к мраку. Я удивлённо ахаю, когда замечаю чехлы для одежды. Я прохожу вдоль вешалок, осторожно касаясь пальцами скрипучего материала. Сквозь чехлы просвечиваются угольные, чёрно-синие, графитовые цвета тканей. Я борюсь с желанием открыть и примерить каждый наряд: особенно платье бронзового цвета с чёрными бутонами. От него веет величием и тьмой. Я опускаю застёжку. «В чём тебе будет удобно». Я поднимаю холодный замок и пропускаю «роскошный ряд». Следом идут тренировочные одежды аспидного цвета.

Я беру первое попавшееся. Надеваю корсет, утягивающие брюки с завязками и короткие перчатки, открывающие пальцы; наскоро натягиваю ботинки. Я смотрюсь в зеркало, уже давно обшарпанное у краёв. Цвет одежды подчёркивает ключицы и шею, выражая невиданную мне раньше остроту. Короткие белые волосы растрёпаны, завиваются в разные стороны и походят на веник.

Штора резко взлетает и в гардероб входит Грэм.

– Ты долго.

– Я могла переодеваться, – возмущаюсь я тихим голосом.

– Прошло двадцать минут, – устало говорит учитель. – Десять. Я установил такое время.

Ненавижу, когда мне приказывают.

Я вздыхаю и прохожу мимо Грэма. Он вскоре движется за мной.

Мы стоим в центре арены, как противники, собирающиеся сразиться насмерть. Без зрителей зал навевает не только одиночество, но и чувство смертельного поражения.

– Лови, – Грэм бросает мне деревянный меч, я тянусь за ним и ловлю одной рукой.

– В следующий раз сделай шаг вправо. Не тянись. Это сократит время в бою.

– Ну-ну… – шепчу я.

– Стань в стойку, держи рукоять крепко и уверенно. Угол сорокапятиградусный.

– Думаешь, я знаю, как управляться с этой… игрушкой? – хмыкаю я. – Я здесь даже не по своей воле. Я не умею ничего из того, что ты говоришь!

В тёмно-коричневых глазах Грэма сквозит гнев. Он вытаскивает меч из ножен и, стиснув зубы, направляет его на меня.

– Не по своей воле? – тон его становится ниже. Голос кружится по залу, словно тень, изгнанная из ада. – Я не буду снисходителен, если это снова прозвучит из твоих уст, – он подходит ко мне и едва склоняется над ухом. Но я знаю: он намеренно это делает, чтобы я услышала. – Учитель Коши.

Я прикусываю щёку и стараюсь не двигаться с места. Холодный меч соприкасается с кожей на моей шее и по её поверхности стремительно стелется покрывало мурашек.

– Хорошо, – отчеканиваю я. – Учитель Грэм Коши, – я сглатываю и тяну улыбку, отступаю на шаг.

По крайней мере, он не может убить меня.

Словно прочитав мои мысли, Грэм заявляет:

– Я могу ранить тебя, – звучит мягко, с заботой.

– Да… Я понимаю, – мне хочется добавить «у всех бывают ошибки», но я прикусываю язык: такому человеку, как он негоже ошибаться, если ранит – специально.

– Ты ещё человек, в крови которого текут непроявленные силы, – он резко расслабляется, словно только что не произошло никакой стычки. – Это свобода, а не плен. После Испытаний ты это поймёшь. Жить на земле – неблагодарно, сфера исцеляет и дарит новую жизнь.

– Это то, что вы чувствуете? – интересуюсь я.

– Отчасти. Для меня это работа, долг, который я выполню вне зависимости от обстоятельств.

Грэм два раза прокручивает меч в руке и становится в стойку. Левую ногу он выкидывает вперёд, правую заводит назад. Его корпус наклонён, колени полусогнуты, меч занесён за правое плечо. Он стоит так некоторое время, а потом возвращается в исходное положение и кладёт лезвие на плечо.

– Повтори, что я сделал.

Секунд десять я раздумываю, основываясь на моей рабочей руке. Я сжимаю деревянную рукоять настолько крепко, насколько это возможно. Забрасываю меч за спину, ноги ставлю в положение, а затем разрезаю воздух остриём. В зале раздаётся шумный звук, отражённый эхом.

Грэм удивляется, но старается этого не показывать.

– Ты быстро усвоила. Тренировки обещают быть простыми. А теперь…

Грэм замахивается на меня мечом, и я инстинктивно отбиваю удар, опираясь на заднюю ногу. Наши взгляды встречаются в схватке. Его спокойный и мой разъярённый от неожиданности. Он точно разъярённый.

– Всему можно научиться, если захотеть, – говорит учитель.

Сейчас я осознала, какую глупость сказала ранее. Мне категорически не хотелось соглашаться с Грэмом, поэтому я оставила его без ответа.

Громадные двери тренировочной комнаты распахиваются с громким гулом, и внутрь врывается порядка десяти человек.

Их не особо отличает одежда – красные, чёрные, серые цвета. В каждом есть заметное сходство – ужас и горечь на лице.

Мужчина с лысой макушкой несёт бледнолицую девушку, на застывших губах которой остались следы крови. Он кладёт её на пол. Грэм зацикливается на её белых веках и стискивает челюсти с неимоверной злобой.

– Грядёт что-то ужасное, – говорит лысый мужчина. – Грядут изменения и ещё множество смертей. Фауги крепнут с каждым днём, Грэм. Мы должны быть готовы к худшему.