Прикрываю на миг веки.

Перед глазами сразу же заплаканное лицо мамы всплывает. Готова ли я отречься от отца? Отказаться от того, что судьба предлагает? Мамы уже давно нет, а человек, стоящий передо мной… Кто я такая, чтобы его судить? Тратить свою жизнь на пустую злость и обиды? Нет уж, увольте! По щекам слезы текут, но по совсем другой причине.

Я уже давно не одна. Я стала сильной и место прощению в моей душе всегда найдется.

Словно ощущая, что во мне что-то незримо изменилось, Лазарев, хватается за это, как утопающий за соломинку:

– Я не хочу давить на тебя, Алена, — мужской голос то и дело прерывается. Ему так же, как и мне, безумно сложно. - Но, если бы я знал, что у меня есть хотя бы один шанс…

В нем столько надежды и боли, что я, почти не отдавая себе отчета, даю обещание:

– Да.

Одно простое слово, но на душе становится так легко!

Улыбаюсь сквозь слезы. Я поступаю верно!

— Я давно простила.

Во взгляде мужчины появляется нескрываемое облегчение. На секунду Лазарев прикрывает глаза.

– Скажи, ты хоть раз думал о том, что если бы я… ну… если бы… - прикусываю с силой внутреннюю сторону щеки так, что рот вкусом железа наполняется. Каждое слово с трудом дается, но отец меня сразу понимает.

– Думал, — его подбородок будто каменеет, — но намного позже. Судьба меня жестоко наказала, Алена. Мы с Верой потеряли ребенка. Я думал о том, что сделал… про те деньги на аборт. Прячу лицо на широкой груди, где гулко сердце бьется.

Я ему верю. Чувствую раскаяние.

– Спасибо, – тяжелый вздох, так и не найдя выхода, вибрирует в его широкой груди. — Спасибо, девочка моя, за шанс. Ты не пожалеешь.

– Убрал руки от моей жены!

Охнув, поворачиваюсь в сторону двери. Дима! Всегда смуглая от природы кожа мужа, сейчас почти белая, как пергамент. Он не смотрит на меня. Все внимание любимого сосредоточено на мужчине, что держит меня в объятиях. Судя по клокочущей ярости в глазах мужа, он услышал лишь последние слова и воспринял их по-своему. Дима решительно приближается к нам, и чтобы не допустить непоправимое, мне ничего не остается, как выпалить все на одном духу:

– Это мой отец!

Дима останавливается так резко, словно на невидимую глазу стену натыкается. С ходу отрицает, либо просто не хочет с правдой мириться:

– Это чушь какая-то! – крылья носа раздуваются, когда он Лазарева взглядом в стену вбивает. — Это он придумал?

Зеленые глаза таким гневом горят, что на секунду за только что обретённого отца волнуюсь. Даже сомнений нет – Димка одним движением его в бараний рог скрутить может. Рука отца на моей талии напрягается, но он не отступает. Что же, похоже, обоим мужчинам выдержки не занимать.

Кажется, коса на камень нашла.

— Это правда, – голос Лазарева звучит глухо, но уверенно. - Я могу предоставить доказательства. Рождение дочери заставляет смотреть на вещи по-другому, – с намеком смотрит в глаза моему мужу. — Ты мне не враг, Волков.

– Ой ли…? — насмешливо приподнимая бровь, цедит муж. – Еще скажи, что теперь мы - партнеры и родственники.

– Можешь называть это так, как хочешь, – морщится отец, но уже более спокойно добавляет: — Можешь не верить мне, но пока ты относишься к моей дочери так же, как я отношусь к ней, не возражаю.

Мягко отстраняюсь от Лазарева и уже через секунду моя рука в горячей ладони Димы тонет. Мне очень хочется верить, что Лазарев говорит искренне. Как в душе любого человека, в моей теплится надежда в чудо. Я не знала, как это может быть спокойно и приятно - сидеть у отца на коленях. Ощущать его присутствие, наполненное добротой и заботой. Когда тебе позволяют быть маленькой девочкой и говорят, что ничто не угрожает и ты может получить всё, что хочешь от этого мира.

Всё, что не вредит и не опасно для любимого ребенка.

Но, возможно, хотя бы теперь у меня будет отец. Это явно лучше, чем если бы его вообще не было. Да, я хочу увидеть в себе многие папины черты, и думаю, что среди них будет немало хороших. Сейчас молю глазами Диму, чтобы он дал мне этот шанс. Позволил узнать, что это такое. Я вижу, как постепенно черты лица мужа теряют жесткость. Но в его глазах все еще горит огонек недоверия к человеку, что все это время был его врагом.

Продолжение от 20. 12

Продолжение от 20. 12

– Иди в машину, милая.

Неуверенно заглядываю в глаза Димы. Боюсь оставлять этих двоих наедине.

- Мы просто поговорим. Обещаю. Я скоро подойду.

Может быть, Дима и прав. Мне нужно побыть одной.

Каблуки громко стучат по гладкому керамограниту, когда выхожу из застеклённой террасы. Все, чего сейчас хочется – это выйти на свежий воздух. Подумать. Провести внутреннюю ревизию, чтобы понять, каково это - когда в твоей жизни появляется отец. Точно знаю одно – для счастья мне необходимо простить отца и выстроить новую модель отношений. Путь прощения помогает улучшить себя и свою жизнь.

Поэтому я приму папу и прощу его.

Это сложно, но оно того стоит.

Глава 69

Глава 69

Алена

Иду поспешным шагом вдоль узкого коридора. Конца края ему нет! В ушах до сих пор звучит непримиримый голос мужа о том, что он хочет поговорить с Лазаревым. Наверняка не верит ему, ищет подвох. Но я-то точно знаю – это мой отец.

Весь рассказ Алексея Анатольевича полностью совпал с историей моей мамы. Да, Лазарев бросил ее, как только женился на… Вере. Лазарева не остановило то, что моя мать пришла к нему в офис и умоляла не оставлять ее. Даже принесла с собой тест на беременность.

Отец по-другому распорядился моей судьбой – дал денег на аборт.

С новой влюбленностью его не волновала больше ни судьба бывшей любовницы, ни ребенок, которого они зачали в своих не долгих отношениях.

Однако, это совершенно не умаляло той радости, которую я видела в его глазах, когда он смотрел на меня.

И эти слова, что он повторял вновь и вновь, как заезженная пластинка от патефона - я не знал, что ты у меня есть.

Я настолько сбита с толку эмоциями, что никого не вижу перед собой. Хочется скорее глотнуть свежего воздуха. Сворачиваю куда-то не туда. Передо мной пустой зал с зарезервированными столиками.

Резко разворачиваюсь, чтобы уйти, но неожиданно сталкиваюсь с женщиной, которую почти с ног сбиваю.

- Ой, простите, ради Бога!

Поднимаю взгляд на высокую блондинку и в извиняющемся жесте складываю перед собой руки. Что-то заставляет замолчать и настороженно замереть, когда по моему лицу скользит изучающий холодный взгляд орехово-карих глаз. Женщина эффектная. Про таких обычно говорят «знает себе цену».

«Дорогая» особа, с тщательно наложенным профессиональным макияжем.

При виде растерянности на моем лице, на губах блондинки появляется снисходительная улыбка, которая - ничто иное, как высшая степень презрения.

Это заставляет встряхнуться, будто крутым кипятком окатили. Уверенно встречаю ее острый, словно шпилька, взгляд. Мне не страшно, потому что презрения боится лишь только тот, кто его заслуживает.