Повернув направо, водитель подъезжает к третьему подъезду и мне ничего не остается, как прошептать:

— Аленушка, — почти касаюсь губами гладкого шелка сладко пахнущих волос, — может, тебя на руках понести?

Алена шевелится. Мягкая ладошка через ткань футболки касается моего живота, чуть выше верхней пуговицы джинс. Поспешно меняю положение так, чтобы уменьшить давление проклятой ширинки, которая со скоростью звука принимается натягивать грубый материал брюк, красноречиво оттопыриваясь.

— Мм-м? — сонно бормочет она, как ласковая кошечка, впиваясь ноготками в мышцы моей руки.

Чертыхаюсь про себя, ощущая, как от этого невинного звука пах буквально огнем обдает. — Давай, я тебя на руках понесу? - предлагаю, а сам, как маньяк трясусь. Дай только до квартиры дойти! Зацелую, заласкаю - все самые потаенные местечки языком исследую. Пусть на пощаду даже не надеется.

Голодный я.

Жадный до нее.

Ни один миллиметр алебастровой гладкой кожи не пропущу…

Ресницы моей красавицы трепещут, будто девушка со сна не понимает, чего именно я хочу от нее. Голубые озера недоверчиво моргают, и мягкий румянец медленно разбавляет белую кожу лица.

— Нет, — отказывается Алена, но не шевелится, позволяет прикасаться к своим бархатным ручкам.

Нежно глажу серединку ее ладони, одновременно с этим, большим пальцем ласково вожу по тонкой коже кисти, рассматривая через нее просвечивающие реки голубых вен.

— Если хочешь, я попрошу водителя сделать круг.

Приоткрывает манящие губки, и мое сердце, дернувшись, со всей силы, на какую только способно, лупит будто кувалда в гонг.

– Домой хочу, - выдыхает так мило, с отголосками капризных нот. Усмехаюсь непроизвольно. Мне нравится. Теплая, разомлевшая…

*Динь -динь — фея, из сказки Дж. Барри «Питер Пэн». Динь-Динь является одной из самых известных сказочных фей.

Глава 45

Глава 45

Дима

Алена что-то оживленно рассказывает, вынимая одну за другой обновки из шуршащих бумажных пакетов. И хотя я стою рядом с ней посреди гостиной, мысленно нахожусь очень далеко. Все мое внимание сосредоточено на тонких, как паутина, шрамах на гладком, как шелк, правом плече девушки. Это каким же надо быть полным дерьмом, чтобы причинить боль такому беззащитному созданию? Чертов пропойца!

Звонкий голосок врывается в мое сознание, заставляя мысленно встряхнуться:

– А еще розовое платье. Сейчас покажу!

Моя красавица, не скрывая возбуждения, заглядывает в пакет, но только вот в следующее мгновение, вместо радости у нее будто вся кровь от лица отливает. Алена вынимает из бумажного пакета дрожащей рукой серо-черный полушубок. Тонкие пальчики не могут сдержать мелкую дрожь, когда она поднимает на меня глаза, уже затуманены прозрачной дымкой слез.

– Эта шуба… – Алена делает судорожный вдох.

Дерьмо! Проклятье! Сжимаю с силой челюсть. Боюсь ругнуться вслух. На языке вертятся только бранные слова, когда понимаю, из какого меха сделана вещица. Эти черно серые полосы ни с чем не перепутать.

Гадство!

По гладкой белоснежной коже щеки Алены уже неумолимо ползет крупная слеза, разрывая мою выдержку в клочья. Дурные ощущения простреливают в левом ребре. Сравнить могу их лишь с тем, как будто одним, выверенным профессионально поставленным ударом кортик по самую рукоятку в грудь вогнали. Да еще потом покрутили против часовой стрелки для надежности.

- Она… - всхлипывает Алена невыносимо жалобно. Нежный округлый подбородок дрожит. - Она из меха таких… - насос для крови, который до встречи с Аленой я считал лишь механической частью моего тела, что другие люди называют сердцем, сжимается от понимания и сочувствия, - как Егорка.

Мне невыносимо видеть, как в совсем недавно счастливых выразительных глазах разливается безобразно-грязное болото бездонной печали.

Шубка из меха енота падает на пол, и она по-детски прячет личико в ладонях, резко садясь на диван. Худенькие плечики сотрясаются. Судя по тому, что Алена почти задыхается, внезапная истерика набирает обороты.

Провожу пальцами по подбородку, до скрипа сжимая зубы. Любой взрослый мужик понимает, что истерика его женщины — это просьба о любви, заботе и внимании. Поэтому, без раздумий опускаюсь на колени перед девушкой и мягко прижимаю податливое тело к себе. Целуя в макушку, приглаживаю белокурую прядь у виска. Пусть поплачет. Душа очистится. У нее столько причин плакать, что даже думать об этом не хочется. В этих слезах вся ее жизнь. Столько держалась и на тебе - енот последней каплей в чаше терпения оказался. Всегда злился, когда бабы передо мной слезы лили. Чувствовал себя циничной сволочью, но не мог ничего с этим поделать.

Казалось, что все это - манипуляции, хитрые женские интриги.

Может, и не прав был.

Только вот глухо было, как в танке. Камилла тоже не была исключением.

А тут… Все по-другому.

Прихожу к выводу, что ничто так не трогает мужика, как слезы любимой женщины, и ничто не раздражает его так, как слезы женщины, которую он уже перестает любить или, правильнее сказать, никогда не любил.

Поглаживая узкую спину, в бешенстве желваками на скулах играя. Эти стервы со своей подлостью и слезинки моей девочки не стоят! Сотовый в кармане гудит, вибрируя. Т

янусь к трубке так, чтобы Алёну не потревожить. На экране горит сообщение, будто ядом пропитанное:

"Удали мой номер из своего телефона".

"А кто это?" - даю понять Ермаковой, что просьбы ни к чему. Это уже давно сделано. «Ну, и козел ты, Волков!»

Возвращаю трубку на место. Мое время слишком дорого стоит, чтобы на чушь всякую тратить.

ПРОДОЛЖЕНИЕ НОЧЬЮ!

ВСЕХ ЦЕЛУЮ, ВСЕМ ДОБРА!!! ВАША ЭЛЛИ

Сурово поджимаю губы, когда перед глазами появляется образ кареглазой, спесивой бывшей, от которой исходят волны бешенства. Именно такой она была, когда я холодно и бескомпромиссно порвал с Анастасией Ермаковой. Она была одной из… – не более. Я даже и подумать не мог, что она станет для меня проблемой в будущем. Поэтому искренне был удивлен, когда пересекся взглядом с рыжей в салоне.

Я и заметил-то ее не сразу. Разве возможно видеть кого-то еще, кроме моей девочки? А ведь я четко дал понять руководству салона, что не желаю, чтобы в этот день в салоне была Ермакова - и точка.

Сосвоевольничала, значит… На поводу мести пошла и задетого самолюбия. Ей же хуже. Не могу до конца поверить в то, что Ермакова настолько беспринципная. Не постеснялась, обозначила свое присутствие. Дурная! Лично поспешила передать пакеты с покупками в мои руки. Будто намекая, дешевка, не преминула воспользоваться возможностью заявить о себе и напомнить о прошлом. Царапнула руку не больно, но достаточно чувствительно своими наращенными когтями, которыми и раньше упиваясь водила по моей обнаженной спине стараясь оставить свое клеймо.