Имея меньше воинов, чем враг, ликеяне создали преимущество на небольшом, но самом важном в данный момент участке фронта.

Ударная колонна разбила фланговый отряд южан. Бойцы Феодока и Проклетия действительно отлично себя показали, стремительно рассеивая дрогнувшего противника.

Однако Нисий понимал, что радоваться ещё рано. Сейчас ликеяне находились под угрозой окружения. Центр держался, но ополченцам справа приходилось туго, и Гефисил мог в любое мгновение смять Ликиаса – и уж можно поручиться, он готов сейчас руку отдать, чтобы сделать это. Резерва для того, чтобы прикрыться слева, у Нисия не было – эта роль отводилась Теммианору.

Тем не менее, старый стратег успешно сохранял вид полного спокойствия. Колонна левого фланга развернулась на вражеский центр, превратившись в глубокую фалангу. «Боги Ордона, пусть Ликиас продержится ещё хоть несколько минут!» – взмолился Нисий.

Впрочем, богам Ордона молятся и колхидорцы…

– Приказ Феодоку, – распорядился стратег. – Занять положение позади ударной колонны левого фланга и защищать её тыл от Гефисила.

Было бы намного лучше направить туда конников, но все они были собраны позади ополченцев правого фланга – самой слабой части войска.

И правильно! На холме уже вовсю кипела битва, колхидорцы поняли, что обмануты обычными чучелами, и почти половина отряда покатилась по склону вниз, чтобы сокрушить ополченцев. По ним-то и ударили конники.

Минуты, минуты… Эттерин, держись! Ликиас, держись! Ополченцы, держитесь! Колонна левого фланга уже начала сминать центральные построения южан.

***

Эриной, вместе с другими, напрягая мускулы, навалился на повозку и перевалил её через вражеские трупы. Один из солдат бросил факел. Облитая маслом повозка покатилась вниз, сбивая и калеча тимениан, однако вскоре перевернулась и превратилась в один из десятков костров, опоясывающих вершину холма.

Беречь укрепления было уже незачем. Врагов всё равно оставалось слишком много, никак они не кончались… Сброшенные повозки хотя бы немного замедляли их продвижение и не позволяли наброситься на защитников всем скопом.

Рослый тименианин возник как будто из-под земли. Другой солдат отразил его меч, прикрывая Эриноя, и тот заколол врага. Благодарить было некогда: огибая горящую повозку, на холм уже поднимались новые и новые десятки.

Эриной поправил изрубленный щит на руке и бросился навстречу. Отбил направленное ему в лицо копьё, опрокинул неприятеля пинком, закрылся от удара слева, рубанул сам.

Справа солдат, который только что спас ему жизнь, рухнул, пронзённый копьём. Эриной дотянулся до его убийцы и полоснул клинком по руке.

На щит обрушился страшный удар. Копьеносец едва не упал. Тут же подался назад, машинально избегая коварного удара по ногам. Как ни старайся, а отступить придётся. Враги всё не кончались, не кончались…

Ещё один солдат погиб рядом. Рука, держащая меч, немела. Эриной с удивлением увидел глубокий порез, перечеркнувший бицепс. Кто-то едва не разрубил ему плечо – интересно, когда это случилось? Он не заметил.

Уклонившись от ещё одного удара копьём, он пнул противника в щит и, когда тот упал, вклинившись между двумя тименианами, одного толкнул своим щитом, а в другого вонзил меч. Для рубящего удара, кажется, не осталось сил.

Другой солдат, с проседью в бороде, попытался поддержать рывок Эриноя, но копьеносец вновь почувствовал, что кто-то нацелился нанести ему смертельный удар, и отступил. Бородач остался один и погиб.

Жалеть его было некогда – враги всё напирали и напирали, а защитников холма было уже слишком мало, чтобы сменять уставших бойцов первой линии.

Следующий противник Эриною достался особенно проворный. Он теснил копьеносца, пока тот не ткнулся во что-то спиной. Это оказалось одно из дурацких чучел, благодаря которым холм подвергся такой мощной атаке.

Эриной поспешил отгородиться чучелом от противника и тут же пнул вбитое в землю древко, чтобы опрокинуть его на врага. Воспользовавшись мгновенной заминкой тименианина, нанёс ему укол в шею. И опять был принуждён отступить – теперь на него навалились сразу двое.

«Это конец», – мелькнула в голове подлая мысль.

Эриной почувствовал, что у него больше нет сил. Принял очередной удар на щит – и рухнул на колено, сознавая, что уже нипочём не сумеет подняться.

Внезапно кто-то пришёл ему на помощь. Длинный клинок сверкнул в лучах солнца, подрубив ноги одному тименианину и оттеснив другого. Как это возможно, ведь позади уже никого не оставалось?

Эриной оглянулся. Ах да, конечно. Позади оставался ещё царь.

Красавец Эттерин стоял над ним и улыбался самой глупой улыбкой, которую копьеносец когда-либо видел в жизни. Эх, как он доволен собой! Почти все, кто его защищал, уже погибли, а он стоял у своего шатра, и с ним стояли его охранники – стояли, смотрели, как гибнут ликеяне один за другим, и соизволили прийти на помощь, только когда понадобилось закрыть прорыв!

В глубине души Эриной понимал, что сердится несправедливо. Именно так и должна вести себя царская охрана. Но слишком силён был пережитый страх…

– Вставай, герой Мигарты! – позвал его царь. – Победа близка!

Эриной кое-как поднялся на ноги. Первое, что он увидел, – южане ослабили натиск на верхушку холма. Царская стража знала своё дело и отбросила врагов, уже готовых торжествовать. Но кроме этого Эриной долго не мог увидеть ничего особенного, пока сам Эттерин не прокричал, перекрывая гром битвы:

– Держитесь, ликеяне! К нам идёт подмога!

Только проследив за взглядом царя, копьеносец увидел, что происходит на другом конце поля боя.

Там появились бойцы Теммианора! Спутать их с кем-то было невозможно, даже если ни разу не видел: никто больше не носил таких пёстрых облачений. Сразу видно разбойную натуру…

Впрочем, о разбойной натуре Эриной думал с улыбкой и даже обещал себе расцеловать после боя первого сет-ликейского бандита, которого встретит.

Впрочем, восторг его был недолгим. Теммианор ещё только шёл на помощь левому флангу, собираясь преградить дорогу лохосу Гефисила, который как раз в эту минуту растоптал бойцов Ликиаса. Вражеский центр уже сломался, но на правом фланге ополченцы не выдержали натиска, начали отступать, а конница увязла в бою с пешими южанами, и, если ополченцы побегут, оно обречена. А главное – на склонах холма и прямо под ним ещё оставались колхидорские силы, самое меньшее, равные по числу ликейским!

Эриной никогда не претендовал на звание стратега, но даже ему было видно, насколько шатко сейчас положение ликеян, и весёлая улыбка царя его злила.

Эттерин протянул ему руку и помог встать.

– Соберись, герой, осталось немного! – подбодрил он и, к удивлению копьеносца, ринулся в бой.

Со своим длинным мечом он управлялся великолепно. Проворный, как кошка, он бился, держа рукоять обеими руками. Щит его висел на спине – царь не нуждался в щите, пока рядом оставался хоть один из его телохранителей.

Колхидорцы, отброшенные с вершины в минуту заминки, снова усилили натиск, но ни обойти Эттерина, ни сдвинуть его с места им никак не удавалось. Вокруг государя сплотились и прочие воины, усталые, окровавленные, но полные решимости драться до смерти.

«Я должен быть с ними», – сказал себе Эриной.

Однако ноги почему-то сделали шаг не вперёд, а назад.

«Меня уже половина армии знает как героя Мигарты. Когда станет ясно, что меня нет среди трупов…»

Ещё один шаг – и снова назад.

«Я не смогу вернуться в Ликены…»

Ноги не собирались слушаться головы. Каждый новый шаг давался им всё легче. Эриной осмотрелся. Западный склон холма был чист. Ни души! Никто не увидит – и хорошо, потом они сами придумают, как герой Мигарты нашёл славную смерть и был изрублен на куски, так что его уже невозможно было опознать…

Куда делась усталость? Эриной бросил меч в ножны, закинул щит за спину и пустился наутёк.

***

Телохранители вовремя заметили, что Эттерин начал задыхаться, и сомкнулись вокруг него, давая ему минуту передышки. Царь был им благодарен, но вместе с тем и раздражён этой заботой. Время ли сейчас отдыхать? Он должен оставаться впереди, вдохновляя солдат своим примером!