* * *

Когда я вышел из заводской проходной на свежий воздух, мир перед глазами на секунду закружился, словно в алкогольном угаре. Шум машин казался ревом неведомых чудовищ, а летний воздух казался иссушающе жарким после зимних ветров Монланда.

Я остановился, прижавшись к кирпичной стене. Обычный московский пейзаж казался чем-то нереальным, фантастическим. Не было слышно ржания лошадей, в воздухе не было привычной вони средневекового города.

Что со мной? Действительно ли я это пережил? События моей трехлетней одиссеи начинали стираться из памяти, и я стал задумываться, не выдумал ли я их сам, на пару с Хичкоком. В детстве со мной бывало, что я выдумывал какую-нибудь небылицу, рассказывал ее друзьям в школе, а потом сам начинал в нее верить…

Из ступора меня вывела короткая вибрация мобильника, который я включил минуту назад. «Ну, что ты молчишь?» — высветилось на экране.

Ах, да. Алина. Черт возьми, мне понадобилось секунд тридцать, чтобы вспомнить о ней хоть что-то, кроме имени. Я бы и его не сразу вспомнил, если бы его не было в сообщении.

Ни секунды не раздумывая, я открыл Whatsapp, и набрал сообщение: «Да нет, ты права, я в самом деле не тот, кто тебе нужен, и дорога у меня своя. Всего тебе хорошего, найди свое счастье!», после чего нажал на «Отправить». Прежний Рома никогда бы на такое не решился. Прежнего Ромы больше не было.

И только тут в глаза мне бросилось что-то странное — не в телефоне, а за ним, на моей ладони. Я убрал телефон в карман и взглянул на правую ладонь внимательнее.

Вся она была в ссадинах — я машинально выставил ладони вперед, когда споткнулся — так, по крайней мере, мне сказали. Да и с моими ощущениями это полностью совпадало. Вот только теперь, после того, как я вымыл руки в туалете студии, стало заметно еще кое-что.

Некоторые из царапин словно складывались в цифры…

Пять, ноль, потом маленькая царапинка, похожая на запятую, а за ней еще несколько цифр. Потом ниже: четыре, пять, и снова запятая, и снова еще один ряд…

Я помотал головой. Что это? Я все-таки схожу с ума? Говорят, такое бывает, и даже слово какое-то есть для поиска тайных посланий в хаотических природных рисунках.

Я снова взглянул на ладонь. Цифры никуда не исчезли. Я решил, что подумаю о том, что это может значить, позже. Мне хотелось сохранить остатки рассудка.

* * *

Ночью я ворочался с боку на бок часа два, пока не осознал окончательно, что уснуть мне не светит. Кровать была словно чужая, комната — незнакомая, а стоило мне закрыть глаза, как перед ними всплывали то бессмысленные глаза огромного черного насекомого, то несущийся навстречу камень посреди заснеженного поля, то робкая улыбка Киры…

Я лег на спину, с отвращением ощущая под собой влажную смятую простыню. Я чувствовал себя солдатом, вернувшимся с фронта и не знающим, что делать в мирной жизни. Когда-то я читал про такое в книгах, но никогда не думал, что буду испытывать нечто подобное сам.

Вот только мне было в чем-то даже хуже, чем тем солдатам: я никому не мог даже рассказать о случившемся, чтобы не загреметь в дурдом. В этом мире я снова студент-оболтус на шее у родителей. Думать об этом было странно — словно я попал в тело чужого мне человека.

Я поднялся с кровати и вышел на кухню, включив свет и налив в стакан из фильтра прохладной воды. Отчего-то мне показалось, что она горчит — даже на вкус все было иным в этом мире, ставшим мне чужим.

Минут пятнадцать я стоял у окна в одних трусах, глядя на ночные огни за окном и прихлебывая воду, глоток за глотком, словно смакуя. За этим занятием застала меня мама.

— Ты чего не спишь? — спросила она, встав в дверях, взволнованная, в старом розовом халате и мягких уютных шлепанцах.

— Да так, — ответил я. — Не спится что-то.

Она взглянула на меня подозрительно.

— Ты ничего сказать не хочешь? — осторожно проговорила она.

— Нет, мам, все нормально, — ответил я, выдавив из себя с трудом беззаботную улыбку и стараясь не демонстрировать исцарапанные ладони.

Мама озабоченно покачала головой. Интересно, о чем она сейчас думает? Наверное, подозревает, что я подсел на наркоту, и раздумывает, не стоит ли тащить меня к врачам прямо сейчас. Ну, еще бы: на днях пришел домой среди ночи на рогах, а сегодня и вовсе явился весь грязный, в разорванной рубашке, ничего толком не объяснив.

— Мам, мне надо будет уехать на пару дней, — сказал я вдруг неожиданно для самого себя.

На самом деле, я был совсем не уверен, что мне действительно это надо. Еще в метро я не удержался и погуглил, что могут значить цифры на моей руке. Ну, конечно же: широта и долгота. Если предположить, что широта — северная, а долгота — восточная, то указывали они на небольшой городок в Волгоградской области, а если все цифры я разобрал правильно — то даже на конкретный дом в частном секторе. «Виктор живет где-то на юге». При мысли об этом у меня затряслись руки. Может ли это все оказаться настоящим?

Я чувствовал себя словно в невесомости. Как будто я не могу понять, где верх, а где низ, оттого, что они постоянно меняются местами. Я запретил себе думать об этом — и все равно, весь остаток дня об этом думал.

Каждая попытка собрать голыми руками разваливающийся мир вызывала тошноту и головокружение. Живя в мире Чернолесья, я был уверен, что если когда-нибудь вернусь домой, то хотя бы обрету твердую почву под ногами. Но этого не случилось — я все еще не знал, где сон, а где явь. И сейчас, стоя посреди кухни, окончательно осознал, что есть лишь один способ узнать правду. Хотя бы попытаться узнать.

— Куда ты собрался? — взволнованно спросила мама.

— Да мы с ребятами на фестиваль блогерский собрались, — ответил я, стараясь, чтобы это звучало как можно более беззаботно. — Лето же. В Волгоград съездим. На «Родину-Мать» посмотрим. Никогда там не был.

Фестиваль в эти дни действительно был, я специально погуглил — какой-то местечковый и совершенно неинтересный, но не все ли равно, если родители ничего в этом не понимают? До самого Волгограда я и не собирался доезжать, мне предстояло сойти с поезда на пару станций раньше.

— И когда едешь? — голос мамы звучал недоверчиво, но, кажется, мое поведение не выходило слишком далеко за рамки привычного. Черт возьми, после трех с лишним лет вдали от родных я не всегда мог даже понять, что покажется им странным!

— На следующей неделе, во вторник, — ответил я. Это был ближайший день, на который я смог купить билет через приложение. На верхнюю боковую полку в плацкарте — да и плевать. Я должен знать.

Эпилог

День был жарким и безветренным. Над недавно заасфальтированной дорогой клубилось тягучее марево. В траве стрекотал кузнечик, где-то вдалеке слышался детский смех и грохотал разбитой подвеской старый грузовик. Я перешел через дорогу по горячему черному асфальту и остановился в тени высокого тополя, у самого входа.

Обычная зеленая калитка, а в щель между ней и забором виднеется заросший снытью участок. Ухаживать за ним, должно быть, некому. А вот дом — добротный, кирпичный, не слишком старый.

Возле калитки примостилась черная клавиша домофона. Не было ничего проще, чем нажать ее — наверняка здешний хозяин сможет меня впустить дистанционно.

Вот только что я ему скажу? «Здравствуйте, мы с вами виделись в другом мире, куда меня отправил безумный маг, чтобы защищать тамошних обитателей от нежити?». Такое себе начало для знакомства.

Может быть, просто сказать, что я Роман, и мы с ним уже общались, а дальше он сам поймет? А вдруг не поймет или сделает вид, что не понял? А если вообще нет здесь никакого Виктора, и все это бред, а мне надо лечиться?

Я тысячу раз прокручивал в голове этот диалог, пока трясся в плацкарте, вертел все возможные фразы и так, и эдак, но так ничего толком и не придумал. Но теперь не время было рефлексировать — нужно было действовать, раз уж приехал. Что-нибудь придумаю в процессе.