— Но все это было? — успокоился вдруг судья.

Пантор кивнул.

Судья поднял молоточек и вынес приговор.

— Виновен!

Вот так. И никакого триумфа, и никакой тишины в зале. Никакого конца света.

— …приговаривается к пожизненной ссылке… — бубнил судья.

Привычно, будто ничего не произошло. Все они вели себя привычно. Импровизация не удалась. Они были профессионалами. Они играли этот спектакль много лет, знали наезженную схему и не отступали от нее. Сбить их с этих рельсов мог разве что настоящий конец света с громами, землетрясением и огнем с неба.

Каждый знал свою роль и роль других. И на любое отступление от роли можно было лишь пожать плечами и пойти талдычить свое дальше.

— Приговор окончательный, пересмотру не подлежит, — подвел итог судья и треснул молоточком.

Что ж его может остановить? Разве что в зал суда влетит шаровая молния и испепелит его, не оставив ни мантии, ни шапочки, ни моргающих глазок.

Пантора подняли и повели к выходу. Судья снял свою смешную шапочку.

«Я же для них песчинка, — совершенно отчетливо понял он вдруг. — Пустое место. Я могу занимать любой пост, любую должность, иметь любое уважение. Но до той поры, пока я часть этой машины, я буду крутиться по их законам. По их сценарию. А если стану песчинкой и попытаюсь заклинить шестерни, то этого никто не заметит. Сколько нужно песку, чтобы заклинило такую махину?»

Распахнулась дверь, и ученика мага… да нет, уже мага, ведь судили-то его как мага, вытолкали вон. Капитан с притворной улыбкой отдавал распоряжения. Пантора ждала камера, вокзал, вагон и бескрайние водные просторы, за которыми были проклятые острова, населенные, по слухам, ссыльными магами, поднятыми мертвецами и прочими результатами магических экспериментов.

Ну и пусть, подумал Пантор. Кто знает, может быть, нелюди человечнее этих людей, живущих по законам, превращающих самостоятельных людей в мелкие запчасти от огромной машины.

Дверь за спиной ученика Мессера закрылась, потому он не увидел, как разлетелось в мелкие осколки стекло, и в окно зала заседания влетел огненный шар. Это была не шаровая молния, и даже не тот сгусток энергий, которым Пантор напугал так давно и так недавно завсегдатаев Утанавского бара. Но природу шар имел определенно ту же. Пролетев через зал, он с размаху хрястнул в кресло на возвышении, где все еще сидел судья.

Испепелить его у шара не хватило мощи. Но приговор магу Пантору стал последним, вынесенным судьей в его жизни.

10

— Что они делают? — Ионея сердито смотрела на Лорда Бруно. — Вы разве не предупредили их?

— Предупредил, — замялся старый маг. — Вы и сами их инструктировали. Все было проговорено много раз.

— Тогда что они вытворяют?

Группа магов, добравшись до здания суда, обстреливали его сгустками огня. С крыши довольно высокого дома, на которой они устроились, было видно и Консорциум, и окрестные здания и улочки. То, что происходило внизу, выглядело странно. Спонтанность, эмоциональность и неорганизованность чувствовались в движениях магов и в их действиях. И вся затея была бы обречена на провал, если б не то обстоятельство, что от магов никто и никогда не ждал вообще никаких совместных действий.

Лана думала об этом все последние дни, но ничего не говорила. Сама она плохо разбиралась в политике, ничего не понимала в жизни Объединенных Территорий, а тем паче в столичной жизни, потому старалась молчать, чтоб не выглядеть глупо. В планы ее не посвящали. Когда Ионея запиралась с Бруно и другими магами для обсуждений разработанного плана, Лану выставляли за дверь. Она не обижалась, но сильно удивилась, когда старый Бруно и госпожа забрались на эту крышу.

Поле сражения, если это можно было так назвать, видно отсюда было великолепно. Но Лана до последнего была уверена в том, что лидеры восстания сами поведут магов на штурм здания Консорциума. Видимо, она ошибалась.

— Бруно, — сердито поморщилась Ионея, когда очередной огненный шар, разворотив окно здания суда, скрылся в его утробе, — отправьте туда кого-нибудь, пусть передадут мое распоряжение. Атаковать только Консорциум. Я запрещаю нападать на другие здания. Мы воюем с Консорциумом, а не с ОТК.

Старик сделал жест рукой, поглядел на девушку с непониманием.

— Ионея, это революция, — покачал головой маг. — Жертвы неизбежны.

— Это не революция, — жестко отрезала магесса. — Это дворцовый переворот. И, в любом случае, я не допущу, чтобы он превратился в резню. Мы боремся с властью, а не с народом. Мне нужно, чтобы это понимали все, кто еще не усвоил такую простую мысль.

Лорд поморщился.

— Мы не воюем с народом, но разве судьи…

— Судьи, — перебила Ионея, — такой же народ. И они нам еще понадобятся. Бруно, я уважаю вас, но давайте смотреть на вещи трезво. У нас в подчинении есть маги, хорошие маги. Но среди наших сторонников нет ни судей, ни приставов, ни чиновников. А если маги начнут заниматься тем, чего они не умеют, то лучше сразу закончить это восстание. Не спорьте. Выполняйте.

— Человек с вашим распоряжением уже ушел, — кивнул маг.

— Прекрасно. И отправьте группу из учеников, чтобы позаботились о безопасности простого населения. От них все равно мало толку, а лишние жертвы нам не нужны. Чем спокойнее все пройдет, тем мягче нас примут.

Старик кивнул.

Лана снова подошла к краю крыши и смотрела вниз. Позаботиться о простом населении было, пожалуй, решением своевременным. Жители Вероллы не лезли в драку, в этом расчет госпожи оказался верным. Это была не их война. Но простое человеческое любопытство было выше опасности. И если одни поспешно бежали по домам, видя, что происходит что-то совсем непонятное, то другие, напротив, лезли в самое пекло. Показывали пальцами, обсуждали. И толпы зевак все разрастались.

— Отойдите, отойдите, это для вашей же безопасности, — повторял, как заведенный, молодой парень, стараясь вместе с еще парочкой таких же юных магов отстранить толпу.

Толпа не лезла дальше, но и отступать не спешила. Люди напирали, пытаясь понять, что же там происходит. Санчес не собирался лезть в толпу, но группы любопытных встречались тем чаще, чем ближе он подходил к зданию Консорциума. А непосредственно возле правительственной громады с ее величественным шпилем толпились уже в огромном количестве. Группы людей сливались в единое целое, забивали улицы на подходах к зданию правительства. И обойти толпу здесь уже не представлялось возможным. Вокруг гудело любопытством и непониманием.

— Что, что там?

— Маги разбушевались.

— Не всех их еще посадили, тьфу.

— А что ты без них делать станешь, сажатель несчастный?

— Правильно, давно пора. Пусть уже уберут эти глупые запреты. Пользы больше будет.

— Вот у меня сосед… у него сын — маг. Так ведь сколько пользы бы мог принести, ан нет — запреты на все. Только по лицензии. А лицензию не выпросишь.

— Да что вы понимаете! Они же убийцы. Если им все разрешить, так они же…

Санчес не слушал, он протискивался сквозь толпу. В отличие от зевак ему уже многое было ясно.

— Это Лазурная. Я слышал, она вернулась, чтобы отомстить.

— Кому мстить?

— Это бунт! Сейчас приставы придут, и все закончится.

— Да не будет тут никаких приставов. Очень им надо своей шкурой рисковать.

— Что, что будет?

— Маги будут. Раньше магию запрещали, теперь механизмы запрещать станут.

— Не станут. У ваших магов никаких шансов…

— Куда вы лезете?

— Мне не видно…

Журналисту тоже пару раз давали локтем в бок, оттоптали ноги и не один раз спросили, куда он прет. Санчес не отвечал. Во-первых, нет ничего хуже, чем вступать в беседу с толпой. Во-вторых, он и сам уже не знал, куда он.

Утром он набрался смелости и решил прийти с просьбой к одному важному господину из совета Консорциума. Господин курировал патрульные службы. Это, конечно, было далеко от службы магического надзора, но все же ближе. Да и других знакомств в высшей власти у Санчеса не было. Вернее, О'Гира знал почти всю верхушку, и сталкивался с ними по работе, но личным и близким знакомством похвастаться не мог.