— Простите, господин Урвалл, — промямлил Винни. — Я был не прав. Но я исправлюсь и воспользуюсь большими возможностями, которые мне достались благодаря Совету и Гильдии. Хвала Совету и Гильдии!

Урвалл хмыкнул. На Винни он глядел так, словно пытался понять, раскаивается нерадивый студент или иронизирует. Декан явно подозревал второе.

3

Занятия закончились. Неплохо было бы отправиться домой и сесть за домашние задания. Но судя по брошенному вскользь вопросу «куда теперь?», Митрику этого хотелось не больше, чем Винни. А Винни этого совсем не хотелось. Весна не давала покоя и тянула куда угодно, только не в мрачную комнату, в темный угол за стол с книгами и тетрадями.

Умные мысли давно покинули голову, и теперь там витало что-то легкое и бессмысленное. И Винни хотелось бессмысленно порхать, ощущая весну каждой частичкой своего тела. Пусть даже это усугубляло его вину перед Советом и Гильдией, давшим ему все и просящим взамен лишь об одном, чтобы он правильно отыгрывал свою социальную роль.

— Айда наверх! — предложил Лупо приятелю.

— Да ну, — скуксился Митрик. — Чего там делать на твоем верху?

Но Винни уже топал к ближайшему небоскребу, и Митрик вынужден был согласиться.

Они пересекли площадь, нырнули в узкую, как и все другие, улочку и зашли на площадку подъемника. Двое рабочих неспешно загружали подъемник тугими пыльными мешками. Но товарищам повезло, погрузка вышла на свою завершающую стадию.

Рабочие кряхтели и морщились под своей ношей, из чего можно было заключить, что мешки не из легких. Третий мужчина в рабочем костюме стоял на подъемнике между Винни с Митриком и воротом и ждал. Этому было глубоко плевать на погрузку. В его обязанности входило только крутить целыми днями ворот подъемника.

Погрузка закончилась, и рабочий схватился за ворот. Вздулись мышцы, выступили от натуги жилы на лбу. Рабочий покраснел, уперся сильнее. Площадка подъемника вздрогнула и медленно поползла вверх.

— Серьезно нагрузили, — усмехнулся Митрик. — И не тяжело мешки целый день таскать?

— Это наша работа, — пожал плечами один из волочивших мешки рабочих.

— А не много нагрузили? — участливо спросил Винни и кивнул на рабочего, с натугой крутящего ворот. — Он выдержит?

— Это его работа, — отозвался второй рабочий. — Не беспокойтесь, он, если надо, умрет от натуги, но подъемник дотянет до верху и не сорвется.

Винни отвернулся от покрасневшего, как рак, и хрипящего от натуги рабочего и принялся рассматривать окружающий пейзаж.

Высоченные дома, мутные стекла окон, зашторенные изнутри. Балконы и лоджии, засаженные чахлой растительностью. Не цветами, кому нужны цветы, а рассадой, овощами, фруктовыми кустами, ягодами. Но вырастает здесь что-то серьезное редко. Слишком плотная застройка. Слишком мало солнца. Слишком редки его лучи. Это Винни повезло, его дом на окраине и расположен окнами кухни на восход. Потому каждое утро на час, может, чуть больше, в его окошко заглядывает солнышко. Мало кто в Витано может таким похвастать.

По стенам домов ползут вверх и вниз подъемники, несут грузы и людей. По нескольку штук на каждом доме. Улочки между домами узкие, крохотные. Снуют люди. Немного. Ведь люди по Витано редко ходят без дела. Особенно днем. А по делу еще реже, потому как работа большинства горожан не способствует передвижению.

Подъемник не спеша добрался до верхних этажей. Стали видны зеленые заросли. Повеяло запахами земли и фермерского хозяйства. Звуки здесь тоже были уже не городскими. Из тех, что слышны были внизу, остался только скрип ворота и натужное кхеканье рабочего.

Ворот скрипнул в последний раз. Площадка подъемника вздрогнула и замерла над бездной в двадцать три этажа и сколько-то там еще подземных уровней.

Винни огляделся. Во все стороны убегали зеленые равнины. Участки делились на ровные квадраты и прямоугольники. Одни из них были утыканы грядками, другие тянулись ввысь ветвями плодовых деревьев, где-то колосились злаки, в иных местах по зеленому лугу гуляла скотина.

Здесь, наверху, о городе напоминали только границы геометрически правильных участков. Издалека они смотрелись черными провалами, а по сути провалами они и были. Впрочем, границы эти были весьма условны. Превращенные в фермерские хозяйства крыши небоскребов соединялись между собой навесными мостиками. Веревочные конструкции с дощатыми поперечинами выглядели хлипко и пугающе раскачивались на ветру. Но Винни знал, что за все время существования Витано ни один такой мостик не рухнул и ни один человек с него не сорвался. А других доказательств надежности и не требовалось.

С крыш вообще не падали, несмотря на кажущуюся опасность предприятия. Сконструированы крыши-хозяйства были таким хитрым образом, чтобы защитить жителей верхних этажей от протеканий, а фермеров и случайных гостей от возможности случайно свалиться вниз. Была ли в этих конструкциях задействована магия или они существовали только благодаря гению инженерной мысли, Винни не знал. Невозможная, казалось бы, сельская жизнь уровнем выше городской существовала в Витано столетиями, подтверждая своим существованием гениальность создателей.

— Чего застыл? — пихнул в бок Митрик.

Винни отвлекся от созерцания полей и огородов и уставился сперва на рабочих, затем на приятеля.

— А?

— Пошли уже, — поторопил Митрик.

Винни послушно соскочил с площадки подъемника и устремился на зеленую крышу. Трава шевелилась на ветру, как живая. Захотелось разуться и пройтись по ней босиком, почувствовать ее щекотание.

— До свидания, господин, — вежливо попрощался тот из рабочих, что крутил ворот. Двое других уже поспешно, как муравьи, тащили куда-то мешки.

Винни, ушедший уже довольно далеко, вежливо кивнул и помахал рукой. Не орать же, в самом деле. Митрик, который оказался ровно посередине между Винни и рабочим, бросил назад бодрое «счастливо!» и поторопился вслед за приятелем.

Винни топал, задумчиво глядя под ноги. Митрик подумал, что, должно быть, друга что-то беспокоит.

— Я вот иногда думаю: эти мужчины, — проявился вдруг голос Винни, подтверждая догадки приятеля. — Им ведь лет по сорок. Они много лет работают на благо Витано. А я всего лишь окончил школу и учусь в Академии. Почему они мне говорят «господин», а не я им?

— Потому что у тебя мозгов больше, — не задумываясь, откликнулся Митрик. — Ты мог бы окончить три класса и крутить ворот. Или таскать мешки после четырех классов. Но ты умнее, значит, ты рожден для другой работы. Какой именно — станет ясно, когда закончишь обучение.

— Это несправедливо. Он ведь сделал больше, чем я. Я же еще вообще ничего не сделал, только учусь.

— Сделаешь потом. Это жизнь. Ты же знаешь правила. Тот, кто не может учиться, становится рабочим. Тот, кто учится плохо или средне, становится ремесленником, пекарем там или плотником. А тот, кто учится хорошо и попадает в Академию, работает в министерствах. В общем, кто добивается большего, тот и господин. Представляешь, что было бы, если б этот рабочий вдруг однажды решил не вертеть больше ворот, а пойти работать в министерстве? Что бы стало с министерством? И кто бы тогда стал крутить ворот? В этом мире все справедливо, Винька. Когда этот дядька учился, у него была возможность делать это усерднее, окончить школу, поступить в Академию. Равные возможности, понимаешь. А он вместо этого вылетел из школы и пошел крутить ворот. Значит, такая у него судьба. И незачем тому, кто крутит ворот, печь хлеб или конструировать дома.

— Но ведь…

— Он упустил свои возможности. Значит, он всю жизнь будет крутить ворот. Витано кончится в тот день, когда кто-то решит поступить иначе. Это не я сказал, это Кодекс Жизни.

Ветер теплой волной гулял над полями и огородами. Ласково, словно пытающаяся добудиться мама ранним утром, тормошил волосы. Вместе с ветром прилетели теплые запахи молодой зелени и коровьего навоза. Сидевший на траве Винни вдохнул полной грудью и зажмурился, подставляя лицо солнцу. Из головы уходили остатки мыслей.