Георгий, с опаской уже ученого человека, обогнул толпу и приблизился к входному люку корабля с другой стороны. Здесь было спокойнее. Какой-то инвалид с деревянным протезом ноги, с бандитской рожей, похожей на Сильвера, сидя на траве, самозабвенно играл на гармонике слезно-возвышенный марш "Прощание славянки". Что он тут делает? Кого провожает? Или надеется получить милостыню? Впрочем, тут-то как раз и должны подать - щедро, от души, на долгую память.

   "Славянка" еще больше встревожила душу. Георгий прошел вперед, сколько можно было. Но все равно до врат, ведущих в рай, было далековато. Люк корабля был огромен. При желании, туда могли заехать на "КАМАЗе", тем боле, что широкий язык наклонного трапа позволял это сделать без труда. Да и всю эту толпу можно было в короткое время запихнуть через входной проем, границы которого четко обозначались, сияя голубым мертвенным светом, если бы люди соблюдали хотя бы минимум дисциплинированности. Но, как всегда бывает у русских, собственная бестолковость, невоздержанность и сохранившаяся у нас в генах со времен 1-й гражданской войны боязнь опоздать, потерять место или вообще не попасть на спасительный транспорт (а ведь другого не будет), приводили к тому, что культурные (с виду) люди превращались в стадо баранов, причем, баранов обезумевших, потерявших вожака. Все это предвидели служащие компании "Переселение, Inc.". Поэтому люк и трап были огорожены высокими, сваренными из толстых железных прутьев, решетками. В общих чертах это была П-образная сварная конструкция с воротами. Учитывая особенности национального характера пассажиров, верх также был закрыт решеткой. В распахнутые ворота и ломились пассажиры, словно за спиной у них уже разверзался ад. Прорвавшиеся счастливчики, поправляя остатки одежд, весело улыбаясь - кто прихрамывая, кто бегом, а кто уже спокойным шагом - по решетчатому коридору направлялись к трапу, предъявляли чудом сохранившиеся билеты двум мордоворотам, стоявшим в проеме люка, и, взглянув последний раз на родной пейзаж: небо, солнце, облака - уходили в полутень тамбура, чтобы исчезнуть с глаз долой навсегда.

   Георгий подошел к загону с одной из боковых сторон, где было поменьше народу, взялся руками за рифленые прутья сантиметровой толщины и обратился к охраннику, стоявшему в середине загона в ленивой позе надсмотрщика. На нем был надет камуфляжный костюм с зеленовато-коричневыми пятнами, на голове - такой же пятнистый берет, на ногах - ботинки с высокой шнуровкой. Он стоял спиной к Георгию, покачиваясь с пятки на носок, полный уверенности в собственной силе и значимости, похожий на ядовитую гусеницу. К поясу его была пристегнута дубинка.

   - Послушай, зема, куда отправляется этот корабль? - спросил Георгий, пользуясь солдатским жаргонным словечком, в надежде облегчить контакт с милитаристским человеком. Это сработало.

   "Зема" лениво повернул голову, окинув по диагонали нехилую фигуру Георгия небрежным взглядом - и отвернулся. Но все же ответил, почти не разжимая губ: "На Водолей". Георгий заволновался. Сунул разгоряченную голову между прутьями, но, остановленный холодным несгибаемым металлом, шарахнулся назад. Его вновь охватил стадный инстинкт. Ему нужно немедленно попасть туда, за решетку! Какое-то чувство сродни обездоленности, несправедливости терзало душу. Почему у всех есть билеты, а у него нет? Жуткий страх опоздать, остаться ни с чем вновь придал ему силы (но не разума), и он опять бросился на проклятые решетки.

   - На какое время назначен отлет? Вы не знаете? - закричал он, снова обращаясь к тому же охраннику. - Эй, послушайте!..

   Но прежнего контакта уже не было. Намек на солдатскую солидарность был затоптан толпой, задавлен ее криками. Рядом с ним к решеткам прилипли люди с такими же безумными глазами. Они тоже что-то кричали, должно быть, тоже очень важное для них, но никто ничего не слышал или не желал слышать.

   Охранник разозлился, снял с пояса дубинку и, подойдя к решетке, провел резиновым концом по прутьям. Прутья загрохотали. По пальцам кое-кому тоже досталось.

   - А ну, отошли от ограды! - заорал охранник, он распалялся, и от него все сильнее пахло креозотом. - Вставайте в очередь, идиоты!

   Кто-то схватил Георгия за шиворот и оттащил от ограды, действуя деликатно, но настойчиво. Георгий возмутился, но тут же остыл, увидев перед собой Владлена.

   - Я все разузнал, - стал отчитываться добровольный помощник. - Одних баранов везут на Альдебаран, других еще куда-то, а нужный вам рейс...

   - Я знаю, устало оборвал его Георгий. - Вот он, наш корабль.

   - И я еще кое-что узнал, - не глядя в глаза собеседнику, продолжил помощник. - Тут один мужик авторитетного вида сказал, что ни на какие планеты их не отправляют, то есть, может быть, на какую-нибудь да отправят, но только совсем для других целей...

   Георгий с силой схватил Владлена за грудки, но почувствовав под костяшками согнутых пальцев немужскую мягкость, смущенно разжал руки.

   - Для каких целей?! - выкрикнул он, задыхаясь от гнева.

   - Мужик сказал: для медицинских опытов, - неуверенно пробурчал "андрогин", пряча свои голубые, довольно-таки симпатичные, глаза и натягивая задравшуюся ветровку вниз. - Якобы, одна фирма подрядилась продавать людей пришельцам. Тем как раз необходим какой-то человеческий материал, этот... как его... генетический, во! Может, врет, мужик-то?..

   - Генетический материал, - повторил Георгий, грызя ногти и тупо уставившись в землю. - Что же нам делать, Влад? Нужно как-то вытащить ее оттуда!

   Владлен, приведя свои одежды в порядок, задумался. Георгий, шаря по толпе глазами, несколько раз крикнул: "Инга!", но никто не отозвался и даже не взглянул в его сторону. Тогда он сорвался с места и побежал к двум милицейским машинам, стоявшим в отдалении.

   - К ментам решили обратиться? - спрашивал помощник, едва поспевая за сумасшедшим художником. - Авторитетно заявляю: дохлый номер. Они и пальцем не шевельнут. Такой народ собачий, его надо знать... А уж я их знаю... Да они же куплены на корню этой фирмой! Вы же еще и в дураках останетесь...

   У Георгия не было шоферской ненависти и предубеждения в отношении милиции. В целом (не считая некоторых мелочей) он всегда был лояльным гражданином и так же, как Остап Бендер, чтил закон, а сверх того свято верил, что милиция специально создана, чтобы защищать интересы граждан. И эту уверенность в нем было трудно разрушить, несмотря на некоторые отрицательные примеры из своего и чужого опыта.