– Чем же я тебя унизил, Марго?

– Ты еще спрашиваешь? Ты оттолкнул меня! – вскинулась женщина.

– Марго, – Саша чуть наклонился к ней, и заговорил спокойным, миролюбивым голосом. – Ты давила на пациентку, говорила с ней грубо, и довела ее до слез. Девочка, у которой отошли воды, и уже почти сутки были схватки, было раскрытие, просилась отпустить ее домой, и плакала. Ты считаешь, что такое поведение приемлемо? Особенно если учесть, что у нее был крайне сложный случай.

– Она не понимала, что я ей говорила, мне пришлось повысить голос.

– Марго не ври! – подала голос заведующая приемным. – Я была там, девочка дала тебе согласие на операцию, а ты продолжила на нее чуть ли не орать. А когда она заплакала, всем вообще показалось, что ты готова ее убить.

Марго только поджала губы.

– Марго, ты прекрасный врач, – Саша хотел коснуться ее руки, но женщина отдернула ее. – Но твое психоэмоциональное состояние вызывает опасение всего коллектива.

– Я знаю, что вы все так и ждете, чтоб меня уволили!

– Марго, никто этого не хочет…. – начал Эдуард.

– Ой, да перестаньте уже сопли разводить, – раздался голос Дмитрия, ведущего врача перинатального отделения. – Марго, никто не хочет, чтоб тебя увольняли, но ты откровенно всех достала. Все хотят нормально работать, а не терпеть твои истерики. Еще бы десять минут выяснения отношений в приемнике, и у младенца началось бы кислородное голодание, не мне рассказывать тебе, что это значит.

– И что ты предлагаешь, Дима! – вскочила женщина.

– Марго, если тебе нужна помощь, мы готовы тебе помочь, – Эдуард смотрел на женщину. – Отпуск, смена отделения….

– Психолог…. – предложил Саша.

– Что, думаешь, я с катушек съехала? – взвилась женщина.

– Я думаю, ты устала, что тебе надо отдохнуть и подумать, чем ты хочешь заниматься. Любой может выгореть, Марго!

Женщина гневно и ожесточенно смотрела на своих коллег, понимая, что ее загнали в угол и оставить все как есть, уже не дадут.

– Отлично, тогда давайте мне бумагу, я ухожу!

– Маргоооо…. – Эдуард Константинович смотрел в глаза своему врачу и искренне жалел женщину, что отказывалась принимать помощь.

– Давайте, что нет? Я сама возьму!

Она схватила лист бумаги А4 и стала поспешно писать заявление об увольнении. Коллеги смотрели на нее с грустью и жалостью, в глубине души понимая, что им станет в разы легче с ее уходом.

Марго работала в этом роддоме уже пятнадцать лет. Была прекрасным, высококвалифицированным акушером-гинекологом. Скольким малышам она помогла появиться на свет, счету нет. Но последние годы сильно изменили ее характер. Она развелась с мужем и в скором времени стала практически невыносима. Эдуард много раз разговаривал с ней, пытался вразумить, но женщина была зла на весь мир, и как оказалось в особенности на молодых девушек.

Все было просто, ее благоверный ушел от нее к именно такой, молодой, красивой девушке. Марго отказывалась признавать тот факт, что уход мужа ее сильно ранил, и срывала злобу на окружающих.

– Вот, пожалуйста, – женщина положила перед заведующим исчирканный лист.

– Марго, не делай этого! – в последний раз попытался вразумить ее начальник, но она упрямо смотрела на него, сложив руки на груди.

Эдуард Константинович вздохнул, и поставил размашистую подпись. Марго обвела уже бывших коллег злым, высокомерным взглядом, и гордо вздернув нос, покинула кабинет.

В помещении повисла гнетущая тишина. Как бы ни устали они все от выходок уже бывшей коллеги, всегда неприятно, когда тот, кто давно работал с тобой бок о бок, покидает коллектив таким образом.

– Так, – раздался хлопок в ладоши. – Это всё? Можно идти? А то смена то закончилась!

Дима в нетерпении потирал ладони. У него на сегодня еще были планы, а истерики неуравновешенных женщин, его только раздражали.

Эдуард взглянул на Дмитрия, как взрослый смотрит на любимого, непоседливого ребенка.

Дмитрий Николаевич Беркут был ведущим неонатолог отделения. Тем, кто не знал его, сложно было представить, что этот высокий, широкоплечий брюнет, с татуировками черепов на руке, с неимоверной нежностью возится с новорожденными крохами. С каким трепетом он держит на руках кричащие розовые свертки, как отчаянно берется за жизнь каждого малыша.

– Благодарю коллеги, на этом всё! – отпустил сотрудников Эдуард. – Саша, задержись, пожалуйста.

Баринов остался на месте, а когда коллеги покинули кабинет, Константинович обратился к нему:

– Саша, объясни мне, почему у нас в вип-палате лежит пациентка по ОМС?

– Потому что я велел ее туда положить, – просто, и с улыбкой ответил хирург.

Эдуард вздохнул.

– Саша, ты же понимаешь, что так нельзя?

– Эдуард Константинович, – Сашка задумался, как ему объяснить начальнику, почему он положил эту девочку в отельную палату.

Мужчина с интересом смотрел на своего лучшего хирурга, что казалось, завис в своих мыслях.

– Саша, – напомнил главврач о себе.

– А, – встрепенулся Баринов. – Ну, она же сейчас пустая, пусть девочка там полежит. Ей нужен комфорт и покой.

Эдуард Константинович вопросительно приподнял бровь. Он прекрасно знал Сашу, в лексиконе которого никогда не было неуверенного «Ну». Что-то большее было за этим «Ну»

– А если появится пациентка в эту палату? Будешь переводить?

Саша взглянул в глаза начальнику.

– Нет! – прозвучало твердо, и Константинович, снова вздернул брови, но уже удивленно. – Я оплачу! Пусть оформляют на мое имя!

Мужчина поднялся на ноги.

– Эдуард Константинович, если это все, то я пойду, мне еще карты надо заполнить и обойти своих!

– Да Саш, иди!

Баринов удалился, оставив начальника в легком шоке.

Саша заполнял карты, когда в комнату отдыха зашел Дима.

– Ты чего, еще возишься? – Беркут открыл свой шкафчик, и стал переодеваться.

– Да, хочу уже все сегодня сделать, чтоб забыть.

– Завтра отдыхаешь?

– Да.

– На репу придешь?

– Планировал, как только отосплюсь.

– Андрюха сказал тоже самое, – усмехнулся Дмитрий.

Мужчины познакомились еще в МЕДе и, сдружившись, стали близкими людьми, а впоследствии и отличной командой.

Баринов, Беркут, Конанов! Они были лучшей хирургической бригадой. Попасть к ним на плановые операции было настоящей удачей, а попасть в их дежурство приравнивалось чуть ли не к чуду.

Познакомившиеся на волне любви к медицине, вскоре они выяснили, что у них еще и схожие хобби – музыка. Они все играли на гитарах и писали музыку. Со временем даже сколотили небольшую группу, играли для себя, чтоб отдохнуть и сбросить напряжение. Дима оказался классным вокалистом, у него был низкий и приятный голос. Андрей, с его необычным видением мира и странным чувством юмора, писал потрясающие стихи, а Шура был тем, кто придавал всему этому законченный вид.

– Шурка, – в комнату влетел взъерошенный Конанов. – Ты что, правда, оплатил «Бэмби» вип-палату?

– Кому? – хором вопрошали удивленные Саша и Дима.

– Ну сегодняшней, с выпадением!

– Ты оплатил вип-палату? – Дима в шоке уставился на друга.

– А ты откуда знаешь? – Саша смотрел на друга.

– Так уже весь роддом гудит «Александр Валентинович оплатил вип-палату пациентке!»

– Вот жешь…. – вздохнул Саша. – Как будто у них работы нет.

– Ты зачем это сделал-то Шурка? – Дима присел на подлокотник небольшого дивана и с любопытством смотрел на друга.

– А что такого? – Саша спокойно продолжал заполнять карты.

– А как же этика и все дела? – Андрей так же в непорядках сверлил взглядом серых глаз белесую голову Александра Валентиновича.

Саша глубоко вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, развернулся к друзьям.

– Я…. – начал он, но не успел закончить, так как в палату ворвалась та самая Света и, пытаясь отдышаться начала говорить.

– Аллександр Вааалленнтнович…. – хрипела она.

– Света, что случилось? – встрепенулись мужчины.

– Там, вип.… Не слушается… Ищет ребенка!