Созидательно то, что из круга одних и тех же установок выйти можно.

Для этого нужны мотивация и усилие.

И поскольку вопрос уже сформулирован, то и первый шаг сделан.

А дальше требуется волевое решение относительно: Сделать ли второй шаг?

Дальше – сложнее, поскольку вопрос «Почему на близких трачу деньги легко, а на себя «жаба душит»?» потянет за собой множество других вопросов.

Захочется ли их рассматривать – это уже другая история.

Но именно понимание причин, когда жалко денег на себя, приведет к тому, что жаба, которая душит, незаметными и чудесным образом станет жабой, символизирующей деньги, богатство, изобилие.

Именно под ворохом причин, содержащих в себе ответы, лежат деньги и для себя.

Деньги для себя и на себя всегда есть.

Деньги на себя – это осознавание собственной изначальной ценности, важности, нужности, любимости.

Изобильная щедрость для себя проявится, если дать ей шанс.

Она есть в каждом. Она всего лишь терпеливо ждет подобно царевне-лягушке…

А дождется ли она, и как оно будет на деле, зависит индивидуально от каждого.

«ЖАЛКО»

В том же самом ряду, в котором выстроились такие категории, как: гнев, обида, вина, ненависть, раздражительность, есть категория, которая замыкает этот ряд, и именуется она «жалость».

Пока еще в сознании многих людей жалость уподобляется любви.

Убеждение «Жалею, значит, люблю», работает как невидимая подсознательная установка, при этом она работает еще очень активно.

Когда в речи человека слышны: «Как жалко! Да что же это такое?!» «Ой, да как же ее жаль! Да как так получилось!» «Я так жалею ее!»

И даже не имеет значения, сопровождаются ли эти слова интонациями причитаний и плачей или нет.

Примеры говорят о том, что человек пока еще умеет любить-жалеть.

Есть культуры с глубокими корнями жалости.

Жалость многолика.

При этом любить-жалеть и любить – это всегда о разном.

Это вообще не близко.

В жалости есть позиция превосходства. Она часто рождается из того, что когда-то человек был умален, не признан нужным, важным, ценным, не был принят, не был полюблен, был брошен, был отторгнут. Из этой позиции рождается взгляд на другого как на того, который такой же или еще более слабый, немощный, неспособный, который нуждается в постоянной помощи, опеке. Человек проецирует себя на другого, но не понимает этого. Эта позиция, когда другой слабее, позволяет выводить себя на более высокий уровень по отношению к другому и тем самым затыкать дыры отторжения и непринятия себя.

В жалости есть позиция самого заботливого. Она активна в жалеющих. Часто забота о другом начинает носить гипертрофированный характер, поскольку забота о себе самом уходит на второй план или вытесняется из сознания человека. Есть женщины, которые одаривая всех заботливым отношением, исключают лишь себя из этих всех. А ведь именно в себя и можно заглянуть, что-то еще долюбить в себе, тогда и отношение к другим станет просто любящим и без жалости, тогда и подмены любви жалостью не будет.

Забота друг о друге, забота о другом прекрасна.

Но если «я всегда обо всех забочусь, я всегда и все только для них», если забота запитана на жалости по отношении к другому, то не выполняется первое условие гармоничной заботы о другом – позаботиться, во-первых, о себе. Полюбить прежде всего самого себя.

Жалость по отношению к себе самому не о принятии и не о любви к себе.

Позиция жалости к себе чаще всего подавляется и вытесняется, но она всегда на поверхности в словах, чувствах, действиях по отношению к другим людям.

Причины для появления жалости всегда есть.

Не зная, что можно научиться себя любить, человек начинает себя жалеть, называя это «любить».

Самое интересное, что в этой программе можно так увязнуть, так в ней залипнуть, так с ней отождествиться, что высвободить себя из ее крепких объятий требует серьезных усилий.

Припоминаю взаимодействие с одним человеком, у которого нашлось убеждение «мое отношение к себе самому – это жалость».

И у человека было состояние паники, он разволновался до степени «тяжело дышал, потел, кружилась голова».

Он боялся с ней расстаться. У него был страх сказать: «Я не выбираю убеждение о том, что мое отношение ко мне самому – это жалость».

При работе с убеждениями всегда есть возможность вернуть себе обратно любое убеждение в любой момент времени, тем более что навсегда следы памяти не исчезают, они лишь «уходят в кладовую памятных следов или в хранилище следов воспоминаний». И чтобы новое убеждение стало доминирующим, требуются время, внимание и усилия.

Человек собрался с духом и произнес слова, что не хочет больше выбирать для своей жизни отношение к себе из жалости.

С образами было еще любопытнее. Образы жалости приходили разные, очень милые, то старичок, который гладит котейку, то фарфоровая изящная фигурка котика, то прекрасный образ лошади. И, конечно же, расставаться с таким чудесными картинками, не очень хотелось.

Но все-таки Он смог преодолеть изворотливость визуального ряда. Он смог не выбирать эти переходившие друг в друга образы.

Это также являлось показателем того, что жалость была для данного человека активной, глубоко укоренившейся установкой, директивно управлявшей его действиями.

На уровне тела жалость находилась в области сердца и диафрагмы, то есть витальные центры испытывали влияние данного убеждения. Поэтому человек многие свои задумки, проекты, творческое выражение себя бросал, едва начав.

Чему же служит подмена понятий, когда «любить» заменено на «жалеть»?

Тому, чтобы не позволять воспринимать себя ценным, значимым, важным, любимым, сильным изначально и безусловно, чтобы не позволять раскрывать себя через любовь, чтобы не позволять любить.

Особенное свое преломление жалость (как комплекс мыслей, эмоций, чувств) актуализирует в отношениях «мужчина-женщина».

Однажды услышала среди множества слов фильма «Прикосновение» (увидела случайно лишь его фрагмент, не полностью фильм): «Если любите, то тогда должны меня пожалеть».

В той сцене относительно намерений семейного мужчины остаться провести мило время с девушкой двойных интерпретаций не было. Мужчина хотел, чтобы его жалели, чтобы его «любили». Женщина не была согласна.

И сейчас не о фильме, в котором прозвучала вот эта установка многих поколений о том, что «жалость – это тоже любовь».

Когда-то давно я приняла именно эту формулировку от человека, мнение которого было на определенном этапе жизни значимым для меня, и я примеряла ее. Я поняла, что мне она не подходит. Я ее не выбираю.

Программа «любовь = жалость» активнейшим образом внедрялась в сознание людей, насаждалась как правда, как истина.

И цель понятна – через вербальные манипуляции, через игры в подмену понятий, через передергивание смыслов, через искажение значений удерживать человека в эмоции, в чувстве жалости (в поле страдания), окрестив жалость любовью, дав ей другое имя.

Здесь есть такой эволюционный нюанс: когда-то «любить равно жалеть» было массовой истиной, поскольку на фоне всех остальных пластов страданий жалость как эмоция и чувство звучала высоко.

Но если человеку интересно познавать любовь как любовь, в том числе отслоить жалость от любви, то путь уже открыт.

Жалость – это всего лишь жалость.

Я ее пожалел.

Я его пожалела.

И создаются пары.

Если пара создавалась на жалости, то, как правило, там будет третье лицо.

Из нарратива одной милой женщины без деталей: «А кто вот такого сможет полюбить?» – подумала я.

Он стал моим мужем.

Вытаскивала из разных историй, делала, что могла, жалко было.

Развелась.

Встретила другого. Влюбились с первого взгляда.

Приголубила, заботилась, тащила на себе, сколько могла.

Устала.

Выдохлась.