Ответы на эти вопросы Алексею захотелось найти здесь и сейчас. Он спросил у лодочника как можно добраться к «канделябру» пешком, потому-что никаких дорог не было видно. При этом вопросе хозяин лодки резко напрягся. После долгой паузы он сказал, что местное население туда никогда не ходит, считая его аномальным.
Пришло время срочно возвращаться в порт. Едва вступив на берег, Алексей почувствовал себя обессилившим. Впечатления от увиденного грандиозного изображения вызывали тяжесть во всем теле. Он чувствовал какую-то магнетическую связь с этим рисунком. Сев на лавочку, опустив руки, несколько минут сидел обездвиженным. Воображение в разных ракурсах рисовало ему «трезубец». Пульс зашкаливал за сто двадцать ударов в минуту. Алексей понял, что переживает серьезный стресс, и подумал о том, что надо срочно успокоиться. Подошел к машине, взял рюкзак, вернулся на лавочку, из пластиковой бутылки сделал хороший глоток виски, через некоторое время, ему полегчало. Он выкурил легкую сигарету, сделал еще один глоток, попытался вызвать в памяти очертания канделябра, но не получилось. Значит, я уже в форме, подумал он. Как всегда, при сильном стрессе происходит большой выброс адреналина, что у него сопровождалось сильным чувством голода. Обессиленный организм требовал подпитки. К счастью, рядом находился уютный рыбный ресторан. Посетителей было мало, и он расположился у окна, с видом на бухту. На закуску ему принесли рюмку виноградной водки «писко» и «чоррос, а ла чалака» (сырые крупные мидии, маринованные луком, горьким перцем и соком лайма). В порции, обычно, шесть штук, каждая моллюска съедается в один прием чайной ложкой. Вкус был необычайный: во рту сложился букет соленого моря, лайма и лука, от горького перца разгорался небольшой пожарчик. Затем принесли «себиче» из сырой рыбы, без которой не обходится ни один обед в рыбном ресторане. Букет от «чорроса» после «себиче» усилился втрое, а после перца «рокото» (самый ядреный в мире) во рту разгорелся настоящий пожар. Но не есть это было невозможно. Алексей знал, что лучше всего этот огонь от перца нейтрализует пиво, что он и сделал, заказав бутылку. Из первых блюд ему предложили «Чуппе де марискос» или суп из черепахи. Он заказал «Чуппе де марискос» – густой суп из крупных лангостин (в Европе их называют устрицы), других разнообразных морепродуктов, сваренный с добавлением сладкого перца и молока. На второе ему предложили фирменное блюдо – жаркое из «Куй». Алексей переспросил официанта, нет ли ошибки в первой букве названия животного. Официант четко и уверенно повторил, что это «Куй» и никак иначе. Но, объевшийся гость от жаркого отказался. Выйдя на улицу под палящее солнце, он понял, что прогноз о песчаной буре не оправдался, нашел гостиницу и решил переночевать в этом городке, а следующий день посвятить поиску путей к подножию «канделябра». После сиесты, часа два, он записывал свои впечатления от увиденного в дневник.
На следующее утро, после легкого завтрака «американо», он для начала поехал в местный краеведческий музей, который был богат различными интересными экспонатами: инкские тканные панно с разноцветными росписями, возраст которых был более пятисот лет, причем краски были очень яркие, как будто их нанесли вчера; туземные черепа с прямоугольными вырезами в области темени. Экскурсовод объяснила, что это результат трепанации черепа, которые делались, предположительно, для лечения эпилепсии, ментальных расстройств опухолей мозга и создание универсального солдата (лишение чувства боли и страха).
– Кто их этому научил, напряженно думал Алексей. Может быть, разгадка есть в рисунках музея камней? Для операции использовался нож «туми» из твердого камня обсидиана, нож из акульего зуба и ручная дрель. По информации музея, еще в доколумбовой Америке трепанация была широко распространена как минимум с тысяча пятисотого года до нашей эры. Американские ученые доказали, что подобные операции в Южной Америке стали делать гораздо раньше, чем на Тибете и в Европе. Высверливая отверстие, инки научились не повреждать твердую мозговую оболочку. Для обезболивания они использовали вытяжку из листьев коки.
Продвигаясь по залам музея, он обратил внимание на один стенд. В нем были представлены черепа, отличающиеся от инкских экспонатов формой лба и размерами. Видимо, они были другой расы. Он обратил внимание экскурсовода, именно на эту деталь. Ему объяснили, что данные черепа – не из инкских захоронений, они также были обнаружены в пустыне. Рядом с черепами найдены фрагменты волос, сохранившиеся в сухом песке. Спектральный анализ фрагментов волос показал, что они принадлежали белокурым людям европеоидной расы, а размеры черепов свидетельствуют, что они были ростом около двух с половиной метров. Он вспомнил, что раннее читал о проживании таких же людей на Канарских островах, которые чудом спаслись после гибели Атлантиды.
После такой интересной и познавательной экскурсии, он спросил у гида, не подскажет ли она путь к канделябру. Девушка напряглась, посмотрела по сторонам и, убедившись, что никто их не слушает, сказала, что, с тысяча девятьсот семьдесят пятого года скала, где нанесен геоглиф, находится в зоне заповедника, въезд и вход туда строжайше запрещен, предусмотрено уголовное наказание. Кроме того, местные жители, еще с давних времен, считают это место таинственным, и боятся к нему приближаться.
Алексей нахмурился, его план оказался под угрозой. Тогда он попросил гида рассказать подробнее все, что, она знает о геоглифе. Она рассказала, что еще ее отец, археолог – по образованию, со студенческих лет исследовал канделябр, и она продолжает его работу. Об этом загадочном наследии можно рассказывать часами. У нее есть сейчас немного времени, и она может раскрыть основные факты. Впервые, упоминания о трезубце было в летописях испанских монахов в середине шестнадцатого века. До настоящего времени, ученые полемизируют относительно возраста геоглифа. Но время оказалось не властно над таинственным символом. Ни сильные песчаные бури, ни мощные океанские ветры не смогли стереть или засыпать изображение с четырехсотметровой скалы из красного порфира (вулканической породы красноватого цвета). Местные археологи установили, что высота трезубца достигает ста двадцати метров, ширина – около восьмидесяти метров, толщина линий – от полутора до трех метров, а глубина канавок различна, в среднем – метр.
Девушка посмотрела на часы, и, извинившись, сказала, что ей надо уходить. Алексей сердечно поблагодарил гида и протянул ей свою визитку.
– Так Вы, из посольства Советского Союза! – воскликнула она, – В нашей семье – все коммунисты, мы большие поклонники Ленина.
Алексея порадовала ее реакция, открыв свою дорожную сумку, вынул несколько значков с советской символикой и изображением Ленина. Глаза собеседницы радостно заблестели, и, поблагодарив его, она крепко пожала руку. На листочке написала свой телефон и предложила продолжить беседу о геоглифе, если будет такая необходимость. Прощаясь, Алексей сказал, что намерен найти сам путь к канделябру. Убедившись, что рядом никого нет, девушка рассказала, как можно добраться, но предупредила, что примерно три километра придется идти пешком по вязкому песку, так как накатанной дороги туда нет. В очередной раз, пыталась его отговорить от этого опасного предприятия.
Алексей запарковал машину там, где кончился асфальт. Гид вовремя подсказала, что охраны там не будет, так как они на учениях в Наска. Захватил рюкзак, застегнул компас на левой руке, а на правой он носил часы «Сейко», подаренные родителями «Двадцатипятилетие». Сориентировался на месте, компас здесь еще работал. Возвращаться обратно надо будет строго на запад. Подумал, что можно еще использовать для отметки пути следования, ведь кругом только песок. Ничего путного в голову не пришло. Пошел по указанному гидом направлению. Сначала, идти было легко, песок был твердым, следы оставались четкими и хорошо видимыми. Дошел до первого высокого холма и повернул направо. Как учили в армии, расстояние считал пар шагами. Три километра – это примерно, две тысячи пар шагов. В это время дня ему надо было идти прямо на солнце. Обогнув очередной холм, он круто пошел вверх. Чем выше был подъем, тем сильнее становился ветер. Песок стал более вязким, ноги погружались до щиколотки. Следы держались недолго, под воздействием ветра засыпались песком. Прошел уже примерно два с половиной километра. До вершины горы оставалось около двухсот метров. Там была такая роза ветров, что приходилось идти, практически, на полусогнутых. Складывалось впечатление, что ветер постоянно менял направление. Завихрение песка, свист ветра, и полная безлюдность держали в постоянном напряжении. Появлялась мысль, не вернутся ли назад.
