В коридоре, несмотря на тщательный осмотр, крови не обнаружилось. Возможно, что ее не имелось вовсе, но нельзя исключать и того, что ее попросту затоптали те пятеро человек, что первыми проникли в помещение конторы еще до появления сотрудников милиции. Следов борьбы или каких-либо иных признаков совершения преступления, а также кровавых подтеков, брызг, помарок не обнаружено ни в одном из помещений ни на полу, ни на стенах, ни на мебели и иных предметах, исключая жилую комнату, где на диване находится бездыханное тело девочки. И где ее, по всей вероятности, и убили. Орудие убийства, несмотря на самые тщательные поиски, обнаружить так и не удалось. Вероятно, убийца (или убийцы) унес его с собой и где-нибудь по дороге от него избавился. В комнатах был полный порядок – ни разбросанных вещей, ни поломанной мебели, ни комков грязи по углам. Разве что в помещении конторы, где находились столы и несгораемый шкаф, ящики двух столов – бухгалтера и председателя – были выдвинуты и на полу возле них валялись выброшенные из них папки и листки различных артельных документов. По предположению майора милиции Темирзяева, в ящиках могла находиться изрядная наличность (так впоследствии и оказалось).

Вскоре на место преступления пришел крепкий плечистый мужчина и, посмотрев на Темирзяева, представился:

– Я председатель ювелирно-художественной артели «Путь Октября» Николай Григорьевич Волосюк. Мне передали, что в помещениях произошло ограбление и убийство… Убили Матрену Позднякову. Я решил подойти сразу к вам.

– Правильно поступили, – произнес майор, внимательно разглядывая вошедшего. Волнение, конечно, присутствовало, но вот страха не разобрать. – А то я хотел уже за вами человека отправить.

– Это излишне, – буркнул Волосюк.

– Что вы можете сказать о Матрене Поздняковой?

Николай Волосюк лишь неопределенно пожал плечами:

– Хорошая девочка была. Старательная, исполнительная. Очень жаль ее. Как-то несправедливо с ней обошлась судьба. Строила планы, мечтала после школы учиться пойти. Художником хотела стать, она ведь рисовала хорошо.

– Осмотрите, пожалуйста, внимательно помещение и определите, что у вас здесь пропало.

– Откуда начинать?

– Как вам будет удобнее.

Николай Волосюк лишь едва кивнул и прошел в соседнюю комнату, где в витринах находился готовый товар. Остановившись, принялся внимательно изучать лежавшие на полках изделия. Переходил от одной витрины к другой, потом вновь возвращался.

Наконец, повернувшись к майору Темирзяеву, с любопытством наблюдавшему за Волосюком, с некоторым удивлением сообщил:

– Из витрин ничего не взяли.

– Вы уверены?

– Абсолютно! Тем более что в витринах выставлены очень хорошие товары. Вот посмотрите на эти два серебряных портсигара, – показал председатель подошедшему Темирзяеву. – Один называется «Витязь», а другой – «Три богатыря». Очень красивая инкрустация. Мы специально выбирали картину, какую следует нанести на поверхность. Много альбомов пересмотрели, прежде чем сделали выбор. Для первого портсигара выбрали картину Виктора Васнецова «Витязь на распутье». Там он стоит перед камнем и читает свою судьбу. Согласно предсказанию, на камне написано: если он свернет направо – будет убит, налево – женится, а если прямо пойдет – обретет богатство. Вот витязь решил испытать свою судьбу и поехал по той дороге, которая должна принести ему смерть. Но, как мы знаем, все обошлось. Вернулся он и с женой, и с богатством. А вот на второй картине три богатыря – Добрыня Никитич, Илья Муромец и Алеша Попович. Они ведь главные герои русских былин, вот я их решил тоже на портсигары нанести. Очень много фронтовиков покупают именно эти портсигары. Ведь каждый из них по-своему витязь.

– Это уж точно… Очень хорошее исполнение, – всмотревшись в рисунки, согласился майор. – С инкрустатором вам повезло.

– Соглашусь… Когда берешь в руки портсигар, так настроение сразу поднимается, – охотно произнес Николай Волосюк. – В Казани больше нет таких мастеров. Из Ижевска его переманил, он там на оружейном заводе инкрустацией занимался. В числе лучших был. Но я ему плачу в два раз больше, чем там. И уверен, что не переплачиваю. Портсигары массивные, дорогие, на месте грабителей я бы их в первую очередь забрал. А они лежат где лежали. Для меня это странно.

– Так… Еще что можете сказать по своим изделиям?

– Видите у правой стенки сережки?

– Вижу.

– Те, что ближе, – это серебряные позолоченные серьги «Звездочка», а немного подальше – «Калачи», оба изделия недешевые. Их начали выпускать месяц назад. Весьма популярные у женщин. – Николай Волосюк отошел к соседней витрине и указал на среднюю полку: – А вот здесь выставлены броши с россыпью камней. Брошь справа называется «Голубь», а слева – «Червячок». Их молодые женщины предпочитают. Все это можно было забрать без труда, достаточно только выдавить стекло в витрине. Но грабитель этого не сделал.

– Может, что в столах пропало? Вы посмотрите.

Николай Волосюк с хмурым лицом вернулся в рабочий кабинет. Подошел к своему столу, выдвинул верхний ящик и достал из него небольшую картонную коробку. Приподняв крышку, посмотрел на майора.

– В этой коробке находилось шестьсот восемьдесят рублей. Теперь их не вижу. Пропали еще и золотые часы «Кировские» с широким кожаным ремешком-напульсником.

Сделав запись в блокнот о пропавших вещах, Темирзяев сказал:

– Смотрите дальше.

Выдвинул еще один ящик. Порылся в его глубине, после чего задвинул.

– Больше ничего не пропало.

– Это точно, что, кроме денег и часов, ничего больше не пропало? – переспросил Николая Григорьевича Темирзяев.

– Точно! – заверил его председатель кооператива и для убедительности кивнул.

– А в какую сумму вы оцениваете ваш товар, оставшийся на полках в витрине? – с интересом спросил Темирзяев.

– Примерно две с половиной тысячи рублей. А может быть, даже и больше.

– Немалые деньги, – произнес Марат Абдуллович, записав сумму в блокнот. – Можете идти. Мы с вами побеседуем позже. Пообстоятельнее.

Уговаривать Николая Волосюка не пришлось. Кивнув в знак согласия, он быстро вышел за дверь.

Труп Матрены лежал на диване в жилой комнате. Занавеска была отдернута. Так что уже прямо от двери было хорошо видно, что девочку-подростка убили: голова ее была разбита, густые темные волосы слиплись от обилия крови. Лежала она на диване с задранной выше колен юбкой, ноги ее при этом были закинуты на слегка прогнувшийся валик и неприлично раздвинуты. Напрашивался вывод, что Мотю сначала изнасиловали, а потом убили, чтобы девочка не могла указать сотрудникам уголовного розыска на своего истязателя. Хотя могло случиться и наоборот: сначала убили, а уже потом изнасиловали. Подобное уже было, и из памяти горожан еще не выветрились воспоминания о нескольких убийствах женщин с последующим изнасилованием, случившихся в тяжелом сорок втором году. Причем женщин сначала именно жестоко убивали, а потом насиловали, во что поначалу трудно было поверить. Пойманный с поличным однорукий инвалид, насильник и убийца, судимый при закрытых дверях, был по приговору суда расстрелян в середине сорок третьего года. Держали его в полнейшей изоляции, опасаясь, что сокамерники его могут придушить.

Что Матрена Позднякова подверглась насилию, сразу же предположили те пятеро человек, что первыми увидели тело бедной растерзанной девочки, и тотчас разнесли тяжелую весть по всей округе. Именно так подумал и участковый уполномоченный Окулов, первым из милиционеров прибывший на место преступления. Он посетовал на то, что свидетели затоптали следы на месте преступления, однако осмотр произвел в должном порядке и отметил про себя, что, в отличие от помещения конторы, в комнате на первый взгляд ничего не тронуто. Опросил всех пятерых, надеясь выудить из их показаний нечто значимое для следствия. Не особо-то и получилось. Все ответы сводились к одному – увидели труп, пережили ужас, никого постороннего не видели и хором жалели погибшую девочку.