– Отец ваш, король, решил заключить договор с королем Людовиком, который стремится к миру и предложил вашему отцу огромный пенсион для поощрения.
– Значит, войны не будет? – поинтересовалась Елизавета.
– Слава Господу, нет. – Мать села. – Через три дня ваш отец встречается с королем Людовиком. Мы должны молиться, чтобы они пришли к доброму согласию.
Король дома! Его дети вместе с королевой нетерпеливо наблюдали, как он, разодетый в золотой дамаст, на коне в алой попоне триумфально въезжает в пределы верхнего сторожевого пояса замка Виндзор. Эдуард тяжело спустился с седла и обнял их под радостные крики придворных.
– Договор подписан, и на таких условиях, о которых я даже не мечтал, – сказал он матери, когда все собрались в королевских покоях. – Мне нужно многое рассказать вам.
Усевшись в кресло с высокой спинкой, король приказал подать вина и марципанов, а сам откинул назад голову. В это время его шут Скоггин, известный своими шкодливыми выходками, бочком подошел к нему, встал на колени у его ног и, ухмыляясь, пробормотал:
– Собираешься рассказать королеве, до чего ты дошел во Франции?
– О, убирайся! – Король беззлобно шлепнул его рукой, а мать засмеялась резко и невесело. Отец повозился с младшими детьми, особенно с Йорком, которому было уже почти два года. Затем велел позвать леди Бернерс, чтобы та увела всех, кроме Елизаветы. – Так как то, что я должен сказать, касается вас, Бесси.
У Елизаветы в душе ничто не шевельнулось. Она спокойно сидела на своем стуле, а отец обратился к матери:
– Я встретился с Людовиком на мосту у Пикиньи, мы разговаривали сквозь деревянную решетку и утвердили условия договора. После этого был объявлен мир между Англией и Францией.
– Вы получили свой пенсион? – спросила мать.
– О да. Как уже было сказано, я извлек из этого выгоду. И, Бесси, во Франции никогда еще не было английской королевы, но, чтобы скрепить эту новую дружбу, вы должны быть помолвлены с сыном короля Людовика, прекраснейшим дофином Карлом. Когда он унаследует трон своего отца, вы станете королевой Франции. Это великая судьба, и я надеюсь, вы довольны, что я организовал для вас такой великолепный брак.
Франция? Королева Франции? Елизавета услышала, как мать радостно ахнула. Сама же она была ошарашена и немного напугана, так как замужество означало конец ее счастливой жизни в Англии и, что хуже всего, расставание с любимыми людьми. И тем не менее в глубине ее души бурлил восторг. Франция не так уж далеко, и она хотела бы однажды стать королевой.
– Я рада, отец, – запинаясь, проговорила Елизавета, – но надеюсь, я не покину вас навсегда.
– Вы отправитесь во Францию через три года, когда вам исполнится двенадцать и вы войдете в возраст, пригодный для брака. А за это время успеете свыкнуться с мыслью о замужестве.
– Это замечательная партия для вас, Бесси! – ликовала мать, сияя глазами. – Какой триумф дипломатии, милорд! На что вам пришлось согласиться, дабы вынудить старого паука пойти на это?
– Я отказался от своих притязаний на Аквитанию в пользу дофина. – Эдуард ухмыльнулся. – Пустая уступка, ведь Англия потеряла Аквитанию в последних войнах с Францией. Эта земля станет частью приданого Бесси. После вашей свадьбы, дитя, король Людовик назначит вам ежегодное содержание в шестьдесят тысяч фунтов, чтобы вы могли жить, как подобает будущей королеве Франции.
Мать разинула рот:
– Это в пятнадцать раз больше приданого, которое выделили мне вы!
Отец пожал плечами:
– Франция – гораздо более богатое королевство, любовь моя. Бесси ждет жизнь в роскоши.
Елизавета долго не могла свыкнуться с мыслью об уготованном ей блестящем будущем. К тому же три года – это долгий срок, и многое может случиться, что помешает ее браку. Принцессе отчасти даже хотелось этого, но она также ощущала легкое смятение и разочарование при мысли, что вдруг лишится такой славной перспективы.
– А какой он, этот дофин, отец? – спросила Елизавета.
– Ему пять лет, то есть он на четыре года моложе вас, но он вырастет.
– Он красивый? – поинтересовалась принцесса.
– Я его не видел, – ответил отец, – но слышал хорошие отзывы о нем. Мы пошлем за его портретом, и тогда вы сами увидите, каков он.
Елизавета не могла не наслаждаться тем, что ее стали называть «мадам дофина» и относиться к ней с почтением, как к будущей королеве Франции. Увидев новые платья по французской моде, разложенные на постели, она завизжала от восторга, а вот упорнее заниматься французским языком ей понравилось гораздо меньше.
– Вы должны говорить бегло, – настаивала мать. – Что подумает король Людовик, если мы пришлем к нему невестку, неспособную разговаривать на его языке?
Однако Елизавете французский давался с трудом, она запоминала слова, но соединять их во фразы – это было выше ее сил. Она боялась, что никогда не сможет складно изъясняться на языке будущего супруга.
– Давайте же, мадам дофина, – с укоризной говорила леди Бернерс. – Вы ничего не добьетесь, если будете таращиться в пустоту!
Мать даже больше отца радовалась грядущему браку, ее так и распирало от гордости.
– Я написала королю Людовику и спросила, желает ли он, чтобы мы прислали вас во Францию к вашему двенадцатому дню рождения или позже в том же году, – сказала она Елизавете.
Три года вдруг перестали казаться Елизавете таким уж долгим сроком, а если ее отправят за границу ко дню рождения, останется всего-то два с половиной. Внезапно она осознала, что время медленно и неуклонно иссякает. Куда бы ни пошла принцесса, с кем бы ни встретилась, она не могла отделаться от мысли, что когда-нибудь это все будет в последний раз. И Англия, эта страна, которую она любила, перестанет быть ее домом.
– Вы должны научиться вести себя как француженка, думать как они, – наставляла ее мать, – и при этом никогда не забывать об интересах Англии.
Это звучало довольно противоречиво. Елизавета не представляла, как справится с такой задачей. Но нужно выполнять свой долг, ведь ей с малых лет объясняли, чего от нее ждут.
– Королеве следует быть добродетельной, мудрой и иметь хорошие манеры, – говорила Елизавете леди Бернерс во время одного из уроков. – Ее мудрость должна проявляться в поступках, добрых делах и словах, которые она произносит. Нельзя выдавать секреты. Но нужно всегда быть смиренной и скромной.
Елизавета хорошо запомнила это наставление. Она перестала носиться по дворцу с сестрами и братом, а вместо этого сосредоточилась на том, чтобы вести себя как королева. Мадам дофина должна держаться с достоинством и двигаться по жизни со спокойной невозмутимостью, как делала ее мать.
– Берите пример с королевы! – взывала к ней леди Бернерс. – Лучшего примера вам не найти, а этот у вас прямо перед глазами.
В ноябре вдруг резко похолодало, и как раз в это время мать родила еще одну хорошенькую девочку, Анну. В королевской детской дворца Шин появилась новая няня мистресс Батлер, а Елизавету с Марией перевели в Мейденс-Холл, прекрасные покои, обустроенные в Вестминстере специально для них. Над окнами там были лепные карнизы, на стенах висели яркие гобелены, полы в главном зале были устланы турецкими коврами.
Приятно было сидеть за столом перед пылающим в камине огнем, делать уроки с леди Бернерс, заниматься вышиванием, играть в шахматы или в триктрак. Елизавета позволяла себе лелеять мысль, что никогда не покинет Англию и сможет остаться в Вестминстере, в коконе этой безопасной и приятной во всех отношениях комнаты, где она чувствовала себя по-настоящему счастливой. С Марией они очень сдружились, девочки почти одного возраста естественным образом тянулись одна к другой – вместе учились, играли, а по ночам часто забирались в одну постель, лежали в темноте и хихикали. Елизавета не хотела взрослеть. Лучше уж оставаться такой вот маленькой девочкой всегда.
За неделю до Рождества, когда сестры готовили новогодние подарки из кучи обрезков тканей и лент, к ним вошла леди Бернерс с корзиной всякой всячины – каймы, пуговиц и каких-то блестящих побрякушек.