– Возвращайся. Хватит уже, не найдешь ты работу, – он потер глаза, и мне на секунду стало жаль этого бестолкового мужчину – это ж надо за такой короткий срок так себя угробить?!

А затем мое сочувствие улетучилось. Вспомнила предыдущие дни, в которые бегала с собеседования на собеседование, и чувствовала себя неудачницей. Пока не поняла в чем дело.

– Вы даже не скрываете, что приложили к этому руку?

– Не скрываю, – нагло заявил Никита, развернул конфету, и отправил себе в рот.

Зажмурился аж от удовольствия, вы посмотрите на него!

– И не стыдно вам?

– Ни капельки, не стыдно. Ты мне самому нужна. Возвращайся уже, иначе меня за убийство посадят, – он кивнул на дверь. – За убийство временной секретарши. Я уже близок к тому, чтобы взять грех на душу. А виновата ты будешь.

– Я, если посмотреть, вообще во всем у вас виновата! – искренне возмутилась я.

– Так и есть, – Никита хмыкнул. – Французы говорят: «Шерше ля фам». В любых происшествиях так или иначе виноваты женщины. Очень жизненно.

– Очень несправедливо. Совести нет ни у вас, ни у французов, – я не знала, смеяться мне или злиться.

Организовал мне волчий билет, и даже не скрывает. Я в шоке от этого мужчины!

– Совести у меня нет, Надя. И нормальной секретарши тоже. Вернись, пожалуйста, не могу я больше, – взмолился он. – Проси, что хочешь, на все готов!

Так искренне прозвучало, что я стушевалась. Мужчина старше меня, а ведет себя… ну как мальчишка он себя ведет! Это же они обычно набедокурят, и не со зла, а потому что иначе не могут. Может, я тоже погорячилась?

– К тому же, работу ты не нашла, – закончил Никита с улыбкой.

И, как часто делают мужчины, все испортил одной фразой.

– Нашла. Завтра выхожу, – процедила я. – Отличная работа, вежливое начальство, достойный оклад. Пару дней постажируюсь, а после новогодних праздников устроюсь. Так-то!

– Вранье! – нахмурился Никита.

– Плохо старались. Надо было рассылку сделать по всем компаниям, в дабл гисе списочек взять, и даже по пивнушкам разослать, что нельзя меня на работу брать. Эх вы, Никита Борисович! – не удержалась я от подначки. – Так что давайте уже разойдемся.

– Надя…

Никита сузил глаза, резко поднялся с кресла, и навис надо мной.

И дверь открылась.

– Деда Боря! – завопила Лиза, и я услышала топот.

– Иди ко мне, красавица. Ух, подросла. Скоро совсем большая будешь. Надюша, – я обернулась, и увидела Бориса Ефимовича, на котором повисла моя Лиза, – а я попрощаться заскочил, вечером уезжаем. А вы тут чем занимаетесь? – бывший шеф хитро оглядел нас с Никитой, а затем нахмурился. – Почему Вера в приемной? И почему здесь такой бардак?

– Папа…

– Уволилась я, – вздохнув, призналась. – Вот, пришла за документами.

– Ну-ка, принцесса, – Борис Николаевич усадил Лизу на диван, – дай нам пять минут, а потом я тебе подарок отдам лично. Не дуйся, – он ущипнул дочку за нос, а затем поманил меня: – Надя, пойдем-ка в приемную. А ты за ребенком присмотри, сынок, – кивнул он Никите, которого окинул недобрым взглядом.

Ох, ну вот почему я чувствую себя виноватой? Плетусь за Борисом Ефимовичем, и чувствую себя школьницей, с которой воспитательную беседу будут проводить.

– Вера, будь добра, погуляй минут десять. Иди! – приказал Борис Ефимович Верочке.

Та стрельнула в меня дулами-глазами, но спорить не стала – вышла.

– Уволил?

– Сама ушла, – я отвела взгляд. – Вы на пенсию, нечего мне здесь больше делать. Это было мое решение.

Борис Николаевич сел на край моего бывшего стола, и понимающе усмехнулся:

– Никита не подарок у меня. Что, успел нервы тебе вытрепать? – я слабо кивнула, но ответа от меня и не ждали. – Он не хотел компанией руководить, логистика для него – скука смертная. Мать умоляла мое место занять, да сын и сам видит, что мне уже тяжеловато. Наденька, – Борис Ефимович умоляюще посмотрел на меня, – может, останешься? Хоть на время, на пару месяцев бы. Я Никите помогал, дела передал, но один он работать не готов. Характер у сына так себе. Побудь с ним хоть пару месяцев.

Камень на совести стал весить еще больше. Ну зачем вы так, Борис Ефимович?! Вас я люблю, а сын у вас – тот еще гад. Даже просит остаться так нагло!

– Я работу нашла уже, – опустила я глаза на сцепленные в замок ладони. – Завтра выхожу. Не обижайтесь на меня!

Борис Ефимович погладил меня по щеке, открыл дверь в кабинет, и пропустил меня внутрь. Хулиганка Лиза уже забралась к Никите на колени, и что-то увлеченно ему рассказывала, путая окончания слов.

– Лиза, идем, я же тебе подарок обещал, – Борис Ефимович позвал мою малышку, та захлопала в ладони, спрыгнула с коленей Никиты, и подбежала к моему старому шефу.

– Что за подарок? – весело спросила она.

– Идем, – шеф подтолкнул Лизу к выходу, обернулся к нам, и произнес: – Никита, верни Надю. Что хочешь предлагай, желательно руку и сердце, но пока вы нормально не поговорите, я вас не выпущу. Все праздники взаперти будете сидеть!

Борис Ефимович захлопнул дверь, раздалось четыре щелчка.

Нас заперли!

– Руку и сердце, – растерянно повторила я слова шефа.

– Я и на это уже готов, – мрачно произнес Никита.

Он говорил, что готов убить Верочку?

А вот я готова убить его самого за все эти фразочки!

– Откройте! – забарабанила в дверь. – Борис Ефимович, откройте немедленно!

– Не откроет, – флегматично произнес Никита, и был прав.

Не открыл.

– Миритесь! Мне скандалы не нужны. А мы с Лизанькой пойдем какао пить, да, принцесса?

– Да, – услышала я звонкий голосок дочурки. – Мам, мы тебе тоже принесем. И дяде Киту тоже принесем!

Что отец, что сын – совести у обоих нет! А я еще Бориса Ефимовича покрывала!

– У вас должен быть ключ от двери. Может, откроете? – сузила я глаза, стараясь оставаться в рамках истлевающей вежливости. – Или, может, выломаете дверь?

– Зачем? У меня работы до фига, Надя, – с ядовитой ухмылкой произнес Никита. – Некогда мне ключ искать. А двери ломать в своей компании я не собираюсь, нужно учиться быть хозяйственным. Ты куда-то спешишь?

Он специально меня доводит, нужно помнить об этом. Помнить, и не поддаваться. Вот правильно я про Никиту подумала – изысканная сволочь.

– Не спешу, – мило улыбнулась я. – Вы говорили о браке, или я ослышалась?

– Не ослышалась. Все, что хочешь, только вернись! – заявил Никита, перестав строить из себя надменного мерзавца.

– Всю жизнь о таком предложении мечтала.

– Соглашайся, – подмигнул мужчина.

Нет, он точно издевается! Только мужчины могут легко бросаться подобными предложениями… а потом легко брать слова обратно.

А не наказать ли мне его, хм?!

– А если я соглашусь? Вот возьму, и поймаю вас на слове, и объявлю всем вокруг, что я – ваша невеста?

– Я абсолютно серьезен. Надь, правда, готов на все, – Никита либо от недосыпа слегка сошел с ума, либо употребил отцовский коньячок – иначе я объяснить это не могу. – Отец не зря тебя мне сватал. Это его высказывание не первое. Я, конечно, не так планировал жениться… да я вообще не особо планировал, но если ты захочешь, то…

– То мы поженимся, и я сяду дома, – ласково улыбнулась я. – Муж бизнесмен, с чего вдруг жена будет секретарем работать? О репутации нужно заботиться.

– А я тебя замом сделаю. Или еще кем.

– А я не захочу. Дома буду сидеть, монограммы вышивать, рубашки, а вы работайте на здоровье, – подмигнула я. – Свадьба – мероприятие важное. Платье выбрать, список гостей составить, придумать тему… как вам Элвис и Присцилла? Или лучше Джон и Дейнерис? Хотя, Дейнерис из меня никакая, скорее Игритт.

– Ты о чем? – кажется, мне удалось пронять Никиту – нахмурился, смотрит на меня, как на чокнутую, чего я и добивалась.

– О нашей свадьбе, конечно!

– Так не пойдет, – покачал он головой.

– Вот именно! Не пойдет! Вы правда не понимаете, чего я хочу? – нахмурилась я.

Никита смотрел на меня больными глазами. Красивый мужик, но из-за усталости выглядит – краше в гроб кладут. И, видимо, из-за этой усталости и не понимает, о чем мы речь ведем.