Когда я вхожу в комнату, он быстро заканчивает свой разговор и поворачивается ко мне.

— Ты разговаривал с дочерью Новака прошлой ночью?

Я сажусь рядом с Каем за круглый стеклянный стол и рассматриваю его сегодняшний чёрный костюм.

— Ermenegildo? Я плачу тебе столько, что ты спокойно тратишь по тридцать тысяч на кусок ткани?

— Ари, — говорит он, в его голосе я слышу упрёк. Он — единственный, кому позволено называть меня так, как называла меня она, когда я был ребёнком. И он, блядь, единственный, кто может при этом разговаривать со мной в таком тоне.

— Это не входило в мои планы. Она вышла из уборной, когда близнецы выпроваживали женщину с лестницы. Чего ты хотел, чтобы я проигнорировал её и устроил сцену?

Он прищурился.

— До меня дошли слухи, что ты устроил ту ещё сцену, поцеловав её костяшки на глазах у её жениха.

Снова этот чёртов Сэл, и всё моё хорошее настроение вмиг испаряется.

— О, великий и ужасный торговец детьми позвонил настучать на меня?

Кай откидывается назад, и его смуглая кожа поблескивает на свету из дальнего окна.

— Мы пока не можем выступить против Новака. Если раззадоришь Виктора и его партнёров, всё может измениться, и мы можем не успеть внести правки в наши планы.

Он говорит спокойным голосом укротителя тигров, будто это помешает мне выйти на улицу и толкнуть Сэла под машину.

В комнату входит горничная и ставит между нами поднос с кофе, я хватаю с него кружку. Когда она вновь уходит, я встречаюсь взглядом с Каем.

— Говорю тебе, это ничего не значит. На этом давай закончим. Если Сэл недоволен, ему не стоит поднимать шум. Меня больше волнует, что он не может сделать верный выбор. У стукачей вроде него обычно сильно развито чувство самосохранения. Если он так самоуверен, значит, у него есть на то причина.

Кай делает глоток кофе.

— Он помолвлен с дочерью Новака. Может, он думает, что социальное положение будущего тестя защитит его?

Я пожимаю плечами и убираю мокрые пряди с лица. Они высохнут и останутся там же, но сейчас меня это раздражает. Но не настолько, чтобы просить одного из пятёрки купить мне фен, не собираюсь потом терпеть их насмешки. Может, я побреюсь на лысо и покончу с этим.

Интересно, Вэл понравится, если я сбрею волосы? Казалось, они ей понравились, когда она изучала меня прошлой ночью. Нет. Я вынуждаю себя вернуться к Каю.

— Ему кажется, что сейчас он в безопасности. И, может, так и есть. Мы не можем выступить против них, и сомневаюсь, что найдётся много людей, которые смогут справиться с силами Новака. По крайней мере, на этот сезон он в безопасности, — говорю я. Но во рту после этих слов остаётся противное послевкусие. Надеюсь, этот урод больше никогда не почувствует себя в безопасности. Хотя бы из-за грусти во взгляде Валентины прошлой ночью.

— Что-нибудь ещё? — спрашиваю я, затем делаю ещё один глоток кофе. — Какие-нибудь последствия вечеринки? Новые позиции, определённые кровью этим утром?

Он качает головой.

— Сегодня относительно спокойное утро. Я разослал пятёрку на разные территории, чтобы они выведали немного информации. Посмотрим, смогут ли они найти что-нибудь интересное для нас. Я отослал близнецов на территорию Новака, ибо Алексей — самый благоразумный из них, а Андреа никогда не станет рисковать его безопасностью.

— Передай им, чтобы зашли ко мне, когда вернутся. Я хочу сам всё услышать.

Он кивает, после чего сидит и наблюдает за мной, ничего не говоря.

— Что такое, Кай? Если ты собираешься сказать что-нибудь ещё про Сэла, я вмажу тебе по члену так сильно, что даже флирт в казино тебе сегодня не поможет.

— Он не при чём. Я переживаю за тебя.

Моё сердце переворачивается в груди, но это никак не отражается на моём лице. Он знает, что я ищу себе жену, и что женщина, которая станет моей королевой и будет рядом со мной, должна быть на высоте. Моя мать — единственная женщина, которую я любил и из-за потери которой я страдал.

— Почему? Уверен, в этом или следующем сезоне я заключу альянс, и нам больше не придётся об этом беспокоиться.

— Ты, может, в этом и уверен, но я – нет. Чёрт, ты отпугиваешь большинство женщин одним лишь взглядом. Люди вчера уходили в другой конец зала, когда шли в бар, лишь бы с тобой не пересекаться.

Я пожимаю плечами.

— Скажи-ка мне, когда это я был тем, кто располагает к себе людей? Разве это новости для вас, что будет нелёгкой задачей найти кого-то, кому я смогу довериться и кто будет терпеть моё безумие?

Смерть моей матери сломала что-то внутри меня. Как и в моём отце, но он никогда не показывал мне эту боль. Теперь моя цель — занять его место; улучшить и укрепить то, что у нас уже имеется, и настолько в этом преуспеть, чтобы ни у кого и в мыслях не было всадить мне нож в спину, когда я буду старым и седым.

— Может, тебе нужен секс? Хочешь, я позвоню той девушке из казино, которая тебе нравится?

— Нет. Я не хочу, чтобы ты искал мне кого-то для ебли. Я хочу, чтобы ты делал свою грёбаную работу и как можно быстрее нашёл мне способ убрать Новака.

На мгновение в моём сознании мелькает мысль пойти в казино и найти девушку с непослушными локонами и миниатюрной фигурой, чтобы ослабить эту боль. Но даже мысль об этом кажется мне предательством по отношению к ней. Предательством. По отношению к женщине, на которую я, блядь, даже не вправе претендовать. По крайней мере, пока.

Нет. Я не пойду на это. Потому что когда я смотрю ей в глаза и говорю, что она моя, мне хочется верить в это, и чтобы она принимала это как факт.

Кай поднялся со стула и застегнул пуговицы на пиджаке.

— Кстати, раз ты спросил, я выиграл этот костюм у итальянца в карты месяц назад. Он снял его с себя прямо за столом.

Я не могу сдержать улыбки.

— Ты играл в стрип-покер с итальянцем, Кай? Что бы об этом сказала твоя мать?

Теперь настала его очередь улыбаться.

— Она сказала бы, что я совсем рехнулся, раз отказался от его Ламборджини в пользу нескольких ярдов ткани.

Я обвожу его взглядом — от кончиков начищенных ботинок до короткой аккуратной стрижки.

— И не ошиблась бы, но, мужик, хорошо выглядишь. Если пойдёшь в казино, убедись, что всё готово к бою на следующей неделе. Не хочу проблем, и не хочу, чтобы кто-то думал, что может обмануть нашу систему.

Он кивает, берёт кофе, телефон, iPad и уходит. Через несколько минут я слышу хлопок парадной двери, за ним следует резкий звон включившейся сигнализации.

И тотчас же мои мысли возвращаются к Вэл. Хотелось бы мне поговорить с ней вчера подольше. Провести ещё несколько минут, слушая и изучая её черты.

Блядь.

Я отодвигаю стул и выхожу из комнаты, направляясь в свой кабинет. Сейчас мне нужно выкинуть её из головы. На бой в моём казино придут посмотреть многие члены нашего сообщества, что в сезон всегда сопряжено с опасностью. Мне есть чем заняться, и мне некогда убиваться по девушке, которая уже очень скоро станет моей.

Неважно, насколько она охуительно красива.

Через неделю синяк на моём лице приобретает неприглядный жёлтый оттенок. Но скрыть его консилером оказывается легче, поэтому я могу больше не прятаться в своей комнате. Когда я в последний раз показала отцу синяки, которые оставил на мне Сэл, он назвал меня отвратительной и сказал, что я это заслужила. Мне не хотелось, чтобы мой отец и дальше продолжал поддерживать поступки Сэла с моей подачи.

Я не могу перестать думать об Адриане и о том, как Роуз назвала его. Монстр. В эти дни я много времени проводила, лёжа в постели и размышляя, действительно ли он из тех монстров, которых боятся другие монстры.

В моей голове формируется план, но он в лучшем случае непродуманный. Мне нужно обсудить это с Роуз, но после вечеринки она стала избегать меня, и, так как я не могла надолго выходить из своей комнаты, не смогла узнать почему.