Продолжите ли вы работу над "Августом Четырнадцатого"?

Практически, вот уже сорок лет, начиная с 1936 года, я работаю над моей главной темой - историей русской революции. Если я прерывал эту тему, то не потому что мне хотелось заняться чем-то другим, а потому что жизнь меня бросала с места на место: то война, то тюрьма, то рак, то после появления "Ивана Денисовича" я стал получать со всей страны материалы, касающиеся концентрационных лагерей. Мне точно приходилось прыгать через самого себя, чтобы вернуться к своей главной теме. Теперь я только ею и занимаюсь, историей русской революции.

"Август Четырнадцатого" я не только собираюсь дописывать, но закончено и продолжение, "Октябрь Шестнадцатого". Сейчас работаю над "Мартом Семнадцатого". Книги я буду писать всю свою жизнь. Архивные источники здесь мне доступнее, чем в СССР.

Одно издательство католических священников, "Эдисионес Паулинас", выпустило книгу с документами "Солженицын как верующий". Не кажется ли вам, что священники хотят использовать вас и показать этой книгой, что Солженицын, живший в СССР, верующий, и косвенно, что он верит в католического Бога?

Этой книги я не знаю. Однако я должен сказать, что писатель не обязан думать о том, кто и каким образом пользуется его сочинениями. В Советском Союзе, например, мне постоянно говорили, что западный империализм, Франция, Англия пользуются мной, манипулируют как оружием, и поэтому я должен прославлять советский режим, вот тогда мной не будут пользоваться. Я отвергаю вообще такую постановку вопроса.

Вы родились при советском режиме, который называет себя атеистическим. Как же случилось, что вы верующий, и много ли в сегодняшней России подобных вам?

На Западе нет точного представления о тех духовных процессах, которые происходят сейчас в Советском Союзе. В нашей стране преследуют за религию вот уже шестьдесят лет. Преследования эти могут сравниться только с теми, которые приходилось выносить христианам первых веков, когда их сжигали на кострах и бросали львам. Но, несмотря на это, религия в России сохранилась и даже укрепилась настолько, что наша сегодняшняя молодёжь очень не похожа на западную.

На Западе молодые люди в основном настроены атеистически и симпатизируют социализму. Наша же молодёжь, вне сомнения, отталкивает социализм и всё больше тянется к религии. В этом нет ничего удивительного. Мы пережили ужасные события. В условиях преследований и подавления дух укрепляется. А когда всё дозволено и доступно, дух разлагается. Христианство было наиболее сильным как раз в первые века.

Не думаете ли вы, что ваши нападки на отсутствие свободы в социалистических странах могут служить поддержкой тем правительствам других стран, где тоже отсутствует свобода? Не думаете ли вы, что после вашего выступления против левого тоталитаризма сторонники правого тоталитаризма, например в Испании, будут очень довольны? Сознаёте ли вы опасность того, что нападки на тоталитаризм с одним знаком косвенно защищают другой тоталитаризм?

Должен сказать, что в нашем Двадцатом веке мы смешиваем слова, не задумываясь над их содержанием. Мы употребляем термины "демократия", "социализм", "империализм", "расизм", "национализм", "тоталитаризм"... Мы манипулируем ими с лёгкостью. Они как монета, находящаяся в обращении сто лет, на которой трудно расшифровать надпись.

То же самое происходит со словом "тоталитаризм". Я знаю только один тоталитаризм, существующий сегодня в действительности, - коммунистический. Был ещё гитлеровский тоталитаризм, но его уже нет. Неполнота демократии ещё далеко не тоталитаризм. Слово "тоталитаризм" связано с тотальностью. Это означает, что полностью вся жизнь человека не принадлежит ему, человеческому существу, - ни его духовная жизнь, ни физическая, ни семейная, ни всякая другая. В современном мире никакого другого тоталитаризма нет. Это тоталитаризм, как он существует в Советском Союзе, в Китае, во Вьетнаме, в Камбодже, во всей Восточной Европе. Другого нет.

Я сегодня по телевидению приводил примеры того, что я видел в Испании. Мы, будь то в нашей стране, стали бы говорить: "Да ведь это полная свобода! Что происходит? Я могу жить где угодно! Могу ездить за границу! Могу читать прессу других стран! Могу делать ксерокопии текстов!" Понимаете ли вы меня?

В Советском Союзе за то, что в Испании стоит пять песет - цена одной ксерокопии, - дают десять лет тюрьмы или запирают в сумасшедший дом. Что это? Тоталитаризм. В Испании вы можете верить в Бога, а можете не верить. Никого не отправляют в психиатрическую клинику за его идеи и убеждения. В Испании вы можете воспитывать своих детей в своём любом духе. В Советском Союзе у вас за это детей могут отобрать. Нет, другого тоталитаризма на земле не существует.

Во Франции меня спросили о Чили, повторив сплетню из газет, будто я побывал в этой стране во время каких-то праздников. Я ответил: "Если бы Чили не было, вам надо было бы обязательно его выдумать." Чили предложило Советскому Союзу: мы освободим своих политических заключённых, если вы освободите своих. Советский Союз на это никак не отреагировал, и весь мир воспринял это как нечто нормальное. Можно ли сравнивать? Ведь Чили впоследствии освободило около трёх четвертей своих политических заключённых, и этот факт тоже был воспринят как нормальный. Но по сю пору кричат: "Почему в Чили есть ещё политические заключённые?" А Советский Союз освободил только Плюща. В Советском Союзе в психиатрические клиники помещают душевно здоровых людей. И все на это смотрят спокойно. Нет, между тоталитаризмом и другими системами нельзя поставить знака равенства.

Повторяю, писатель не может думать о том, нравится ли кому-то то, что он говорит. С другой стороны, я никогда не собирался становиться западным литератором. Я оказался на Западе против своей воли. Я пишу для своей родины. Моей родине - нужно то, что я пишу. Я не могу задумываться о том, что кто-то где-то поймёт и по-своему использует написанное.

Простите, я хочу сделать отступление, а потом отвечу на другие вопросы. Я не предвидел сегодня никакой пресс-конференции. Она возникла спонтанно. У меня есть опыт подобных пресс-конференций, мне пришлось увидеть такое: газеты обычно воспроизводят ту часть, которая им нужна. Вырывают какую-нибудь фразу. Нарушают все пропорции и искажают мои мысли. Настоятельно вас прошу: если газете, которой вы даёте материал, не интересен какой-нибудь вопрос, пусть она его выпустит совсем. Если же какой-то вопрос интересен, то пусть передаёт его полностью. Не надо ножниц. Вы понимаете? Пусть не искажают мыслей. Очень прошу.