Пока члены хунты джентльменов переваривали буквально убийственную для себя новость, первой решилась заговорить худая женщина, прижимающая к себе двух рыжеволосых детей – мальчика и девочку, примерно младшего школьного возраста.
– Господин, скажите, что будет с моими малютками? – спросила она с сильным ирландским акцентом, пошатываясь от остаточного эффекта действия парализатора. – Их отца вчера убили эти за непокорство, а они сами еще слишком малы для того, чтобы работать…
– Мы примем их на полный государственный пансион, дадим им воспитание и образование и вырастим как своих будущих сограждан, – перевел Александр Шмидт ответ капитана Гаврилова. – И это касается не только твоих детей, но и всех прочих. Подрастающее поколение, вне зависимости от его происхождения – это будущее нашего государства, и мы не жалеем ради него ничего. Достаточно тебе этого ответа, женщина, или нужно объяснить подробнее?
– Вполне достаточно, господин, – ответила та и подтолкнула своих детей вперед со словами: – Полин, Бран, идите к этому мужчине, он обещал дать вам хорошее будущее…
– Женщина, – сказал капитан Гаврилов, – почему ты отправила к нам детей, но не идешь сама?
– Я слаба и больна, – ответила несчастная вдова, – и не могу работать как в молодые годы. Все мои надежды были на мужа, но теперь его со мной нет.
– Если ты больна и слаба, то мы будем тебя лечить, до тех пор, пока ты не выздоровеешь и не наберешься сил, – перевел Александр Шмидт ответ капитана.
– Но лечение – это же дорого! – испуганно воскликнула женщина. – А у меня совсем нет денег…
– В нашем государстве людей лечат бесплатно и работу подбирают по силам и способностям, – возразил полномочный представитель Верховного Совета Аквилонии. – И это касается не только тебя, но и всех прочих. Ты не первая вдова, которая пришла к нам едва живая, но потом набралась сил, снова почувствовала вкус жизни и нашла себе нового мужа, а детям отца. Мы примем всех, кто хочет стать частью нашего общества, никто у нас не будет страдать без медицинской помощи, никто не останется раздетым и никто не ляжет спать голодным.
– Хорошо, мой добрый господин, – сказала женщина, – я, Сара О’Коннор, иду к вам.
Следом за первой ласточкой потянулись другие люди: сначала, робко, по одному, и такая же перекатная ирландская голь, как и вдова Нейла О’Коннора; потом желающие из числа трудящихся пошли семьями, и не только ирландцы, но и шотландцы с англичанами. Всех их гнала через океан неодолимая нужда, но вместо вожделенной Америки им предстояло попасть в непонятную пока Аквилонию… И вот, наконец, пошли персонажи посолиднее (из пассажиров второго класса): два врача (один из них дантист), три железнодорожных техника, два инженера, дамский портной, молодой архитектор, учитель музыки и танцев, и даже парикмахер. Объявились и представители невостребованных в Аквилонии профессий: рекламные агенты, коммивояжеры, банковские клерки и один газетчик. Всем им было сказано, что ненужная профессия – это еще не приговор: были бы люди, а дело для них найдется. Собственно, после того, как лед тронулся, желающих вместо цивилизации отправиться в дикую местность почему-то оказалось совсем немного.
Когда основной поток схлынул, капитан Гаврилов сообщил, что сейчас начнется эвакуация. Сначала в главное поселение по воздуху отправят женщин с маленькими детьми, потом всех прочих добровольцев, и только в самом конце очередь дойдет до тех, кто пока не захотел присоединяться к Аквилонии, государственных преступников и их семей, члены которых считаются соучастниками. Мол, даже с ними будут разбираться уже на месте, а тут, в тундре, не оставят ни одного человека.
А впереди у выходцев из середины девятнадцатого века был еще один шок: встреча с такими милыми существами, как темные эйджел…
14 июля 3-го года Миссии. Воскресенье. Около полудня. Окрестности Большого Дома. Малый Совет вождей на свежем воздухе.
Шаттл делал рейс за рейсом, партиями по тридцать человек привозя в Аквилонию все новых трудовых мигрантов, а тут их встречали медики (Манфред Юнге, да и доктор Гомолицкий вполне прилично владели аглицким языком), проводили помывку, стрижку, прожарку одежды в сушилке для дерева[7], а также производили первичный медицинский осмотр. Сразу после осмотра наголо остриженным во всех местах женщинам и их детям возвращали их вещи, после чего вели к летней столовой, где на столах уже исходили паром чашки-плошки с густым варевом из мяса и свежих овощей. Невооруженное тыловое подразделение леди Натальи с самого утра хлопотало возле очагов и котлов, чтобы посытнее накормить прибывающих новообращенных. В своей прошлой жизни трудовые мигрантки ели мясо только по большим праздникам: лучшие куски в их семьях всегда доставались мужчинам, чтобы те могли заниматься тяжелым физическим трудом, а прочие члены семьи питались по остаточному принципу. И тут им за один раз дают столько хорошей еды, что перед этим сразу меркнут ужасы мытья горячей водой и мылом, стрижка и бесцеремонное внимание врачей к их здоровью.
После обеда детей отправляли в ведомство леди Фэры, а взрослых женщин и девиц-подростков, размякших и осовевших после сытной еды, при помощи Джонни Гудвина наскоро сортировали по рабочим командам. Леди Лиза, со времен Племени Огня руководившая в Аквилонии швейной командой, была чрезвычайно довольна.
– Это просто праздник какой-то! – говорила она. – Все женщины – от совсем молоденьких девиц до солидных – матрон умеют шить на вполне приличном уровне. Если для монахинь леди Агнессы шитье – это своего рода развлечение, а для гречанок с острова Самофраки – одно из множества возможных занятий, то у этих мигранток швейное мастерство на крепком рабочем уровне.
– В те пыльные времена, – сказал Верховный шаман Петрович, – трудящаяся женщина без образования могла быть только швеей, прачкой или проституткой, и более никем. К тому же магазинов готового платья еще не было, а обращаться к портным простым людям было не по карману, поэтому все, что надето на этих женщинах и их детях, пошито их собственными руками. Их бывшие господа – полная мразь, на которой клейма ставить негде, но все прочие – это так необходимое нам крепкое рабочее пополнение.
Подполковник Легков, напротив, от пополнения пребывал в полном пессимизме.
– Это просто ужас, товарищи, – сказал он, на пару минут вырвавшись из круговерти дел. – Вши, платяные и головные, общее истощение, несколько подозрений на туберкулез… не исключен сифилис и другие инфекционные болезни.
– Болезни следует лечить, – сказал главный военный вождь, – на то вы и врач, при довольно солидном наборе медикаментов и оборудования. Истощенных следует откармливать усиленным питанием – все, как в тех случаях, когда мы принимаем из кланов живые скелеты и за два-три месяца доводим этих женщин до вполне кондиционного состояния, когда хоть замуж, хоть на войну.
– Тогда, – сказал начальник аквилонской медицинской службы, – я делаю заявку на скорейшую доставку сюда как можно большего количества югоросской сыворотки номер один. По своему спектру действия этот препарат перекрывает все антибиотики, известные науке моего времени, а также обладает множеством других, я бы сказал, уникальных свойств.
Верховный шаман и главный военный вождь переглянулись, и Сергей Петрович сказал:
– А я подумал о том, что следствие по делу хунты джентльменов нужно провести по всем правилам, тщательно отделив первую категорию виновных от второй. Приговор должен быть юридически безупречным, а казнь необходимо организовать максимально публичным образом, чтобы все видели, что наше правосудие беспощадно карает даже самых жирных котов. Но я за такое не возьмусь, а потому сюда было бы неплохо доставить нашего единственного квалифицированного сотрудника спецслужб, то есть майора югоросского КГБ Лопатина. Но при этом я не могу понять, кем его можно будет заменить в Порт-Тарифе на то время, пока он занимается у нас работой по основной специальности.
