– В деда ты значит у нас, – торжественно повторила бабушка, игнорируя замечание. – Ну рада – рада видеть тебя. Садись-ка, давай поговорим.

Алекс обреченно уселся на скрипучий деревянный стул рядом с громоздким дедовским столом. Зеленая кожаная вставка на столешнице была слегка потерта по краям и заботливо накрыта прозрачным листом металлопластика, прям как экспонат в музее. Впрочем, эта комната и была своеобразным домашним музеем деда, Дмитрия Алексеевича Деброша (известного во всем мире как Демиург), того самого «гениального», как уверяли историки, профессора, предложившего систему ПИТ и «спасшего человечество от самоистребления»8.

Алла Сергеевна тоже подошла к столу и задумчиво провела тонкими пальцами по пожелтевшему фарфоровому абажуру большой настольной лампы. «Тоже еще тот раритет. Где теперь найдешь такую?» – отметил про себя Алекс. Бабушка украдкой взглянула на пальцы, как будто проверяла, есть ли пыль на лампе. Вечная причина прежних раздоров между ней и матерью. Но с тех пор, как она уехала, мать раз в неделю старательно протирала все поверхности в кабинете деда, благо, в другой части квартиры все уже радикально изменилось и не требовало особого ухода.

– Итак, мать говорит, ты решил сдаться и отправиться в Хаос?

– Бабушка, я не собираюсь сдаваться, но есть высокая вероятность, что ПИТ я не пройду. И это уже третий раз, так что никаких дополнительных тестов точно назначать не будут, ты и сама знаешь.

– Я сто раз рассказывала тебе, как сдавать тесты, тут большого ума не надо, – тут же накинулась на него мать.

Алекс по опыту знал, что лучше не продолжать этот разговор, если не хочешь нарваться на скандал.

– Мам, – сказал он, не слишком умело переводя тему. – Мне показалось, или действительно пахло печеньем, когда я вошел?

Бабушка понимающе улыбнулась, хитро сощурив глаза. Мать тут же засуетилась.

– Ах, господи, я и правда забыла совсем! Пойдемте-ка чаю выпьем, – и она первая быстро вышла из комнаты.

– Так ты морально готов к переменам, как я поняла? –спросила Алла Сергеевна. Темно-серые глаза в сеточке морщин внимательно смотрели прямо в глаза внуку.

И он неожиданно для себя решился на откровенный разговор.

– Нет, ба, я совсем не готов! Меня тошнит от мысли, что придется выживать среди недоумков и преступников вместо того, чтобы продолжить учебу в университете. Это несправедливо! Не думаю, что мой дед хотел именно этого, когда выдвигал свои идеи.

На последних словах голос его предательски дрогнул.

– Понятно, – откликнулась бабушка, растягивая «я», так что слово прозвучало с издевкой. – Значит ты во всем винишь деда и считаешь, что в Хаосе тебя ждут тупицы и головорезы?

Она сделала внушительную паузу и вздернула подбородок.

– Что ж, ты будешь удивлен…

У Алекса вдруг вспыхнула абсурдная надежда, что бабушка приехала не просто так не для того, чтобы уронить слезу сочувствия на его плечо. Возможно, она что-то знает и хочет помочь ему. Может быть у нее остались связи в министерстве?

– Что ты хочешь этим сказать, ба? – заинтересованно спросил он.

– Ну, где вы там? – раздался нетерпеливый голос матери. – Я уже накрыла, идемте к столу!

Алла Сергеевна смерила внука оценивающим взглядом и неопределенно пожала плечами, давая понять, что все уже сказала и теперь его дело пораскинуть мозгами. Затем она еще раз, как будто, напоследок, оглядела комнату, обошла стул, на котором сидел Алекс, и вышла.

Алекс, раздумывая над словами бабушки, потащился следом.

Лидия Михайловна широким жестом пригласила их за стол. Это была вторая достопримечательность дома, семейная реликвия, оставшаяся со времен деда. Круглый стол в детстве казался Алексу огромным. Они с Максом устраивали под ним свой собственный дом, скрываясь от взглядов взрослых за свисающей чуть не до самого пола бахромой яркой цветастой скатерти. Под стол они утаскивали толстые отцовские книги, в основном, словари и энциклопедии, делали из них сидения и свой собственный стол, где на салфетках были разложено пахнущее корицей и ванилью только что испеченное бабушкой круглое печенье. Отец, шутливо ругаясь, приподнимал тяжелый угол скатерти, заглядывал в их темное укрытие и на ощупь или по весу старался отыскать нужный ему книжный кирпич. Временами его пальцы прихватывали и кого-то из детей. Они визжали и молотили пятками и локтями, раскидывая только что обустроенное жилище.

Сейчас стол был покрыт все той же памятной скатертью. Он не выглядел таким безгранично огромным, как когда-то в детстве, но все-таки отличался от всех предметов в общей зоне своей фундаментальностью.

– Садимся, как всегда? – оживилась бабушка, явно с удовольствием похлопывая ладонью по толстой столешнице.

– Конечно! Я и чашки уже расставила, – улыбнулась Лидия Михайловна, кутаясь в домашнюю серую шаль, хотя дома было тепло.

Странная традиция сохранять свои места за столом вызывала, порой, удивление у гостей, но соблюдалась домашними неукоснительно.

Согласно ей, Алекс сидел по левую руку от матери, но через два невидимых никому места, которые нельзя было занимать. Приходилось привставать, чтобы дотянуться до общей тарелки или солонки, если они находились ближе к матери или по центру.

Места рядом с матерью принадлежали отцу и Максу, и они давно уже пустовали. По правую руку было место деда, за ним – бабушки и, наконец, несколько гостевых. О деде все разговаривали вполголоса, как говорят о безвременно ушедшем, хотя бабушка была уверена, что он жив и выполняет какое-то секретное задание то ли в Системе, то ли в Хаосе. Но для Алекса и Макса он был далеким великим предком, давно ушедшим из мира живых настоящих людей.

Алекс и Алла Сергеевна торжественно расселись по своим местам. Бабушка пробурчала что-то по поводу ненадежности современной мебели.

Направленные воздушные потоки создавали возможность для любой конфигурации сидений с настраиваемой упругостью и правильной формой для поддержки спины. Но Алла Сергеевна вряд ли решилась бы облокотиться на невидимую спинку.

– Да уж, надежность и новые технологии – это вещи несовместимые, – поддержала разговор Лидия Михайловна. – Помнишь, Алекс, у нас как-то отключили электричество, так что мы остались на несколько часов посреди голых стен, даже присесть было негде!

Алла Сергеевна невольно заерзала на сидении, словно проверяя его прочность.

– Подсветку мы сделали специально, хоть какая-то видимость уюта, – сказала Лидия Михайловна, обращая внимание гостьи на новинки интерьера.

Потоковые сидения вокруг стола были подсвечены таинственным синевато-желтым светом, чудесно сочетающимся с голографией «Впечатлений» Моне на стене. Алекс отметил про себя, что мать перенесла одну из стен, увеличив пространство возле кухонной зоны.

– Ах, как же я люблю Моне и настоящий фарфор, – восторженно выдохнула бабушка, лаская рукой старинные фарфоровые чашки, расписанные тонкими золотыми завитушками.

Лидия Михайловна довольно кивнула.

– Да, теперь фарфора хорошего не сыщешь, а если и есть, то нам не по карману. Помните, Демиург уверял, что этот сервиз достался ему от бабушки, которая жила в Москве.

– Конечно, помню! И это правда старинный сервис! Какая ты молодец, что сохранила его, – отозвалась Алла Сергеевна, кивком останавливая Алекса, который наполнял ее чашку зеленоватой с тонким ароматом жидкостью. Специально для бабушки был заварен зеленый чай по ее вкусу.

– Мам, и печенье пахнет невероятно круто! – Алекс сказал это специально, чтобы добавить матери удовольствия и обратить внимание бабушки на лакомства у нее на блюдце.

– Да, домашнее печенье – это тоже редкость по нынешним временам. Ты просто умница, что продолжаешь нашу традицию, – согласно кивнула Алла Сергеевна, аккуратно надкусывая румяный рассыпчатый кружок. – Я-то не пеку теперь, некому, – добавила она.

– Мы как-то пробовали заказать в «Кейкс энд Свитс», но они ужасно переслащивают и мед, кажется, не добавляют, только аромат. Совсем нет такого вкуса, – отозвалась Лидия Михайловна.