В панике размышляя, как мне это провернуть, наблюдаю за тем как босс, не торопясь, стягивает с брюк толстый кожаный ремень.

Взгляд от меня не отводит ни на секунду. Смотрит с азартом. Увлеченно.

Он всей этой ситуацией явно наслаждается.

– Что вы собираетесь со мной делать? – едва слышно спрашиваю я.

– Воспитывать.

Босс сейчас как будто пытается считать мою реакцию и в полной мере насладиться тем ужасом, который всё отчетливее проявляется на моем лице.

Вдоволь насмотревшись, он резко дергается с места, пытаясь схватить меня за руку.

Я каким-то чудом успеваю увернуться.

Опомнилась уже тогда, когда в панике нажимала на панели все кнопки подряд.

Хоть какая-то должна ведь сработать!

Когда Азамат Рустамович оттаскивает меня в сторону, становится уже слишком поздно....

Лифт сначала дергается вверх, потом начинает мигать свет, а после мы снова останавливаемся.

Но хуже всего то, что после остановки свет в лифте гаснет совсем.

Босс грязно выругался.

Кажется, мое имя там тоже фигурировало, но мне теперь уже совсем не до этого.

У меня сейчас противник куда серьезней.

Дрожащими руками я пытаюсь включить фонарик, но телефон, по закону подлости, выключается в этот же самый момент.

Ну почему я никогда не заряжаю его до конца ?!

– Босс, включите пожалуйста фонарик, у меня телефон сел – лепечу я, чувствуя что вот-вот упаду в обморок от страха.

Только не темнота…

Лучше пусть будет ремень, но только не темнота.

Фонарик в руке босса тут же загорается, и я облегченно выдыхаю.

Стаканчик с мороженым, как оказалось, выскользнул из моих рук, когда я уворачивалась от стремительной хватки босса, так что теперь вишневое мороженое размазано по полу.

Азамат Рустамович, кажется, понимает, что сейчас у нас есть дела поважнее моего воспитания.

Он подходит к панели и внимательно осматривает её.

– Панель заело – констатирует он. – Следовательно, диспетчеру мы сообщить ничего не можем. И телефон здесь не ловит.

– А диспетчеру разве сигнал о неисправности не поступает?

– Я повторю, Анна, лифт не сломан. Панель заело.

– Это значит, что мы здесь застряли?

– Какая вы, оказывается, сообразительная. Браво.

Игнорирую его едкое замечание.

– А если кто-то вызовет лифт? Он же должен поехать, если не сломан.

Босс ухмыляется.

– Это вам не лифт советских времен, Анна. У него совсем другая система. Пока мы отсюда не выйдем, он никуда не поедет.

– И что же нам теперь делать? – с нарастающей паникой спрашиваю я.

– Молиться, что кто-нибудь заметит наше отсутствие.

По голосу слышу – Азамат Рустамович явно меня осуждает.

– Вели бы себя нормально, ничего это бы не было! Нет же, вы начали лезть ко мне, как последний маньяк. Своим бы воспитанием занялись, понятно вам? – решаю высказаться я.

Напугал ведь до смерти с этим своим ремнем.

Он в упор смотрит на меня и свет от фонаря, который падает на его лицо, делает строгие черты его лица совсем уж зловещими.

– Если вы так осмелели, потому то собираетесь умирать, советую вам взглянуть на ситуацию более позитивно – произносит он жестко. – Потому что, уверяю вас, Анна, отсюда мы с вами точно выберемся.

Он подходит к углу, поднимает руку вверх, затем на пару секунд прикрывает фонарик ладонью, а после – снова открывает.

И так несколько раз подряд.

Когда фонарик перестает мигать, замечаю в углу крохотную камеру.

«Сигнал подает» – понимаю я.

Затем босс просто облокачивается о стену, словно всё от него зависящее он уже сделал.

Вид у него сейчас максимально беззаботный.

– Как раз проверим, не пора ли нам уволить кого-то из охраны.

Его расслабленность немного успокаивает и меня.

В конце концов, это ведь Роял Грейс, фирма с мировым именем!

Конечно же у них работают самые лучшие, самые внимательные охранники, которые обязательно заметят сигнал, который подал босс.

Стоит мне только уверить себя, что очень скоро мы выберемся отсюда, как вдруг фонарик в руке босса резко выключается.

– Тоже батарея села – равнодушно констатирует Азамат Рустамович.

Нет, только не это…

Обхватываю себя за плечи и до боли впиваюсь ногтями в кожу.

– Босс… – дрожащим голосом зову я.

– Что? – равнодушно доносится откуда-то из темноты.

– Я боюсь темноты. В смысле, очень-очень боюсь.

От страха становиться холодно.

Чувствую, что босс всё еще рядом, но то, что я совсем не могу его разглядеть, приводит меня в ужас.

– Я…Понимаете, у меня зрение плохое, я линзы ношу… – зачем-то говорю ему.

Парализующий страх холодом разрастается по груди, заполняет конечности и медленно расползается по всему телу.

– И что?

– Мне врач в детстве постоянно говорил, что я скоро ослепну. От меня так пугал, чтобы я много не читала, чтобы глаза не напрягала, потому что зрение очень быстро падало.

С каждой секундой понимаю, что контролировать себя становиться все сложнее. Я вот-вот впаду в истерику.

Босс молчит, а я продолжаю.

– Я с детства боялась, что открою глаза, и ничего не увижу. Только темноту. Я сплю с ночником постоянно, понимаете? – уже на высоких нотах заканчиваю я.

Ужас от того, что я снова и снова открываю глаза и ничего не вижу, возвращает меня куда-то в детство.

Умом я понимаю, что в лифте просто нет света, но это понимание находится где-то на поверхности, а страх…Тот самый страх из детства – он глубоко внутри.

Где-то так далеко, что мне до него не дотянуться.

– Ань… – совершенно другим голосом обращается он ко мне.

Вся едкость куда-то исчезла.

– Азамат Рустамович – быстро, порывисто дышу, чувствуя, что у меня начинается истерика.

Воздуха не хватает и в голове рождается новый страх – что, если мы здесь задохнемся?

Вздрагиваю от неожиданности, когда рука босса снова касается моей талии, только на этот раз там и остается.

– Ань, все хорошо.

Он уверенно притягивает меня к себе.

От страха тело уже сотрясает мелкая дрожь.

Вместо того, чтобы оттолкнуть его, сейчас я сама обхватываю его за шею, утыкаюсь носом в его грудь и крепко-крепко зажмуриваю глаза.

Прямо будто плюшевого мишку обнимаю.

То, что у этого мишки что-то бессовестно упирается мне в живот, я благоразумно решаю игнорировать.

Бракованный немного.

– Всё хорошо, Ань – вторая рука босса принимается гладить меня по волосам, а я еще плотнее прижимаюсь к его груди. – Просто закрой глаза и представь, что ты спишь. Ты ведь когда спишь, тоже ничего не видишь, верно?

– Верно – шмыгнув носом, соглашаюсь я.

Меня папа в детстве так успокаивал.

Я как-то после посещения того врача проснулась среди ночи и от страха закричала на весь дом. Даже сдвинуться с места не могла, думала, что уже ослепла.

Папа мне тогда ночью то же самое говорил. Так же обнимал, по волосам так же гладил…

А на следующее утро поехал в магазин и купил мне ночник, с которым я до сих пор не расстаюсь.

Виталик всегда смеялся над этим моим страхом, а когда увидел розовый ночник с рюшками, то у него вообще истерика началась.

Он даже как-то грозился, что выкинет его, говорил, что давно уже пора взрослеть и всё это глупости…

Смелый он просто, а я трусиха.

В объятиях шефа я расслабляюсь на столько, что начинаю реветь.

Видимо, окончательно почувствовав себя в безопасности, решаю, что теперь уже можно и расслабиться.

– Босс – всхлипывая, зову я.

– М-м-м?

Он, не переставая, успокаивающе водит ладонью по моим волосам.

Что-то внутри меня пытается сообщить мне, что это странно и неправильно, но я всё это упорно игнорирую и продолжаю бессовестно использовать своего босса.

– У вас рубашка белая. Я ведь вам её тушью измажу…

Босс долго молчит.

Задумался, наверное.

Глубоко так вздыхает.

– Измазывай – наконец, позволяет он.

От этого я еще больше растрогалась.