Да, тревога — это то, что колючей проволокой обвило все тело, до крови впиваясь в кожу.
— Не запугаешь, — буркнул я и пошел босыми ногами по холодным, скользким камням. У речушки смыл грязь с лица и рук. Кое-как промыл раны, сполоснул лоскуты и перевязал их заново. Вокруг укусов кожа горячая, покрасневшая и припухшая. Похоже началось воспаление. Выругался сквозь зубы и залез в сумку. Хотел набрать в бурдюк чистой воды, но все содержимое пришло в негодность без шанса на восстановление.
Тогда я заткнул за пояс нож, в руки взял топор и, оставив сумку у реки, пошел дальше. По пути успел смириться с одной истинной: либо я иду верно и вернусь домой, либо останусь здесь навсегда. У меня нет ни сил, ни здоровья, ни припасов, чтобы продолжать дальше свое путешествие.
Оставалось уповать только на удачу.
В такие моменты начинаешь задумываться о том, что успел или не успел сделать. Большую часть моей жизни, кроме жестокости и воины ничего не было. Сперва дыру от потери родителей я заполнял плохой компанией, мелким хулиганством и алкоголем. Трепал нервы старенькой бабушке, приютившей «сиротинушку». Да, именно так она ласково, с причитанием и особым придыханием называла меня. А мне тогда было пятнадцать. Я не хотел, чтобы ко мне испытывали жалость. Наверное, поэтому и пытался сделать все назло.
Потом восемнадцать лет. Армия. Десантные войска. Там выбили из меня все дерьмо и обиду на жизнь, которую я по малолетству затаил. Сделали человеком.
И когда я был готов с благодарностью принять доброту единственного родного существа на этой земле, бабушки не стало. До дембеля оставалось каких-то два дня. Я просто не успел сказать спасибо.
Да, вот так бывает. Нужно все делать вовремя. Но за этот жизненный урок пришлось дорого заплатить.
Потом было военное училище, оконченное с отличием, и служба по контракту. И как-то вот я не заметил, в какой момент мне вдруг стукнуло тридцать пять. Стал подумывать об отставке. Быть может есть и другая жизнь? Без казарм, оружия и устава?
Но узнать мне это было не суждено, как вы понимаете. Похоже, у вселенной на меня совсем другие планы.
Свет над хребтом постепенно становился ярче и все так же подрагивал. Мне оставалось обогнуть один горный выступ, спуститься и снова подняться, чтобы увидеть источник свечения. Последние тридцать минут своего восхождения в гору меня не покидало ощущение, что я в этой долине не один. И я не имею в виду мелких жучков, паучков, да зайчиков. Мое шестое чувство не настроено на тонкую душевную организацию безобидных созданий, оно обычно улавливало надвигающуюся опасность.
Поэтому мне все время приходилось оглядываться, чтобы вычислить преследователя. Но долина раз за разом оставалась пустой, и я попытался списать свою подозрительность на усталость. Еще ранения вполне могли дать температуру, отсюда общее недомогание и бред в моей голове.
Наконец, я выбрался на широкое плато. На его краю, обрамлённые паутиной электрических разрядов, стояло три… зеркала?
Это что ещё за чертовщина…
Я с осторожностью подходил ближе, осматривая подозрительные предметы по логике, не могущие здесь оказаться. Хотя, какая может быть логика после всего приключившегося?
Продолговатые, в несколько раз выше человеческого роста, рамы которых, составляли рваные куски коры и вязь тугих веток. Их шапкой венчали разряды множества маленьких молний, создававших то самое световое мельтешение, привлекшее мое внимание.
Само же зеркальное полотно казалось жидким и шло матовой, туманной рябью. Когда я подошел к одному из них достаточно близко, то понял, что оно не отражает ни меня, ни пространство за моей спиной. Тогда я проверил остальные. То же самое. Обошёл их по кругу — снова ничего. Тыльная сторона зеркал глухая, заросшая не весь откуда взявшимися корнями.
Не просто же так они тут стоят. В горах. Одни на всем плато. В ореоле молний и с жидким стеклом.
— Чтобы вернуться, я должен увидеть все, что захочет показать Разлом, — пробормотал наставления ведуньи, возвращаясь к первому зеркалу. — Ну, все логично. Я должен увидеть что-то в них, так? Давай, Разлом. Я готов. Нужно сказать какие-то волшебные слова? Заклинание прочитать? С бубном сплясать?
Никакой реакции. Даже волнение жидкого стекла замедлилось.
— Сим-сим, откройся? Нет? Сим-салабим-ахалай-махалай? Опять не то. Свет мой, зеркальце, пусти домой? Хмм…Да, открывайся ты уже, у меня варианты закон…
Слух уловил перекатывание камней и тяжёлое фырчанье на противоположной стороне плато, прерывая мои попытки договориться с зеркалами на полуслове.
Я медленно, как это полагается в фильмах ужасов, обернулся и выругался крепким и отборным. Не подводило меня никогда чутьё прежде, и в этот раз не подвело.
На той стороне, выпрямившись во весь свой немалый рост, стоял «чужой». Передние конечности согнуты в локтях, крюкообразные когти так закручены, что почти достают до кистей. Продолговатая пасть ощетинивает четыре ряда мелких острых зубов, способных перемолоть добычу в порошок. Он, как и в прошлый раз, вывалил длинный узкий язык, пробуя воздух на вкус.
Надо признать, за время нашего расставания он стал ещё омерзительнее. И этот гнилостный запах, снова без предупреждения ударил в нос.
Шёл, выходит, по моим следам… Не мог немного подождать, пока я с зеркалами разберусь?
Что ж, в этот раз, от схватки не сбежать. Только шансы на победу с моими ранениями и усталостью чрезвычайно малы…
Очевидно, запах крови, пропитавший повязки, дошёл до зверя, потому как он облизнулся, разбрызгивая в сторону вязкую слюну, и, без лишних церемоний, побежал на меня.
Вдохнул-выдохнул. Расправил свою этрусскую накидку, прикрывая ей плечи, и покрепче перехватил рукоять топора. Он слепой, а я — нет. Это плюс.
Первый удар был за мной, правда лезвие вспороло плоть не так сильно, как хотелось бы, но зверь заревел и взмахом одной конечности отбросил меня в сторону. Пролетел не меньше двух метров, удивляясь силе чудища. Я-то не барышня-пушинка.
Из его сухожильной лапы потекла зелёная кровь, пусть немного, да уравнявшая наши шансы. Теперь мы оба хромые.
Полученное ранение зверя взбесило сильнее, и я едва успел встать до того, как он снова оказался рядом со мной. Очередной взмах когтистой лапы пришёлся на накидку, чудом выдерживающую напор и не позволяющую располосовать мне плечо. Тем не менее, от удара меня пошатнуло и я качнулся назад, падая, и, в полёте вонзая топор в мясистую грудь чужого.
Лишь на секунду я подумал, что победил, ибо его визг практически оглушил меня. Упал на спину у ног зверя, наблюдая, как из-под торчащего в грудине топора засочилась кровь. Я все ждал, что он вот-вот упадёт. Но когда зверь вынул оружие из своего тела и откинул в сторону, я понял, что поторопился с выводами. Ползком попытался ретироваться назад, с ужасом глядя на свой топор, приземлившийся в десяти метрах от меня.
Чужой наступал.
Мне ничего не оставалось, кроме как выхватить из-за пояса нож и проткнуть его ступню. Снова визг и мощнейший удар наотмашь, распоровший кожу на моей груди. Я распластался по земле, отчаянно аккумулируя силы, чтобы в очередной раз подняться или хотя бы отползти от взбесившегося «коллекционера». Поднимался на дрожащих руках, не желая умирать вот так, у ног противника.
Когда зверь снова облизнулся, учуяв свежий аромат крови, и приблизил ко мне свою омерзительную морду, готовый плотно отужинать, за его спиной что-то промелькнуло со скоростью звука.
В следующее мгновение, чудище изогнулось, прогибаясь в спине, и завыло от боли. Стало волчком крутиться вокруг себя, пытаясь скинуть, вцепившегося в его шею варга! Того самого, которого я сегодня спас!
Волк рычал и разгрызал плоть зверя, вцепившись в того мертвой хваткой. Я отползал подальше от разыгравшейся битвы гигантов, прикидывая шансы добраться до топора. Сейчас варг разберётся с чужим, а потом и за меня возьмётся.
В стороны летели ошмётки, лилась зелёная кровь. «Коллекционер» все медленнее сопротивлялся, пока замертво не рухнул на землю с варгом на своём хребте.
