Друзья, хлопавшие его по плечу и говорившие «Ты – лучший! Ты самый крутой!». Учителя, ставившие ему в пример младшего брата («Почему твой брат может, а ты – нет?»). Во всем наперегонки с братом. И печальные глаза молчаливой мамы, с грустью видевшей расширяющуюся пропасть неприязни между ее сыновьями.

Годы неприязни, перешедшей в ненависть.

Но все равно каждое упоминание о брате вызывало у него на лице гримасу сильнейшей ярости.

Вот и сейчас, уже начинало темнеть, Владимир потерял счет количеству кругов, наезженных им по улицам, а мысли о младшем брате и о стычке с ним так и не отступали – ну не удалось их задвинуть. Наоборот – Владимир лишь все более раздражался из-за этих мыслей, всколыхнувшихся сегодняшней стычкой с братом в суде.

Вот ведь неладно как день начался и прошел!

Виктор Синегоров после той сцены в Пресненском суде тоже приехал в офис, на встречу с молодой женщиной, которой его попросили помочь. Когда он приехал, эта женщина уже была в офисе, так как из-за судебного заседания ему трудно было назначить время встречи.

Войдя в офис, он поговорил с секретарем, которая радостно вышла навстречу ему и стала рассказывать про звонки и другие дела. Сотрудники выходили из кабинетов, если нужно было спросить что-то срочное; Виктор наскоро вникал в суть вопросов и отвечал им.

Лицо у Виктора также было умное, как и у Владимира, но, в отличие от старшего брата, умное выражение лица сочеталось с открытостью и улыбчивостью, выдававшими его доброжелательность, которая дополнялась мягкостью и тактичностью в общении (мягкостью в той степени, которая возможна у сильного, уверенного в себе мужчины). Эта мягкость могла ввести в заблуждение, потому что в общении с ним довольно быстро становилось понятно, что характер у Виктора Синегорова твердый и железный, и свое мнение он отстаивает хотя и тактично, но – последовательно и настойчиво. Было очевидно, что этого адвоката одинаково невозможно запугать и запутать – но можно переубедить, если собеседник приведет неоспоримые логичные доводы.

В общем, к нему его сотрудники решались обратиться всегда.

Виктор вошел в переговорную, поздоровался, извинился за опоздание, и они начали беседу.

Женщину звали Татьяна Тулупова. Она была красива той приятной неброской красотой, которую нужно еще суметь разглядеть, но зато, когда разглядел ее, уже легко думаешь – ну какая же поистине красивая женщина. Волосы она аккуратно собирала в прическу; чувствовалось, что она ухаживает за своим внешним видом, хотя у нее явно не хватает на это времени. Она выглядела сосредоточенной, и очевидно, что обращением к адвокату она хочет преодолеть серьезные сложности.

– Виктор Всеволодович, спасибо Вам большое, что согласились помочь мне. Расскажу все как есть. Год и четыре месяца назад мы познакомились и стали встречаться с Яном. Сначала просто встречались, потом начался роман, а потом я забеременела. Сразу решила, что ребенка буду рожать. Ян сообщение о беременности воспринял хорошо, как мне показалось, даже порадовался. Ну, и хорошо. Жениться на мне я от него не требовала, понимала, что он не готов. Но он всю беременность заботился обо мне, помогал покупать все нужное, гулял со мной. Ну, и хорошо, что так.

Татьяна помолчала. Виктор не торопил и не перебивал ее, понимая, как сложно ей рассказывать эту историю – потому что было очевидно, что продолжение этой истории явно не такое светлое, как начало.

Татьяна продолжила:

– А потом что-то произошло, и за две недели до назначенной даты родов он позвонил мне и сказал, что больше мы не увидимся и что ребенка я буду растить одна, а он в ребенке никакого участия принимать вообще не будет. Ну, ладно, раз так. Ну, родится мой ребеночек – ну это же замечательно! Это же счастье!

Примерно такого развития истории Виктор и ожидал; грустная правда жизни. Но он искренне восхитился женщиной, которая в таких неординарных и к тому же неожиданных для нее условиях приняла решение оставить ребенка и ничуть не жалела об этом решении.

Татьяна помолчала, а потом продолжила:

– Родители меня полностью поддержали, сказали, что во всем помогут, чтобы я не волновалась и спокойно ехала в роддом. Роды прошли очень хорошо, и у меня родился сын – Миша. Назвала я его тем именем, которое мы с Яном ему заранее выбрали. Я его везде так и записала – Михаил Янович Тулупов, под своей фамилией, ну, понимаете, когда у мамы и ребенка одна фамилия – это во всех отношениях проще, а если разные фамилии – то очень много сложностей с документами получается. Ну, Вы понимаете меня.

– Да, конечно, понимаю! – тут же ответил Виктор, записывающий на листе бумаги все важные факты, которые сообщала Татьяна.

– Вот его документы.

С этими словами Татьяна выложила перед Виктором документы своего малыша, и Виктор стал выписывать из них нужные ему даты.

– Мы и в поликлинику под таким именем и фамилией записали, и крестили Мишу под такими именем и фамилией, – сказала Татьяна, выкладывая еще и свидетельство о крещении.

– Прекрасно! – сказал Виктор и искренне добавил, – Как хорошо, что у вас все документы в таком порядке.

– Спасибо! – ответила собеседница, и было видно, что этот заслуженный комплимент ей очень приятен.

Виктор молчал, прекрасно понимая, что повествование этой истории еще не закончено – потому что пока что шли проблемы психологические, а к адвокату обращаются с проблемами юридическими.

И Татьяна действительно продолжила свой рассказ:

– Но где-то через три месяца Ян позвонил и сказал, что хочет увидеть сына. Ну, законное желание – это же его сын. Мы договорились, и он приехал со своей мамой, посмотрел Мишу. Потом еще раз приезжал, уже без мамы. А потом от него пришло вот это.

Татьяна, перевернув документ Виктору, пододвинула его ему. Виктор стал читать – это было исковое заявление Всеокского Яна Игоревича к Тулуповой Татьяне Борисовне с требованиями 1) о признании его отцовства в отношении рожденного ею сына Тулупова Михаила Яновича и 2) об изменении фамилии ребенка с «Тулупов» на «Всеокский».

– То есть Ян Всеокский даже не пытался поговорить с Вами, а сразу прислал этот иск? – Виктор и не старался скрыть свое возмущенное удивление по поводу такого поступка отца ребенка Татьяны.

– Да, сразу иск. Но что меня еще тревожит и, скажу честно, оскорбляет – то, что Ян просит провести генетическую экспертизу для установления отцовства.

– Да, вижу, – подтвердил Виктор и спросил, – то есть сами Вы ни на установление отцовства, ни на взыскание алиментов не подавали?

– Нет, зачем? Ян сказал же, что это будет мой ребенок, и растить его я буду сама – зачем же я буду навязываться?

Синегоров усмирил гнев, вскипевший в нем в отношении Яна Всеокского, собрался с мыслями и сказал:

– Татьяна Борисовна, Вы все сделали очень достойно: родили сына и ни от кого ничего не требуете. Но этот иск нужно отбивать, кроме требования об установлении отцовства: хочет Ян быть отцом – пусть будет им. Просто это требование, если Ян от него не откажется – а я так понимаю, что не откажется – отбить будет невозможно.

– Понимаю.

– Давайте сделаем все, чтобы обратить этот иск против самого Яна.

Виктору тоже хотелось отвязаться от воспоминаний об утренней стычке с братом, поэтому после беседы с Тулуповой он пошел гулять по окрестным улицам и паркам. Ходьба часто помогала ему при необходимости «устаканить» свои размышления.

Виктор Синегоров являлся младшим братом – соответственно, ему с рождения приходилось постоянно догонять старшего брата во всем: в учебе, в спорте, в развлечениях. Он вынужден был стремиться всем доказать, что он не хуже старшего брата – потому что тот явно начал соперничество и жестко вел его. Поэтому со стороны Виктора столкновения тоже были неизбежными.

Учился он лучше, чем старший брат, и легко и без напряжения стал «отличником». Спортом он тоже занимался и боксом занимался; правда, стать таким же суперкрепким, как старший брат, Виктору не удалось: помешал высокий рост (он наработал просто крепкое телосложение). Тренер по боксу иногда в сердцах, крепко ругнувшись, говорил «Что ж твой брат это мог, а ты не можешь?!» – так что Виктору тоже доставалось неприятных сравнений. Но он вырос немного повыше ростом, чем Владимир – и это было предметом зависти старшего брата.