Когда я отдышалась, то поняла, что лица Капитана и всех остальных буквально застыли от ужаса. Наручники на моих запястьях лучше любого приветствия говорили о том, кто я.

— Что вы здесь делаете? — испуганно спросила Капитан. — Почему вы пришли?

— Так ведь прослушивание… — запыхавшись, проговорила я. — Ребята, а водички ни у кого нет?

Они смотрели на меня так, словно я только что убила половину школы. Ужас сменился на злобу и даже на ненависть. Капитан направилась ко мне, закатывая рукава толстовки и грозно спрашивая:

— Спрашиваю в последний раз: что ты здесь забыла, Звереныш?

И только тут до меня дошло, что мне тут, мягко говоря, не рады. Защищаться я не могла, бежать было некуда. Безумно похолодало, конечности стали свинцовыми и неподъемными. Я закрыла голову руками и задрожала.

Меня побьют. Или еще что хуже.

Внезапно меня схватили за руку и потащили прочь из зала. Все произошло настолько быстро, что я даже не поняла, кто именно это был. Смогла оглядеться, только когда меня трясли за плечи и орали:

— Ты сдурела?! Тебе, Пеклово отродье, явно жить надоело?!

Конечно, это была Элина, чье лицо больше не было прекрасной маской. Ее буквально перекорежило от злобы.

Она затащила меня в пыльный грязный чулан. Наверное, он первым попался ей на пути, потому что из-за пыли невозможно было вдохнуть. Элина металась вокруг меня как разъяренная тигрица, шурша чертовым серебряным плащом. И с каждым ее словом казалось, что меня рвут на части кусок за куском.

— Я тут жопу рву, пытаюсь выбить для тебя место, а ты чем занята?! Позоришь меня?! — визжала она. — Что ты хотела доказать?! Что лучше всех и плевать хотела на правила?!

На меня в жизни никто не повышал голос, а уж тем более с такой злобой. Мне захотелось сжаться в комочек и спрятаться от этих злых слов.

— Я хотела танцевать, — мой голос превратился в шепот, — там не было написано, что ведуньям нельзя…

— Думать не пробовала?! — прорычала Элина. — Повторяю еще раз для тебя, дуреха: пока на тебе эти наручники, ты не можешь даже шага в нашу сторону сделать! И уж тем более думать, что ты имеешь право танцевать с нами!

Именно в этот момент я впервые захотела исчезнуть. Вообще не существовать на белом свете.

До той самой минуты мой мир был ограничен школой и парой-тройкой мест, куда меня всегда сопровождали Элла или Адам. Я даже представить себе не могла, насколько сильно ненавидят ведуний.

— Мне нельзя прийти к тебе в гости, — я изо всех сил старалась сдержать слезы в голосе, — нельзя снимать наручники, нельзя танцевать, нельзя иногда даже говорить. И домой тоже нельзя. Что мне можно?

Элина закатила аккуратно накрашенные глаза и склонилась надо мной. Ее слова звучали как глухой удар камнем по голове:

— Ни-Че-Го. Убирайся отсюда!

Это была она. Звезда, что обещала мне место на небосклоне. Черная дыра, что засасывала планеты и уничтожала галактики. Все она.

Больно-больно-больно.

Знаете, что случилось, когда я выбежала во двор, совершенно позабыв про морось и холод на улице, оставив всю теплую одежду в раздевалке? В кого я врезалась, летя вперед и не разбирая дороги?

Правильно, у нас есть победители!

В моего дорогого недруга, урода и просто гребаного принца Алана Нилионского. Он сразу же узнал меня, скривив обескровленные губы в издевательской ухмылке.

— Так-так, — произнес он, манерно растягивая слова, — выходит, молва не врала? Юная сестра действительно устроила переполох в спортивном зале?

Я молчала, стиснув зубы с такой силой, что боялась стереть их в порошок. А Придурок наслаждался моим унижением, продолжая свою пытку:

— Элина плохо следит за своим Зверьком. Надо более ответственно подходить к выбору питомца. Кто-то прикармливает саламандру, кто-то любит лошадей. Но приручать к рукам ведунью… Это уже несколько эпатажно.

— Я не Звереныш! — вырвалось у меня пискляво. — Я человек!

Он лишь высоко и холодно рассмеялся мне в ответ, задрав голову так высоко, что я даже увидела синюю вену на шее.

— А кто же ты, позволь спросить? — с глумлением осведомился Придурок. — Ты правда решила, что вы друзья? Ну, девочка, это в высшей степени наивность и глупость! Кронпринцесса, будущая Верховная чародейка и… Кто, разреши уточнить? Отребье? Невесть что в розовом обносках? Надо знать свое место и не претендовать на что-то выше.

Знаете, иногда человеческое терпение достигает своего предела. Иногда котенок, загнанный в угол, начинает кусаться и царапаться.

Иногда миролюбивая и дружелюбная девочка может наговорить такого говна, что не разгребет его во веки веков.

— Меня зовут Маргарита Карлотта Прикер, выучи уже! — произнесла я так громко и низко, что эхо разлетелось по всему коридору. — Я знаю цену человеческого достоинства и знаю, что мое место точно не в вашей дыре! Я знаю два иностранных языка, умею играть на двух музыкальных инструментах, в совершенстве знаю классический танец, а еще никогда в своей жизни никого пальцем не тронула! А ты чем похвастаешься, привилегированный кусок говна?! Богатством, которое вы, царственные паразиты, отобрали у своего народа?! Манерами рептилии?! Ах да, мамой и папой, которые родили тебя не потому что хотели, а потому что надо посадить на трон очередного жопошника?!

Принц Алан выслушал меня с самым невозмутимым видом, словно его совсем не волновало, что я думаю о его состоянии, поведении и душевных качествах. Только на словах о семье «маска» дала трещину, и я осознала, что попала в самое яблочко.

— Обязательно спрошу у матери, о чем она подумала, когда поняла, что носит меня под сердцем, — произнес он, скривив рот в болезненной усмешке. — Жаль, что ее надгробие вряд ли мне ответит. А тебе, маленькая тварь, надо бы уважительнее относиться к тем, кто защищал ваш гнилой вид до самой смерти.

И он стремительным шагом направился к лестнице, бросив через плечо:

— Вот уж действительно Зверье.

***

Да, знаю, о чем вы думаете, перечитывая записи. О том же, о чем думали мои родители, каждый раз видя мое заплаканное лицо и слыша притворно бодрый тон.

К утру тебя уже не будет здесь, малыш! Мы сейчас же тебя заберем!

Я хочу, чтобы вы уяснили простую истину:

Рита Прикер не жертва. Никогда не была и не станет.

У меня есть силы бороться против несправедливости, потому что жизнь вокруг не так мрачна, как мне казалось тогда. Когда мне очень тяжело и плохо, когда кажется, что проблеска посреди тьмы больше не будет, то изо всех сил напрягаю память и вытаскиваю добрые и светлые моменты.

Я вспоминаю Дору, просидевшую у моей постели всю ночь, когда я вернулась из школы Эйлин, не помня себя. Она с ложечки отпаивала меня горячим молоком, бурча под нос:

— А ведь с лекарствами вылечилась бы быстрее! Пирожок, ням-ням! Пей без разговоров!

Я вспоминаю Госпожу Клариссу, не ставшую меня наказывать. Она лишь пригласила меня на чаепитие и вернула мою сумку с вещами со словами:

— Они лишь ее обыскали, одежда цела. А Госпожа Макрая приносит свои извинения за неподобающее поведение своих учениц.

Мы обе понимали, что грош цена этим извинениям, но это было лучшее, что можно было получить. Директриса лишь произнесла с явной горечью и нежностью:

— Милая Рири, путь ведуньи никогда не был легок. Теперь я верю, что ты будешь осторожна.

Я вспоминаю однокурсниц и сестер постарше, которые оставляли мне на парте и обеденном столе фрукты, сладости и записки со скупыми, но искренними словами сочувствия и сожаления.

Я вспоминаю сестру Далию, которая подкараулила меня в коридоре и трагическим шепотом поведала, что Третье око знает, что ни одно злое дело не останется безнаказанным. И сестру Бригитту, украдкой погладившую меня по голове. И даже суровую сестру Талиту, посреди урока разразившуюся яркой проповедью о том, что значит достоинство на Пути ведуньи.