Но вот только я ничего не знал и не умел. Знаний из учебника анатомии и пары-тройки так называемых «статей для кругозора» явно не хватило бы для…
Пекло, как этот юнец мне теперь омерзителен. Мне хочется оттаскать его за шкирку и утопить, как котенка.
Ты должен был быть не там и не тем. Ты не должен был гнаться за магией ночи, которая обманывает и опустошает.
Но… С другой стороны, кто бы так тебя еще научил, прокатив волоком по всем ошибкам?
Дори написала мне буквально на следующий день, сообщив адрес своего дома и отправив значок поцелуйчика.
И я пошел. Я сбежал после отбоя в маленький неприметный район Централа рядом с Бескрайним лесом. В двухэтажный покосившийся дом, где горел свет в одном лишь окне, а в просвете между занавесками виднелась гибкая и уже явно полуобнаженная фигура.
***
Дори впечатала меня в стену полутемной душной прихожей, поцеловав так крепко, что у нас обоих закровоточили губы. Быстрым и резким движением она сбросила с меня плащ и залезла руками под водолазку.
— Стой! — я попытался выкрутиться из ее объятий. — Прямо здесь?
— Нет, — хищно оскалилась она, — не смогла удержаться от приветствия и небольшой затравки.
Она потянула меня вглубь дома, но на меня накатило смущение и ступор. Долорес даже в полутьме все заметила и спросила:
— Боишься? Или же…
Заметив то, как я весь становлюсь пунцовым, она лишь мягко улыбнулась и снова поцеловала меня, проникнув уже в брюки:
— Не пугайся, дорогой. Ничего страшного. Я тебя всему научу.
И в ту ночь моя благополучная дорожка сделала серьезную кривую петлю прямо в омут.
Принц Алан Нилионский потерял моральный облик, когда малознакомая, но до одури прекрасная девушка провела его по дороге всевозможных искушений от начала до самого конца.
Калейдоскоп
Когда в первый раз балуешься с калейдоскопом, то по неосторожности начинает кружиться голова, потому что узоры из стеклышек меняются с хаотичной быстротой. Наверное, это сравнение как нельзя лучше может описать мои первые две недели в школе Ронетт. И, если честно, я не знаю, что рассказать вам, невидимые читатели.
Если описать все в тоне краев, где по утрам подают депрессо — значит стереть подчистую все хорошие моменты. А они, черт возьми, у меня были. И они есть. И будут еще. Надо лишь хорошенько поискать.
Но и если писать только лишь о хорошем, то дело тоже не пойдет. Глупо делать вид, что мой кошмар позади. Потому… Есть у меня одна идея, небольшой творческий эксперимент.
Я расскажу вам пару-тройку веселых (или нет) историй, поделенных на блоки. Выйдет неплохо, наверное.
***
Блок первый: Учебонька
Со мной никогда не было хлопот по поводу школьных заморочек. Я всегда училась легко и с удовольствием, а в старшей школе вообще стала отличницей. Мне нравилось представлять себя молодой и амбициозной женщиной, стоявшей на пороге чего-то великого. Если Эль Вудс смогла всем доказать, что можно учиться на юрфаке и обожать розовые платюшки, то чем я хуже?
Но с учебой на ведунью все пошло по трубе. Мне не давалось девяносто процентов предметов, остальные десять шли не шатко не валко. Трудно сказать, в чем было дело: то ли в том, что я пропустила начало семестра и должна была нагонять все на ходу, то ли потому что половину вещей, о которых говорили преподаватели звучали для меня, как шифровки.
Девочки знали все еще с школ, где им определяли заряд и учили основам магии. Мне же все объясняли на пальцах. Причем в прямом смысле.
— Ну смотри же, все просто! — перегнулась через парту моя сокурсница и добрая приятельница Неттл, отбрасывая назад кудрявую копну цвета молодой малины. — Проводишь касательную через эти три точки, соединяешь через отрезок с фигурами и все! Схема хранилища готова!
Я закрыла тетрадкой лицо и завыла, потому что не поняла ни единого слова. Создание схем «Хранилищ магии» были самыми сложными на предмете «Введение в методологию магии». И, если в разгар учебного дня по пустым анфиладам школы прокатывался истошный вопль, можно было даже не сомневаться: юная сестра Прикер опять ничего не понимала.
— Неттл, я ценю твое стремление помочь Маргарите, но бывают битвы, которые надо выигрывать в одиночку, — поднялась со своего места старшая сестра Талита, очень строгая и взыскательная преподавательница, чем-то похожая на профессора Макгонагалл своими манерами.
Старшая сестра Талита посмотрела на мои задания в тетрадке, похожие больше на каракули медиума после рабочей запары и вздохнула:
— Постарайтесь сдать до конца занятия хоть что-то, юная сестра Прикер, — обратилась она ко мне, — и будьте аккуратнее. От точности и старательности в будущем может зависеть ваша жизнь.
— И она не шутит, — прошептала Неттл, — одна девочка много лет чуть-чуть испортила чертеж, а у нее брови сгорели!
— Сестра Талита умеет шутить? — прыснула со смеху я. — Пришлешь мне фотку? Без нее не поверю!
И так было не только с методологией. На «Истории Магического измерения» я путала даты и могла совершить пять ошибок в произношении имени государственного мужа из семи букв. Хищное растение, похожее на плод любви венериной мухоловки и крокодила, чуть не оттяпало мне руку во время пары по «Ботанике Магического измерения», хотя остальные мурлыкали с ним, чуть ли не как с котенком. А к котлу для варки зелий я даже не знала как подступиться.
Вообще главным плюсом для меня было то, что наручники снимали только во время уроков. Как только заканчивалось последнее занятие, их надо было сразу же надеть обратно. Так что я ценила учебу за возможность пожить без вечного зуда и жжения в запястьях. Уж точно не за возможность проявить себя.
Оценок мне не ставили. Было очевидно, что если начать оценивать мои успехи наравне с другими, то я окажусь не просто в хвосте, а где-то в отстое.
Домашки наваливали целые горы, да настолько сложной, что ее надо было разгребать чуть ли не до Темной поры. А никаких решебников не прилагалось, Дору же о помощи я не просила, потому что она со своей домашкой и работой справлялась кое-как.
Но преподаватели меня щадили. Каждый мой удачный ответ не возносили до небес, но одобрительный кивок или улыбка мне перепадали частенько. Они видели, что я честно старалась.
Но все же в учебной программе существовал предмет, в котором мне не было равных — «Прорицания». В нем не требовалась магия, только лишь интуиция и женская эмпатичность. Потому моя потрепанная колода карт Таро и артистическое обаяние пришлись как нельзя кстати.
— Так, — сверилась я со справочником, — Сигнификатор говорит, что ты недоверчивая и отстраненная, скупа на эмоции…
— Ну, надо же! — фыркнула Дора, лежа на кровати, задрав ноги на стену. — Это ведь так сложно понять… Третье око работает напропалую, да, Рита?
— Говори, что хочешь, но Таро — это тема, — пропела я, записывая первую позицию расклада в таблицу. — Так… Теперь Луна. Надо быть осторожнее, ты можешь легко оступиться и совершить ошибку.
— Знаешь, в чем вся суть Прорицаний? — перевернулась подруга на бок, подпирая щеку рукой. — В том, что это бредни. За всю историю ведовства было только две-три сестры с настоящим даром. Остальные — мошенницы.
— Мошенничество — это когда деньги вымогают, а я все делаю бесплатно, — перевернула я третью карту. — Ох ты ж ежик… Девятка мечей. Дори, да ты собрала весь джекпот.
— Не называй меня так.
— Прости. Это пипец какая депрессивная карта. Ты думаешь, что весь мир против тебя. Ты просто варишься в котле отчаяния.
Дора ничего не ответила. Она задумчиво рассматривала три уже раскрытые карты на столе. Мне не было понятно, что таилось в ее взгляде. Конечно, не каждый будет скакать от радости, когда бумажки с картинками скажут ему, что он депрессивный, скупой на эмоции и к тому же вот-вот оступится. Но было что-то еще, мрачное, потаенное и скрытое от моих глаз.
