По агентурным сведениям, село Рубановка, в 75 верстах на северо-запад от Эйгенфельда, служило главной базой различным бандам Зубкова, откуда высылались карательные отряды, иногда очень большие, для сбора с местного населения денежных, вещевых и продовольственных контрибуций. Сводно-кирасирскому полку было приказано выслать в это направление усиленную разведку для проверки полученных сведений.
3 марта, дождавшись возвращения с разведки кирасирских эскадронов, полковник Данилов выслал отряд под командой полковника Коссиковского в составе Кавалергардского эскадрона, 40 шашек при штабс-ротмистрах М.В. Безобразове37 и графе А.Д. Толстом, столько же от Конной гвардии при штабс-ротмистрах князе Оболенском и Тучкове38, корнете князе Козловском и прапорщике бароне Рауше фон Траубенберге39. Кроме двух кавалергардских пулеметов Люиса, отряду были приданы еще два таких же пулемета кирасир Его Величества с штабс-ротмистром Максимовым40.
Полковнику Коссиковскому было приказано дойти до села Благодатного, откуда выслать сеть разъездов по фронту Шотовка—Агайман, в общем направлении на село Рубановка. По возвращении в Эйгенфельд кирасир отряд выступил уже с темнотой и, пройдя всего лишь 10 верст, заночевал в колонии Александерфельд. На следующий день, нигде не обнаружив красных, отряд остановился на ночлег в Свинолупских хуторах.
Было далеко за полдень, когда 6 марта отряд подходил к селу Благодатному. Во всех пройденных хуторах бандиты не были обнаружены, и только под самым Благодатным были замечены, верстах в 3—4 к северу, какие-то всадники, идущие параллельно отряду.
Полковник Коссиковский решил остановить отряд в селе Благодатном и выслать разведку на рассвете следующего дня. На колокольню и на всех въездах в село были поставлены часовые. Кроме дежурного взвода кавалергардов штабс-ротмистра Безобразова, отряд завел лошадей во дворы, расседлал и распряг пулеметные тачанки. Приблизительно через час часовой с колокольни дал знать, что верстах в трех, со стороны хутора Белый Ключ, показалась густая цепь, идущая в направлении на Благодатное. На ее флангах маячили небольшие конные группы, а за нею в пыли виднелось несколько запряжек.
Отряд был поднят по тревоге, и, пока запрягали пулеметные тачанки и седлали лошадей, полковник Коссиковский выслал на северную окраину села дежурный взвод штабс-ротмистра Безобразова с двумя пулеметами Люиса.
Красные наступали двумя волнами, захватывая фронт протяжением более версты. То, что показалось часовому повозками, оказалось орудием, открывшим по селу редкий и совершенно безвредный огонь.
Встреченная ружейным и пулеметным огнем дежурного взвода, передовая цепь красных замялась, приостановилась и стала отходить на свою вторую цепь.
Заметив остановку в наступлении красных, полковник Коссиковский, оставив два пулемета кирасир вести огонь, посадил взвод штабс-ротмистра Безобразова и отправил его с двумя кавалергардскими пулеметами в охват правого фланга красных. Обстрелянные пулеметами с фронта и с фланга, все цепи начали быстро отходить. Когда же из села вытянулись лавы взвода штабс-ротмистра графа Толстого и Конной гвардии, отход красных превратился в бегство. Преследуя красных, лавы врубились в цепи и доскакали до высоты хутора Белый Ключ.
В самом хуторе засела часть красных, открывших из-за плетней и заборов, окружавших хутор, огонь, почти в упор по Конной гвардии.
Бандиты понесли большие потери, и только наступающая темнота прекратила бой. Было подобрано много винтовок и полушубков, брошенных красными для облегчения бегства. Но достигнутый успех был куплен несоразмерно дорогой ценой.
Конногвардейцы потеряли четырех офицеров: командира эскадрона князя Оболенского, Тучкова, князя Козловского и барона Рауша фон Траунбенберга. Раненым – Таптыкова. Кавалергарды, кроме двух раненых, эстандарт-юнкера графа Вл. Мусин-Пушкина и унтер-офицера Шпонько, потеряли убитыми ефрейтора Понамаренко, кавалергарда Трубку и только что, за несколько дней, поступившего в эскадрон 18-летнего добровольца, лицеиста Илью Бибикова41.
Унтер-офицер Шпонько по выздоровлении вернулся в строй, но при отходе из Северной Таврии в Крым перебежал к красным и впоследствии занимал командную должность в конном корпусе Жлобы.
Понесенные потери помешали полковнику Коссиковскому выполнить возложенную на отряд задачу, и 8 марта отряд вернулся в Эйгенфельд.
В середине февраля в разведку Крымско-Азовской армии начали поступать сведения о предстоящем в ближайшем будущем наступлении Красной армии на Крым. К концу месяца стал уже обозначаться все усиливающийся нажим красных в районе Мелитополя.
К этому времени боевой состав Крымско-Азовской армии был очень незначителен, и части, входившие в армию, за редким исключением были еще в периоде формирования. Ввиду неизбежности отхода Мелитопольского отряда, было приказано отправить все обозы заблаговременно в Крым.
Обоз и хозяйственная часть Сводно-кирасирского полка были отправлены частью по железной дороге на станцию Джанкой, частью – походом на колонию Дюрмен. Эта часть шла под прикрытием кавалергардов.
12 марта полком было получено приказание: «Ввиду создавшейся на фронте обстановки, прикрыть железнодорожную магистраль Мелитополь—Джанкой и обеспечить отход Мелитопольского отряда на Чонгарский полуостров». Все четыре эскадрона получили самостоятельные участки. Кавалергарды перешли в колонию Дармштадт для наблюдения полосы от северной оконечности озера Молочного до села Чехарад. Конногвардейцы, прикрывая погрузку хозяйственной части и полковых грузов на станции Акимовка, вели наблюдение полосы Чехарад—Ефремовка. Кирасирские эскадроны наблюдали железную дорогу от станции Великий Утлюк до станции Рыково.
14 марта кавалергарды были отозваны к станции Акимовка для сопровождения отходящего в Крым колесного обоза. С ним они дошли 17 марта до колонии Дюрмен, неподалеку от села Мамут.
Странное зрелище представлял собою обоз полка, напоминавший скорее бродячий цирк или переселение народов, чем движение воинской части. Тачанки, повозки всех видов, преимущественно добротные пароконные фуры немцев-колонистов, татарские арбы, запряженные волами и верблюдами, отара, все увеличивающаяся в пути приплодом ягнят, подводы, перегруженные всяким скарбом, с беженцами, покидавшими перед красными насиженные места, с домашней птицей и скотом…
19-го кавалергарды присоединились к полку и заняли 20-го на правом фланге полка село Ново-Григорьевка. За пять дней, что кавалергарды были в отделе, красные значительно продвинулись и к 21-му оттеснили полк на линию село Ново-Григорьевка – хутор Рыково—Ново-Алексеевка.
22-го красная пехота выбила кавалергардов из Ново-Григорьевки и принудила их отойти на деревню Стокопань. Эскадрон потерял смертельно раненным в живот 16-летнего пулеметчика Байкова. Байков был семинаристом, сыном сельского священника, замученного красными с женой и двумя дочерьми.
Все усилия Сводно-кирасирского полка выбить красных из занятой ими 21-го Ново-Дмитриевки успеха не имели, и полк отошел 23-го за проволочное заграждение на Сальковском перешейке.
Почти на плечах отходившего за сводно-кирасирами эскадрона 2-го Офицерского конного полка42 появились густые цепи красных, пытавшихся, но безуспешно, захватить с налета наши окопы, обороняемые ротой преображенцев и всеми эскадронами Сводно-кирасирского полка. Все атаки красных были отбиты с большими для них потерями. Поздно ночью полк отошел на ночлег в деревню Джам Булук, Васильевка тож.
Простояв весь день 24-го в резерве за пехотой, полк ушел через Чонгарский мост на ночлег в Тюб-Джанкой.
25-го полк был оттянут в колонию Дюрмен, куда подошло из запасной части пополнение, а больные люди и лошади были отправлены в обоз. Среди отправленных лошадей было много больных чесоткой. Несмотря на крайне ограниченные средства, эскадронный ветеринарный фельдшер Скирда своей энергией и прямо «братской» любовью к лошади добился скорого и полного излечения всех лошадей.
