“Daddy's Girl” by Melissa Marr

© 2019 by Melissa Marr — Daddy's Girl

© Константин Хотимченко, перевод с англ., 2023

Тело не было спрятано. Оно лежит на одном из шезлонгов, стоящих по краям сильно запущенного бассейна. Шорты цвета хаки. Полотенце накинуто на него как одеяло. На фоне ночи трудно определить цвет. Темный, но конкретно сказать трудно. Стоя рядом с ним, я вижу, что полотенце кажется почти черным, потому что оно пропитано кровью.

В некоторых отношениях тело кажется почти частью пейзажа. Все в Riverview Resort (курорт "Ривервью") выглядит так, будто клонится к смерти, просто тело оказалось там раньше, чем его окружение. Цемент вокруг и в бассейне потрескался и, очевидно, уже давно, — а доска для прыжков в воду проржавела настолько, что при любом прыжке, болты могут сорваться. В течение последней недели я наблюдала, как люди встают на нее. Кто-то ходит по отколотой плитке, вдоль бортиков. Я не могла отвести взгляд. Конечно, я надела темные очки, но я должна была смотреть. На всякий случай.

До приезда сюда я никогда не подходила близко к недавно умершему человеку — но я представляла себе это. Я смотрю много криминальных сериалов и представляла себя в этой роли. Всегда важно испытывать что-то новое. Так говорил мой отец, поэтому я пробую новое при каждом удобном случае. Например, приехать на курорт с клубом "Женщины в Робототехнике". Как собственно вообще вступить в этот клуб. Или как стоять рядом с мертвым парнем.

Мертвый парень. Отстойный курорт. Удивительно неинтересный клуб. Это был действительно хороший месяц для новых впечатлений.

Тем не менее, факт остается фактом — курорт в ужасном состоянии. Наш клуб "Женщины в Робототехнике" не очень хорошо изучил вопрос о том, где мы можем остановиться, но кажется это никого не интересует. А вот я просто в гневе. Шезлонг, на котором лежит мертвый парень, такой же ветхий, как и все остальное, куда не брось свой взор. Жаркое солнце, минимум тени и слишком много лет жирных задниц привели к тому, что кресла покосились и прогнулись. Однако в три часа ночи занято только одно место. Вот в чем проблема. Это одно помятое кресло. Один мертвый парень. Я имею в виду, что новый опыт — это всегда хорошо. Но есть свои нюансы. Я изучаю тело, делаю мысленные заметки. А вот последствия меня не так волнуют. Я знаю, что мне нужно уйти, пока не наступили последствия, но я очарована.

Это первый мертвец, которого я вижу вблизи. Я не могу отойти. Черт, я даже не могу отвести взгляд.

Он был на несколько лет старше меня. Сейчас я не помню его имени. Джеймс? Джейсон? Придурок? Его имя несущественно. Важно то, что рядом со мной лежит труп, и просто стою и смотрю на него. От него плохо пахнет. Об этом никто не говорит в криминальных сериалах. Смерть воняет.

Но я все еще здесь. Я прикасаюсь к нему. Может быть, это странно, но я хочу знать, как мертвый человек на ощупь. Мне нужно знать. В сериале об этом тоже не говорят. Он выглядит... по-другому, а в растерянности, все иначе чем я ожидала. Труп более твердый, но все еще мясистый. Это не похоже на тела в похоронном бюро. Те тела всегда ощущаются странно, как восковые фигуры. За эти годы я побывал на многих похоронах и поминках, пытаясь понять, на что похожа смерть. Тела в гробах никогда не ощущаются так, как будто они когда-то были людьми. Может быть, дело в бальзамировании, а может быть, в том, что они уже были мертвы какое-то время. Я не знаю. Но они выглядят иначе, чем мертвец в шезлонге. Теперь я знаю это точно.

Сейчас.

Я провожу по его щеке в последний раз — правда, только в последний раз, — когда кто-то рядом спрашивает:

— Что ты делаешь?

— Ничего.

Я отдернула руку от лица мертвеца. Я не закончила, но прикосновение к мертвецу заставляет меня выглядеть более виноватой, чем мне хотелось бы. Виновные люди оказываются в клетках. Больницах. Тюрьмах. В ящиках, глубоко в земле. Мой отец тоже учил меня этому. Никогда не выгляди виноватой. Никогда не давай людям понять, что ты сделал что-то не так. Он не следовал собственным наставлениям — и теперь остались только я и моя мама. Она очень нервничает, и как бы я ни хотела о ней заботиться, иногда мне хочется, чтобы она перестала вскакивать при каждом шорохе.

Я гораздо спокойнее, чем она.

Я смотрю на говорящего, на мальчика, который хочет знать, почему я нахожусь рядом с мертвецом, и кладу руку обратно в карман, стараясь выглядеть непринужденно и спокойно. Я не уверена, что непринужденность и спокойствие легко изобразить, когда я тыкаю пальцем и глажу по щеке мертвеца. Но я умная. Как мой отец. Это помогает по жизни.

Мальчик держится в тени между зданиями. Он не прячется, но он в темноте, защищенный от блуждающих глаз укрытием из изношенных и запятнанных зданий. Это тоже умно. За это он мне немного нравится.

Несмотря на тени, я знаю, кто он. Мне не нужен свет, чтобы узнать его. За последние три дня, проведенные на так называемом курорте, я видел его повсюду. И слышала. Грохот его мопеда делают приезд и отъезд заметным. Двигатель шумный и шустрый, но мопед выглядит так, будто его собрали по частям, грубо, как чудовище Франкенштейна. Парень из бедной семьи, и транспорт у него соответствующий.

К сожалению, он не так опасен, как думают остальные — а я предпочитаю опасность. Мой психотерапевт, Элейн, говорит, что есть способ научиться преодолевать это желание, но когда я встречаюсь с кем-то... мне просто... нужен выброс адреналина. Элейн считает, что что-то в моем "становлении" породило нездоровую тягу к насилию. Она не ошибается, но мы не обсуждаем, что именно в моей жизни вызвало у меня такое чувство.

Однако, стоя здесь и глядя на мальчика с явно собранным собственноручно мопедом, я чувствую эту искру. Что-то в голове щелкает. Умный, опасный, технически подкованный. Он напоминает мне моего отца.

— Ты, Барби, что ты делаешь? — Его голос не громкий, не шепот, но достаточно низкий, чтобы я поняла, что он хочет уединиться.

Я соответствую его громкости.

— Меня зовут не Барби.

До этого момента я считала, что он скучный, не стоящий моего внимания. Игрушка, если я стану беспокойной, но не более того. Теперь, когда я стою в темноте с незнакомцем и трупом, я переоцениваю его потенциал.

— А что ты здесь делаешь? — Я делаю шаг ближе, но он не реагирует. — Кстати, меня зовут не Барби.

Он пожимает плечами. Честно говоря, теперь, когда я смотрю на него, я понимаю, что он — самая привлекательная часть Riverview Resort (курорт "Ривервью"). Они должны поместить его на фотографии в своей брошюре. Современный, полноценный, Riverview Resort (курорт "Ривервью") очень малобюджетный. Здесь нечего делать, кроме как ходить в походы, ловить рыбу или сидеть вокруг устаревшего, разбитого бассейна. Мертвый парень — самая захватывающая часть поездки на данный момент — но, глядя на мальчика передо мной, я думаю, что с ним может быть что-то большее. Вот оно что-то новое, что так необходимо для душевного спокойствия.

— Это ты его убил? — спрашиваю я, жестом показывая на мертвого парня, когда подхожу ближе.

Мальчик вздрагивает от обвинения.

— Нет!

Я сдерживаю улыбку. Он наблюдал за всеми нами, как за рыбой в бочке, и был скучающим гризли. Одна за другой, мои подруги бросали ему свои бикини при любом намеке на то, что он будет восприимчив и как-то выдаст свое желание. До сих пор трое самок пытались и потерпели неудачу. А теперь? Он наблюдает за мной, как будто я могу быть гризли. Мне нравится чувствовать себя такой сильной. Желанной.