С самого начала ситуация была очень запутанной из-за разницы во мнениях, как внутри рейхсминистерства авиации, Верховного командования и промышленности, так и между ними. Победителями из споров и интриг неизменно выходили те, кто состоял в хороших отношениях с Герингом или имел влиятельных друзей в окружении Гитлера. Как раз перед войной Верховное командование люфтваффе было реорганизовано, и, когда война началась, оно включало Эрхарда Мильха, генерального инспектора люфтваффе55; генерала Штумпфа56; Эрнста Удета, начальника технического управления и одновременно начальника управления планирования; генерала Кюла57, начальника управления подготовки, и Ешоннека, начальника Генерального штаба люфтваффе.
О Мильхе высказывались разные мнения, но он, конечно, был человеком, который стремительно менял свои взгляды. Ешоннек был слишком молод для важного поста, который он занимал58, и, помимо недостающего опыта, был человеком не очень больших способностей или моральной устойчивости. Он очень немного знал о технической стороне авиации и, в частности, абсолютно не замечал того очевидного факта, что Германии, из-за ее расположения, необходима сильная противовоздушная оборона, чтобы быть защищенной от бомбежек. Он придерживался наступательных взглядов, и, лишь когда города Германии начали разрушаться мощными бомбардировочными ударами, он осознал потребность в сильной противовоздушной обороне. Но тогда уже было слишком поздно.
Руководство часто действовало из соображений престижа и наперекор своему же собственному опыту. Например, Геринг всегда расценивал люфтваффе как политический инструмент в борьбе против своих соперников, каких было немало. С начала и до конца войны действия немцев затруднялись соперничеством между различными службами, каждый род войск настойчиво боролся за собственные интересы, к большому ущербу для всей Германии в целом. В чем она срочно нуждалась, так это в координационном и командном органе, подобном британскому Имперскому генеральному штабу, который управлял бы всеми родами войск и использовал бы их в координации друг с другом для более эффективного ведения войны.
Естественно, авиационная промышленность страдала от нехватки планирования, целеустремленности и единства в Верховном командовании люфтваффе. Блестящих конструкторов, таких как Мессершмитт, Хейнкель, Дорнье, Танк59 и Липпиш, просили сделать такие вещи, которые очень ясно демонстрировали им, что те, кто отдавал им распоряжения, знали немного или совсем ничего о технических возможностях. Это была работа Геринга – соотносить запросы его люфтваффе с техническими возможностями авиапромышленности, но он потерпел полную неудачу в этом, прежде всего потому, что сам ничего об этом не знал. Не было никакого согласия даже в основополагающих принципах, и ответственные за это долгое время не могли сделать выбор, хотят ли они иметь в люфтваффе наступательное или оборонительное вооружение.
Прежде всего, они не смогли учесть тот факт, что авиапромышленность зависела от поставок сырья в Германию. Последняя испытывала недостаток горючего, а некоторые очень важные металлы могли быть получены только из-за границы. Это в любом случае создавало бы трудности, но ситуация еще более ухудшилась из-за нерешительной линии поведения командования люфтваффе. Не имелось никакого долговременного системного планирования, что обусловило ужасные потери обученного персонала и материальной части, которых можно было избежать. Проблемы, которые можно было предвидеть, игнорировались до тех пор, пока они не становились неотложными и должны были решаться импровизацией, означавшей внезапные новые требования, которые расстраивали работу промышленности и делали невозможным удовлетворительное планирование на будущее. Когда какая-то специфическая потребность становилась срочной, часто предпринимались попытки сделать что-то такое, что одно могло выполнять сразу две задачи, – например, истребитель-бомбардировщик. Обычным результатом было то, что это «что-то» должным образом не выполняло ни одну из задач и о по-настоящему высоких характеристиках речи не шло.
Многие из немецких инженеров и конструкторов очень ясно понимали, что требовалось, но были не способны пойти против вышестоящего начальства. Они видели, что расходуют свою энергию расточительно и неэффективно, пытаясь удовлетворить каждую прихоть и идя навстречу пожеланиям устранять все малозначительные дефекты. Они понимали, что первоочередная текущая потребность состояла в том, чтобы сосредоточиться на нескольких стандартных первоклассных моделях, но вместо этого они должны были постоянно изменять и пересматривать свои планы, урезая и изменяя их, – часто из-за отдельного пожелания какого-то старшего боевого офицера. Долгосрочные предписания для промышленности были редкостью, и когда они появлялись, то часто отменяли предыдущие.
За производство и исследовательские работы отвечал Удет. Это была яркая, богемная личность, в общем и целом порядочный человек и потому всегда склонный верить в общую благопристойность других, что было большой ошибкой на его высоком посту. В ходе Первой мировой войны он стал выдающимся летчиком-истребителем. Он мастерски управлял маленьким самолетом, так же как в прежние дни блестящий кавалерист своей лошадью. Но его мастерство было скорее вопросом таланта, чем знаний, и он всегда весьма охотно признавал, что знает немного или вовсе ничего о технической стороне полетов. В ходе Первой мировой войны он был очень популярен в Германии как ас-истребитель, а после войны сделал карьеру как воздушный трюкач, демонстрируя высший пилотаж, от которого волосы вставали дыбом, на различных авиашоу и т. п. и сделался популярным за пределами Германии60.
Удет был среди тех, к кому обратился Геринг, который особенно стремился использовать его популярность в интересах люфтваффе. Именно поэтому он убедил Удета, во многом против его желания, надеть форму оберста и принять назначение инспектором штурмовой и истребительной авиации61. Пока все шло нормально. Это была работа, которую Удет умел выполнять очень хорошо, и фактически развитие и появление «Штук» было многим обязано ему, и первоначально, когда он прибыл, свежий ветер начал дуть через кабинеты технического управления. Однако вскоре он столкнулся с трудностями, с которыми не мог справиться, и был вынужден обратиться к Герингу. После этого Геринг уладил проблему, – во всяком случае, он так думал, – назначив его начальником технического управления.
– Все это не для меня, – возразил Удет. – Я летчик, и никто иной. Я ничего не знаю о проектировании и производстве.
– Как и я, – весело парировал Геринг. – Но когда я объявляю, что вы глава технического управления, все должны быть довольны.
Это было типично для поверхностных и удалых методов, которыми определялась судьба крайне важного оружия, бывшего в руках Геринга, и это ни в коем случае не было худшим примером.
О новом назначении Удета объявили 10 июня 1936 года, и с этого момента он отвечал за авиационные вооружения Германии. Внешне его жизнь была блестящим успехом. Теперь он был генералом, но оставался несчастным и неудовлетворенным человеком. Он все еще летал и даже установил несколько новых рекордов, но, правда, на самолетах со специально подготовленными двигателями. В воздухе он находился в своей стихии и был счастлив; когда же работал в кабинете, то был несчастен. Его первоначальные возражения против этой работы были обоснованными, и вскоре он был поглощен аппаратной борьбой, в которой ничего не понимал. Его втянули в постоянные сражения между различными конкурирующими интересами и разными соперничающими фирмами. Со всех сторон на него оказывали давление и часто вовлекали в принятие решений, которые впоследствии оказывались роковыми. Он потерял контроль до такой степени, что даже представил Гитлеру и Герингу некоторые модели как готовые к серийному производству, когда они были всего лишь прототипами62.
