После того, как молодой человек подошел вплотную к товарищу, тот достал из нагрудного кармана курительную трубку с каменной коричнево-красной чашей и легким движением соединил ее с двухдюймовой трубкой, выполненной из неизвестного благородного дерева черного цвета. Из правого кармана пальто он достал медную табакерку цилиндрической формы с аккуратно выведенной на крышке позеленевшей медью арабской вязью. Набив необходимое количество высыпанного табака в чашу трубки, мужчина уверенным касанием большого пальца вмял высыпанный табак в основание чаши. Затем с помощью зажжённой спички, он поджег содержимое и сделал сначала два коротких, а потом один продолжительный вдох. Воздух вокруг мужчины наполнился густым белым дымом. Подошедший товарищ встал над самым краем обрыва и обратился к курильщику.

  - Вот смотрю я и думаю, а не проще тебе простые сигареты курить. Все-таки меньше возни вот этой всей...

  - Нет Петя, сигареты - это для наркоманов. А трубка с табаком...здесь процесс важен.

  - Тогда я не пойму, что мы здесь делаем и насколько я помню, трубку эту ты закуриваешь только по определенным поводам. И таких поводов насколько я помню, было раза три-четыре.

  - Ой, Петя, Петя, плохо ты меня знаешь. Эту трубку я выкуриваю раз в год, это первое. А вот второе это то, что повод действительно есть.

  - Да неужели, Андрей? А я думал мы сюда каждый раз просто так воздухом лесным подышать приезжаем. Кстати, что-то Ваня задерживается. Не вижу его нигде. - Петр стал вертеть по сторонам демонстративно показывая свою озабоченность отсутствием третьего товарища. Ну так может поведаешь мне, что ты тут надумал. Или будем молодого ждать?

  Внизу у подножья обрыва показалась фигура человека. Он, шатаясь, направлялся в сторону леса. Автомобиль продолжал гореть, выпуская в небо клубы черного дыма. Вероятно, всего так горела резина автоколес. Андрей сделал еще один продолжительный вдох через курительную трубку.

  - Господи боже мой, ну куда ты поперся? Что у тебя в голове? - Произнес он тихо себе под нос, обращаясь к бредущему внизу по глубокому снегу человеку. - Вот ты мне скажи пожалуйста, Петя, что на самом деле мы с тобой здесь делаем?

  Петр сложил руки на груди и сделал недоуменное лицо, всем своим видом показывая собеседнику о нелепости заданного вопроса.

  - Нет, ну правда. Мы уже с тобой не одну сотню лет бродим, ездим, колесим, летаем и вообще шарахаемся из одного конца света в другой. Думаю, что нет ни одного места на земле, где бы мы втроем не побывали. А что в итоге? Все одно и тоже. Люди не исправимы. Это факт. Иногда я задаюсь одним и тем же вопросом. Что ими управляет, что это за фактор такой, который приводит только к одному - к насилию и убийству себе подобных. Не было ни одного дня, года, столетия чтобы человек не прибегал к самым страшным своим порокам, связанным с убийствами, издевательствами и гнусными мыслями, порожденными черной его стороной. И все эти убийства он старается каждый раз, КАЖДЫЙ РАЗ чем-то да оправдать. Все эти войны, которые я видел, все они, начинаются и заканчиваются всегда одинаково. Начинаются по надуманным причинам и заканчиваются после истребления огромной части ни в чем неповинных людей. Только названия у всех этих войн всегда разные: освободительные, ответ на агрессию, предупредительные, религиозные, упреждающие... И ведь я действительно когда-то считал, что во всем виноват ген человека, делящего всех людей на своих и чужих. И ничего с этим не сделать. Но дело не в физиологическом гене человека. Возьми любое животное на земле каким бы кровожадным хищником оно не было. Ни у одной из тварей нет желания убивать ради наживы, ради удовольствия, ради ощущения власти, ради захвата пространства или ради исполнения каких-то кем-то писанных законов. Животное может убивать только ради своей безопасности, или элементарной способности выживать.

  - Андрей, что ты хочешь сказать? Нас сюда послал Он и это его воля чтобы мы сделали свое независимое заключение. Опять же, если мы все втроем придем к одному знаменателю. Ты же видишь, что ему трудно сделать этот выбор. Он возложил его на нас и это большая честь. Он нам доверяет, вот что самое главное.

  - Да я все понимаю, Петя. И отчет я уже готовлю и ношу с собой достаточно долго. Только я одно не могу понять, за что он их так любит? Разве после того, что они творят на этой земле они достойны того, чтобы дальше существовать? Разве Он этого не видит? Или проще всего все переложить на своих учеников и пусть подготовят подробный разбор полетов человечества - быть человечеству дальше или не быть?

  - Послушай, Андрей...

  - Да нет подожди, - прервал собеседника Андрей, - войны войнами, но вот тебе простой пример. Ну простейший сюжет, ну уже проще некуда. - Андрей судорожно приложил к губам курительную трубку. - Мы уже тридцать шестой раз прокручиваем историю с этим человеком. А он, какие бы не были обстоятельства, изменения в сюжете, все равно ищет повод или повод его находит (сам не знаю), чтобы потом все свести к этому аду. - Он показывает дымящейся трубкой в правой руке на догорающий внизу внедорожник. Вот как это называется?

  - Ну и? - Пробормотал Петр.

  - Вот я и хочу сказать, стоит ли дальше проводить этот бесконечный анализ человечества, чтобы прийти к одному единственному выводу. Человечество закодировано на самоуничтожение, с этим уже ничего не сделать. Насилие - это основа основ человека как вида. То, что сейчас ходит по этой земле не должно существовать в этом образе человека, каким Он его создал. Необходимо тотальное обнуление. И эту мысль нам уже пора до Него донести.

  - Андрей, ну ведь ты же говоришь, что Он больше всего на свете любит их - людей. Думаю, что такие выводы Его не обрадуют и он даст нам еще время все изучить и проверить.

  - Боюсь, что у меня уже кончилось терпение. Не знаю, как вы с Иваном, а с меня уже хватит. Я, по-моему, свои выводы уже сделал и продолжать не хочу. Я вообще уже хочу обратно. И ставить эксперименты на вот таких вот людях мне уже начало как-то надоедать. Ведь этот несчастный, который сейчас в лес бежит от себя самого, он ведь и в тридцать седьмой, и в тридцать восьмой, и в сотый раз попадет в ситуацию со своим персональным адом.

  - Где-то ты прав, Андрей, с этим надо завязывать. И я тебя скорее всего поддержу в твоем докладе наверх. Знаешь, я тут вспомнил одну историю. Помнишь мы как-то в тринадцатом году прошлого века переходили пустыню с бедуинами одного кочующего марокканского племени? Это то самое племя, где на протяжении пяти поколений не было ни одного случая насильственного убийства. Я же ведь тогда однажды ночью спросил одного из их старейшин: "Что бы они сделали, если бы все-таки в их сообществе произошло что-то подобное, убийство или покушение на жизнь?" И что ты думаешь? Он долго мучился, но в итоге просто не смог вспомнить что-то подобное. Понятие насилия в этом племени не было так давно, что никто просто не может вспомнить, а, следовательно, и соотнести это применимо к себе. И тогда, я помню, как обрадовался тому, что нашел то, что мы так долго искали. Отсутствия потребности в убийстве себе подобных и есть самая настоящая защита от одиночества вне социума и нетленная формула выживания. Так и было в этом племени.