Завлаб, тоже несколько поостыл. В конечном счете, предложение Зиберовича, сколь бы не туп этот солдафон, касалось очень интересной научной проблемы. И с ней, проблемой, действительно, стоило бы разобраться. А без Зиберовича, будь он неладен, решить эту задачу невозможно. Ученым не хватало некоторых отправных данных.

– Генерал, с кем вы, черт подери, воевали? Каким макаром?

Вопрос был сложным. Генерал ответ знал, но не знал, может ли он разглашать сведения, составляющие межгосударственную тайну. Сотрудники ДНЦ не имели доступа к такого рода информации. Да и не привык шеф контрразведки перед кем-либо отчитываться, разве только перед специальной сенатской АСДэковской комиссией, членов которой, из соображений безопасности, поименно утверждал сам генерал Зиберович. Но, понимая неуместность амбиций, и не будучи по натуре буквоедом, ввел в курс дела своих собеседников, мысленно введя их в ранг экспертов.

– Да с ООП этой вашей, девятой, воевали.

– Бог милосердный! Зачем с ней воевать?

– Того требовали интересы безопасности АСД. – Хмуро изрек генерал.

– Да какая же в ООП-9Х опасность? – Завлаб был убежденным пацифистом. А в вопросах высокой политики дуб дубом.

– Господа, господа. – Прерывая начинающуюся бесполезную перепалку, заговорил научный руководитель. – Давайте выведем за рамки нашей беседы все ненаучные причины наблюдаемого нами сегодняшнего феномена. Пусть они остаются на совести господина генерала. – Научный руководитель, не удерживаясь в самим же означенных рамках, не сдержал желания уязвить своего гостя. – Но и мы, руководство проекта, тоже должны признать некоторую долю своей ответственности. – Профессор опять превращался в корректного администратора.

– Безответственности. – Буркнул Зиберович.

– Давайте, – продолжал экс-ученый, – постараемся совместными усилиями дать разумное объяснение происходящего.

Зиберович ради этого и скакал из стратосферы, потому полностью солидаризировался с профессором.

– Действительно, давайте оставим в стороне, почему и чем нам угрожала ООП-9Х. Могу только вас заверить, что причины были. И причины весьма серьезные.

– У генералов всегда есть серьезные причины попалить из пушек. – Снова вставил свое неугомонный завлаб. – Один выстрел – одна медаль. Вот и вся серьезность.

– Коллега, коллега. Попрошу Вас. – Примиряюще произнес научный руководитель. И обращаясь к Зиберовичу. – Господин генерал, я нисколько не сомневаюсь в кажущейся серьезности причин. Но что, все-таки, произошло?

– К моменту принятия решения, уже было понятно, что традиционные методы ведения боевых действий, в данном случае не применимы. – Генерал вспоминал Брюссельскую конференцию. – Мы оказались не в состоянии направить достаточный контингент войск, что бы полностью контролировать этот мир. Для транспортировки экспедиционного корпуса нас просто не хватало энергетических ресурсов.

– У вас не хватало клепок в голове!

Зиберович сделал вид, что не расслышал это мерзкое заявление

охамевшего завлаба.

– Совершенно справедливо. – Двусмысленно подтвердил научный

руководитель. – Даже эксперимент с одним кроликом требует значительных

энергетических затрат. И что же вы предприняли в этой ситуации?

– Были предприняты определенные меры. Вы принимали в этом участие.

Результаты вам известны. Поскольку не удалось установить контроль за

миром ООП, было принято решение его уничтожить.

– О Боже! Зачем? Что они вам плохого сделали?

– Да успокойтесь, коллега. Какая сейчас разница. Генерал, но каким

образом вы собирались произвести этот варварский акт?

– Очень просто. Вы сами мне подсказали способ.

– МЫ!?

– Вы. Помните наш разговор об информационных полях, об индейцах и колесе?

– Припоминаю. – Научный руководитель протер очки, наморщил лоб. – Да, в точности вспомнил.

Так вот. В ООП-9Х не было известно, фундаментальное для нашей цивилизации, понятие о времени. Они не знали часов. Наш агент, с заброской которого вы так успешно справились, внедрил эти знания. Я намеревался таким образом разрушить их информационное поле и отсечь паразитическую ветвь от древа миров.

Ученые, разинув рты, словно первокурсники, слушали эту патетику.

– Умный, сука! Завлаб сделал вполне ординарный, но неожиданный, для самого себя, вывод.

– Да-с. Нобелевский лауреат поправил чуть не свалившиеся очки. Почесал бороду. – Да-с. Дела. – И уставился в потолок.

Завлаб вперился туда же.

Зиберович с непониманием поглядывал на ученых. – В чем дело? Разве что-то не так?

Сотрудники ДНЦ выглядели как рыбы в холодильнике.

– Все то оно так. – Угрюмо произнес профессор. Безнадежно махнул рукой. – Впрочем, все совсем не так.

– Да, теперь все стало ясно. – Завлаб от смущения покраснел.

– Так в чем же дело, ядри твою качель? – Настаивал генерал.

– Вся суть заключается в том… – нобелевский лауреат, профессор, академик многих академий, почетный член дюжины научных обществ с трудом подбирал слова. – Что наша прежняя картина мирозданья была, гм, гм, скажем, не совсем справедлива.

У Зиберовича нехорошо засосало под ложечкой.

– Все дело в том, что дивергентные миры устроены несколько по другим законам, чем мы ранее себе представляли. Наша предварительная модель изображала множественность миров в виде основного ствола, от которого, на определенном этапе развития, обособляются боковые ветви развития. – Научный руководитель набросал прежнюю схему(*1). – При этом понималось, что ООП-9Х представляет собой паразитическую ветвь, а мы, наша Вселенная, являемся основным, генеральным направлением эволюции продуктов первичного взрыва.

Да, Вы мне это докладывали и картинку эту рисовали. Я понял именно таким образом. И Вы меня лично заверяли в правильности ваших построений, профессор.

– Я ошибался. В прочем в то время эти детали не казались такими принципиальными.

– Вы ошибались! А что же, рази меня гнев Господень, оказалось на самом то деле?

– А на самом деле топология множества миров выглядит несколько иначе. – Научный руководитель жирно перечеркнул свою схему, набросал другую(*2).

– Теперь окончательно стало ясно, что в момент дивергенции происходит не только удвоение, но и утроение и, даже, учетверение миров.

– Ну и что из этого следует? Зиберович пока не улавливал принципиальной разницы. Ему это не нравилось. – Да хоть раздесятирение, что из этого?

– А из этого проистекает, что на дереве мирозданья появляются одновременно несколько паразитических ветвей, между собой сродненных, сопряженных. И мы, наш мир, является сопряженным с ООП-9Х.

– Значит, – Зиберович вытер проступивший пот, – значит мы тоже паразитическая ветвь? А основной ствол это совсем другой мир?

– Увы, это так.

– Значит я…

– Значит вы, уничтожая ООП-9Х, одновременно уничтожаете и нашу Вселенную. Имея общую точку начала своего развития, дивергентные континуумы в равной степени уязвимы в этой области. Гибель одного, неизбежно приводит и к гибели другого. Это как сиамские близнецы, а вы, господин генерал, собрались умертвить своего однотельного брата. Так сказать, обрубили сук, на котором сидите.

Голос брата возопил из земли к Каину Рувимовичу.

– Так зачем же Вы мне свои бредни подсовывали?

– Это не бредни, а научная гипотеза. Она оказалась несколько ошибочной. Ну и что? В процессе познания такое случается сплошь и рядом.

– В гробу я видел ряды и такие ошибки. Как такое безобразие смогло произойти?

– Как произойти, как произойти. Да очень просто. Ошибка была, так сказать, запланированной.

– Саботаж?! – Побагровел шеф безопасности АСД.

– Да никакой не саботаж, черт раздирай! – Возопил завлаб. – Всему виной эта ваша дурацкая сверхархисекретность. А я вам говорил, говорил, говорил. Говорил, что все делается не правильно. Говорил, нет независимых исследований, обсуждений, говорил, нет стороннего подтверждения результатов. Я говорил, а вы не слушали, не слушали, и слушать не хотели. Уперлись в свою проклятую секретность. А в результате появляются незрелые концепции. Вот вы их и имеете.