Предыдущую ночь мы провели в доме дяди Миши. А сейчас решили установить палатки неподалёку от карьера и начать работу, как только наладится погода.

– Надо в оба следить за гробом. А то ходит тут один, – дядь Миша проговорил это, понизив голос почти до шёпота.

– Кто? – заинтересовался Клёнов.

– Да мужик один, очень странный. Почти ни с кем не общается. Приехал года два назад, купил здесь дом, перестроил его, отремонтировал. Гоняет в город на своем внедорожнике. Непонятно, чем занимается. Иногда ищет что– то, копает. У него металлоискатель есть мощный, не то, что наше барахло. Но никаких разрешений на копку он в администрации не брал. Чёрный копатель, скорее всего. Мутный тип. Я бы на вашем месте держался от него подальше.

– А что тут можно копать?

Для Ивана Владимировича ничего кроме оставшихся с войны вещей особого значения не имело. А тут с этим туго.

– Ну, у нас земля богатая. Золото, алмазы добывают, горные породы разные, нефть.

Клёнов засмеялся.

– Это всё металлоискателем не найдёшь. Золото же ваше не на поверхности лежит.

Как-то страшно стало оставаться на ночь в палатке возле гроба, когда услышала о неком отшельнике. Вдруг он как раз под покровом темноты объявится? И пока неизвестно, на что он способен. Некоторые ради редких старинных вещей даже на убийства идут. Я решила, что на ночь попрошусь снова к дяде Мише. У него дом большой, на четыре комнаты. Но просить мне не пришлось. Нас с Мариной Клёнов сразу отравил к другу. И сам тоже собрался в доме ночевать. А парням предстояло провести ночь в палатках, – охранять молодую аристократку от посягательств плебса. Ярик этой новости даже обрадовался. Он вообще любитель экстрима. А вот Марат скривил лицо. Видно, не по душе ему было спать под дождём на размытой земле.

Утром Иван Владимирович вызвал нас с Мариной ни свет ни заря. Погода неожиданно наладилась, дождя на сегодня не обещали.

– Я тут над фотографиями нашей принцессы посидел, – объявил Клёнов за завтраком. – Про саблю кое-что удалось найти. Обычная сабля образца тринадцатого года, изготовлена фирмой Шафа в Санкт-Петербурге. На аукционе за такую от ста до четырёхсот пятидесяти тысяч просят. Кто во что горазд. Так что есть, что у красавицы нашей воровать. Полмиллиона почти. А учитывая, что на сабле монограмма владельца выгравирована… То может и дороже. Именное оружие больше ценится. С инициалами и гербом пока не разобрался.

– Дааа, невеста с приданым, – почесал лысину дядя Миша. – И это мы даже не искали толком. Может там у неё в гробу ещё какие ценности найдутся.

Хоть дождь и прекратился, но земля настолько промокла, что ни о какой копке речи идти не могло. Марина, надев одноразовые перчатки и маску, внимательно осматривала останки, осторожно приподнимая полуистлевшую ткань, чтобы не повредить само тело. На шее девушки обнаружился медальон на цепочке. Из какого он металла, является ли драгоценностью, теперь предстояло разобраться. Каким-то чудом Марине удалось его максимально качественно сфотографировать с разных ракурсов. С помощью лупы она нашла на медальоне клеймо, но из-за забившихся в него микрочастиц пыли и кожи трудно было его тщательно рассмотреть. Анализатор металлов показал, что подвеска и цепочка выполнены из золота. Это такое умное устройство, широко используется поисковиками и копателями. Для получения результата надо навести прибор на исследуемый объект и через две-три секунды на экране появится информация.

При ближайшем рассмотрении удалось выяснить, что подвеска представляет собой золотой кулон в виде сердца. Внутри таких изделий обычно хранятся миниатюрные фотографии. На лицевой стороне кулона находился маленький бриллиант в виде капли, а на тыльной ясно читалась надпись «На память». Вернувшись в дом, Марина смогла досконально изучить фотографии, поскольку снимать кулон с девушки мы пока не рискнули.

– Камни, золото пятьдесят шестой пробы. Судя по клейму, изделие выполнено Торговым Домом Карла Фаберже ориентировочно с девятьсот второго по восемнадцатый. Потому что название «Торговый Дом К. Фаберже» предприятие получило в тысяча девятьсот втором и функционировало до восемнадцатого, – проговорила Марина, всматриваясь в клеймо на экране ноутбука и сравнивая его с тем, что на фото. – И клеймо у них несколько раз менялось за всё время существования. До этого времени фирма называлась фабрикой и была основана в Петербурге в тысяча восемьсот сорок втором, а в Москве – в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом. Даже не представляю, сколько эта безделушка сейчас может стоить. Наша невеста определённо очень богата. На ней ещё серьги и браслет на руке. Но я пока не изучала их происхождение.

– Странно, что девушку похоронили вот так в поле, но при этом оставили на ней все эти дорогие украшения. Да и платье, я уверена, дорогое, – принялась рассуждать я. – А самое удивительное – это сабля. Зачем ей в руки вложили оружие? Это что-то значит?

– Сабля могла принадлежать её отцу или жениху. Иван Владимирович обещал этим заняться. Там по гербу будет не трудно выяснить, кто хозяин.

– А может, он тоже где-то здесь похоронен? – предположила я.

– Тогда бы его саблю закопали вместе с ним.

– Очень интересная история, – меня всё сильнее захватывала эта находка. – Наверняка речь идёт о какой-то красивой и трагической любовной связи.

– Вам, юным барышням, везде видится романтика, – усмехнулась Марина.

– Ну, тут точно что-то такое имело место, – убеждённо заявила я.

Меня это обобщение задело. Словно я какая-то легкомысленная глупышка, только о любви и грезящая.

– В платье её обрядили, скорее всего, потому, что она не замужем была. На пальцах у неё я колец не увидела. Сабля, вполне вероятно, какого-то её старшего родственника, уже к тому времени покойного, должна была указывать на принадлежность девушки к аристократическому роду. А вот то, что её так наскоро закопали посреди поля… Загадка, конечно. Либо что-то с ней случилось в дороге и везти тело в имение, чтобы похоронить в родовом склепе, не было возможности… Сама знаешь, сколько времени тогда занимало преодоление расстояний, которые сейчас на машине за несколько часов можно преодолеть. Могли её тут как бы временно закопать, с расчётом потом забрать. Для того и похоронили в таком месте, чтобы тело не истлело, а сохранилось максимально хорошо. Но почему-то не забрали… Есть у меня ещё одно предположение. Не дай бог, конечно, такое. Если её погубила какая-то смертельная болезнь, то вот такое захоронение подальше от кладбища, от церкви, могло понадобиться, чтобы болячка не распространилась.

Марина рассуждала немного сумбурно, проговаривая вслух все мысли, что приходили ей в голову. Версия со смертельной болезнью мне совершенно не пришлась по душе. Я склонялась к любовной истории и трагической гибели девушки.

– Следов насильственной смерти я не увидела пока, – сказала Марина, будто прочитав мои мысли. – Но для этого надо хорошенько тело и голову осмотреть. А я не рискну без разрешения высших инстанций с неё одежду снимать. Нас за это всё власти по головке не погладят. Думаю сказать Клёнову, что надо бы всё же сообщить куда следует.

– Но ведь тогда тело могут забрать, и мы так ничего и не узнаем! – испугалась я.

– Зато и в тюрьму не сядем, – подняла указательный палец вверх моя коллега.

Бросать наше расследование мне совершенно не хотелось. А тем более передавать его официальным археологам. Тогда мы можем вообще не узнать правду. Засекретят всё, что касается этой девушки, и для нас эта тема будет закрыта. Как же хотелось, чтобы об останках подольше не сообщали никуда.

Я сомневалась, что найду что-нибудь подходящее в открытом доступе. Но всё равно решила поискать, не было ли случаев бесследного исчезновения девушек-дворянок во времена правления Николая II. Вдруг имела место какая-нибудь громкая история, подробности которой подойдут нашей покойнице? Конечно, я ничего не обнаружила. Точнее, нашла множество историй об исчезновениях и убийствах. Но ничего не указывало на связь с нашей находкой. Такая информация может быть в полицейских архивах. Вроде бы у Клёнова есть в этой сфере знакомые. Может быть помогут.