– Не сейчас, – промолвила она, потирая обожженную ладонь. – Не сейчас. Продолжайте.
– Собственно, рассказывать больше нечего – просто я постоянно думаю о Брендоне, который, несмотря на то, что стал теперь правителем триллионов, собирается следовать за Вийей на Пожиратель Солнц. Любовь может ослепить человека, но это чувство не всегда бывает фривольным.
– Не всегда.
– Если он осуществит свой замысел, Флоту поневоле придется принять меры для сохранения станции. Но хорошо ли надеяться на то, что он рискнет собой таким образом?
Верховная Фанесса промолчала.
– Вот в этом и заключается моя дилемма, – вздохнул Омилов. – А когда я ушел из Галереи, очередной проклятый репортер попытался зажать меня в углу. Масса бесцеремонных вопросов о Пожирателе Солнц, атаке и рифтерах с «Телварны», которые официально все еще числятся просто «отсутствующими».
– И это, полагаю, еще не все вопросы?
Омилов протестующе вскинулся и увидел боль в глазах Верховной Фанессы – такую же, как у него самого. Оба они впали у Панарха в немилость, оба способствовали бегству женщины, которую он любил.
– Они и меня преследуют. «Имеющий очи да видит», – процитировала она и умолкла.
– Очи они, конечно, имеют – а перемена нашего с вами положения, думаю, бросается в глаза, – но услышать они от меня ничего не услышат. Если «новости» проведают, куда отправились рифтеры и что их капитан значит для Брендона, Панарх лишится всякой свободы. Он мог бы повести свои войска в бой как глава государства, но как любовник рифтерши? Мы снова рухнули бы в хаос – такова политическая реальность.
Верховная Фанесса потерла ладонь.
– Вы не согласны? Может быть, мне следовало сказать правду?
– Такого совета я вам дать не могу, но мне кажется, признаться, что есть другой способ...
– О чем это вы?
– О гадальных картах, – печально улыбнулась она. – И о новой моде, введенной Ваннис Сефи-Картано. – Она поднялась, чтобы уйти, и оглянулась. – В любви нет ничего фривольного. Любовь – это опасность, вдохновение, катализатор, мудрость, слепота, но фривольного в ней нет ничего.
* * *
Новый верховный адмирал Панархии Тысячи Солнц никак не могла уснуть.
В конце концов она включила свет, прошла по мягкому ковру, поднялась на несколько ступенек, пересекла приемную и вошла в кабинет, который теперь принадлежал ей.
В минувший день неизвестные стюарды без хлопот перевезли ее на новое место. Особых трудов им прикладывать не пришлось – немногие пожитки Нг оставались на «Грозном», ставшем отныне ее флагманским кораблем. Здесь у нее имелась лишь пара смен формы да пульт.
Проведя пальцами по клавишам, она включила его. Почти все время после окончания церемонии она провела в беседах – официальных и неофициальных. Одну из первых официальных встреч она провела с Панархом, Найбергом и Уилсонс, которые присутствовали при передаче баз данных, закодированных на верховного адмирала. Просмотреть эти данные она еще не успела.
Подойдя к автомату, она заказала кофе и в ожидании осмотрела комнату. Только теперь, в тихие часы ночной вахты, она начала осознавать реальность своего нового положения, но оно все равно казалось нереальным.
Почему она, собственно, старается ступать так тихо? Здесь она никого не побеспокоит – мичман и стюард, приставленные к ней, отпущены до утра, а семьи или слуг у нее нет.
Боль сжала ее сердце. Да, семьи нет. Она сама приняла такое решение, начав свою офицерскую карьеру на Минерве. Как легко дался этот выбор честолюбивой молодой девушке, мечтавшей командовать крейсером.
Нг невесело улыбнулась, а компьютер тем временем идентифицировал ее сетчатку и вывел на экран меню.
Семьи нет – но есть мужчина. Она пригубила кофе, охваченная горестными воспоминаниями о Метеллиусе Хайяши. Пропавший в отчаянном бою над Артелионом перед самым захватом гиперрации – погибший, как следует полагать. Лучше уж это, чем оказаться в плену и испытать на себе должарские пытки.
Как это произошло с командой «Арависской ведьмы».
Марго качнула головой, отгоняя отвратительное воспоминание о том, что видела в широковещательной гиперволновой передаче, и выбрала массив данных о Пожирателе Солнц. Количество кораблей, которые стягивал враг для обороны урианской станции, подавляло. Хуже того, переговоры между ними больше не поддавались анализу – теперь они пользовались не кодом Братства, но шифром, для создания которого требовались очень значительные компьютерные мощности.
Нг убрала информацию с экрана и заметила мигающий в углу знак личного, чисто визуального файла. Любопытствуя, она открыла массив, подписанный Озирусом бан-Карром, ее предшественником. Откровенный язык давал понять, что перед ней личный дневник адмирала, и у нее по коже прошли атавистические мурашки, словно в присутствии покойника.
Нг наскоро просмотрела другие закодированные файлы. Мемуары для своих последователей оставил далеко не один Карр – это сделали и все прочие адмиралы. Цепь откровенных признаний и прогнозов тянулась на многие сотни лет в прошлое. Об этой традиции больше никто на Флоте не подозревал – это, без сомнения, делалось ради соблюдения баланса власти между Мандалой и Флотом.
Марго вернулась к последнему файлу. Адмирал Карр, очевидно, был на середине записи, когда его вызвали на Лао Цзы, где состоялось то злополучное заседание Малого Совета.
«Образец ясен, но невозможен. И энергетика, и онтологическая физика сходятся на том, что для этого необходимы средства сверхсветовой связи. Здесь, как утверждают они, задействованы неизвестные человеческие факторы, но синхронисты на это пожимают плечами и трясут головами. Дурь какая-то».
Нг сделала паузу, не совсем уверенная, к чему относится последняя фраза адмирала, и продолжила чтение.
«Теперь вот Лао Цзы. Быть может, там я найду какой-то ответ. Не думаю, чтобы он мне понравился, но все лучше, чем неизвестность. Я сыт ею по горло, как и все мы».
Опять непонятно. Нг поразмыслила над значением слова «неизвестность» и пожала плечами. Что бы ни имел в виду адмирал, неизвестность – это часть жизни каждого военного. Все они сознают, что их карьеру, как блестящую, так и не очень, может оборвать внезапная смерть.
Я – Марго О'Рейли Нг, мне скоро пятьдесят, и я верховный адмирал.
Как это все-таки странно! Гордость боролась в ней с неуверенностью. Эта комната не имела индивидуальности, не имела атмосферы, как будто прежний жилец был чем-то вроде транзитного пассажира. «Как и я», – угрюмо подумала Марго. После атаки она уже не вернется сюда. Либо ее не будет в живых, либо она отправится на Артелион, где и начнёт свою настоящую работу – ликвидацию хаоса, оставленного должарианцами.
Кто еще жил здесь из верховных адмиралов Панархии, при каких обстоятельствах, какие мысли их посещали? «Сейчас посмотрим», – подумала Нг и принялась просматривать более ранние мемуары.
«...в лучшем случае неубедительно, хотя именуется блестящей победой. Родной мир или миры Шиидры так и остались необнаруженными...»
«...не знаю, чего можно ожидать от этих странных тройственных существ, которые ведут себя вполне дружелюбно, но местонахождения своего мира не открывают. Сможем ли мы понять их настолько, чтобы доверять им?»
«Кто бы ты ни был, знай, если еще не знаешь: припадки мнимого умопомрачения у ее величества – притворство чистой воды, имеющее целью отвлечь от истинного положения дел. Нет более холодного и беспощадного ума в Тысяче Солнц, чем у нее».
Нг сверилась с датой последней записи и улыбнулась, Кириархея Баникалаан вошла в историю как полубезумная чудачка, и целые поколения историков-ревизионистов, указывающих на прочность созданных ею политических структур, оказались бессильны развеять этот образ. К этому она, без сомнения, и стремилась. Никто не станет сражаться с человеком, которого не принимает всерьез.
