— Никак нет!

— Приступайте, лейтенант!

— Есть! — Больц отсалютовал и строевым шагом покинул комнату.

* * *

Но не успел мастер Питер вновь углубиться в свои бумаги, как в двери снова заглянул слуга: «Мастер, там к Вам опять этот же егерь…»

— Да? — удивленно приподнял голову инквизитор. — Зови…

Зашедший егерь выглядел бледной тенью бравого офицера, который совсем недавно покинул эту комнату. Разница была столь разительной, что инквизитор невольно приподнялся в кресле: «Что случилось?»

— Мессир, — через силу начал Больц, но постепенно его голос окреп. — Только осознав, какую ответственность Вы возложили на меня, я понял, что чуть было не совершил преступление…

Инквизитор облегченно опустился в кресло: «На нас не напали? Никто не убит?». И снова включил улыбку «доброго дядюшки».

— Что ж, мой дорогой, давайте рассказывайте…

И Больц подробно поведал инквизитору о всех визитах «серой тени», не утаил и видения своей сестры, постарался припомнить как можно больше о разговорах с призраком в последние дни пути…

Инквизитор внимательно вслушивался в каждое слово исповеди, иногда задавая вопросы, но большей частью не вмешиваясь в повествование егеря.

Первую встречу, когда призрак заговорил о связи через кровь, он попросил пересказать почти дословно, припомнить малейшие детали, сопровождавшие этот разговор.

Потом, попросив слугу задернуть плотные занавеси на окне, тщательно осмотрел егеря при свете извлеченной из дорожного сундука масляной лампы со странными синими стеклами. Потом, прикрыв глаза, внимательно ощупал тонкими нервными пальцами воздух вокруг головы и плеч сидящего егеря.

Больц помимо воли обратил внимание на эти руки с тонкими, длинными нервными пальцами и малюсенькими, почти детскими, ноготками. Эти руки совсем не соответствовали ни плотному телосложению инквизитора, ни пухлой румяной физиономии. Казалось, что эти тонкие кисти, туго обтянутые тонкой сухой кожей, принадлежат совсем другому человеку.

Дальше в ход пошли еще более чудные приборы. Мастер Бирнфельд прикладывал ко лбу и солнечному сплетению егеря медные кругляши, привязанные медными же проволочками к коробочке с разноцветными цветными окошками. Вырвал и сжег на пламени длинной черной лучины клок волос Больца, вглядываясь в пламя и тщательно принюхиваясь. Напоследок проколол ему палец и уделил по капельки крови в маленькие прозрачные рюмочки.

Инквизитор уделял этим процедурам столь пристальное внимание, так был сосредоточен на проводимых действиях, что егерем потихоньку завладевал леденящий ужас.

Наконец мастер Питер закончил свои манипуляции и погрузился в глубокие раздумья…

Больц сидел ни жив, ни мертв, боясь шелохнуться.

Видимо, придя к какому-то решению, Бирнфельд поднял глаза на егеря.

* * *

— Не скрою, задали Вы мне задачку, лейтенант, — губы инквизитора вновь добродушно улыбались. — Во-первых, должен Вам сказать, что я приятно удивлен Вашим поступком. Не каждый решился бы признаться инквизитору в одержимости враждебной магией. Еще меньше очень людей достойных людей решились бы сделать это в такой момент, как у Вас: когда карьера резко пошла на подъем. Жизнь меня чаще сводит с людьми подлыми, чем благородными, и каждая встреча с людьми чести меня безмерно радует. В любом случае — Вы меня приятно удивили. Это удается немногим. Да, я вижу, что Вас гложет томительное любопытство по поводу результатов моих опытов. Нет смысла делать из них секрета: я не нашел следов никакой магии ни в Вашем теле, ни в Вашей крови…

Мастер Питер поднял руку, останавливая оттаявшего Больца.

— Погодите вздыхать с облегчением, Адалард — поспешно проговорил он. — Я не хочу Вас обнадеживать раньше времени. Вполне возможно, что эти результаты не имеют никакого значения — ведь я исследовал только известные нам аспекты природной магии и то, что мы смогли узнать о магии Севера. Вполне возможно, что Степь имеет свои, неизвестные нам магические знания. Я лично, впервые слышу о такой связи через кровь…

Больц чувствовал себя осужденным, которому сначала объявили о помиловании, а потом вновь накинули на шею петлю.

— Давайте дальше порассуждаем вместе. Скажите, во всех этих ваших беседах, узнали ли Вы хоть что-то, о чем не знали раньше?

— Но Вы же сами, говорите, мессир, что даже Вы не слышали о связи через кровь!

— Да, не слышал. Но заметьте — я все еще не убежден, что эта связь существует. Если принять за отправную точку предположение, что все это Вам привиделось, то единственным способом опровергнуть это было бы нечто, что Вы узнали бы из этих бесед, чего ранее не знали. И напротив — то, что «беседы» происходили только в те моменты, когда Вы были предельно утомлены или взбудоражены, больше говорит в пользу того, что в эти моменты Вы беседовали сами с собой…

— Я не сумасшедший!!!

— Ни в коей мере… Подобные беседы с собственным «альтер эго» вели сотни людей, оказавшихся в тяжких обстоятельствах: потерпевших кораблекрушение, затерянных в лесах, закованных в повязки после травм. Многие из них потом искали нашей помощи для избавления от мнимой «одержимости», но мы так и не находили магических существ, «подселившихся» в их голову. Отдых и спокойная жизнь приводили к тому, что они более никогда не вспоминали об этих неприятностях. Наши целители неплохо знакомы с этой проблемой и хорошо с ней справляются.

— Но это казалось таким реальным!

— Что «казалось реальным»? Полупрозрачный собеседник, приходящий к Вам на границе сна и яви, и развлекающий Вас Вашими же собственными анекдотами?

— Когда Вы рассказываете это подобным образом, я начинаю сомневаться, что это вообще было…

— Нет, это было. А вот была ли это злонаправленная магия Степи — я сомневаюсь… Но на одном сомнении мне не удастся принять решение. Меня обнадеживает в данной ситуации, что Вы, Адалард, нашли способ отгораживаться от своего «собеседника», прогонять его.

— Да, у меня пару раз получилось, но последние два дня пути у меня просто не было на это сил, и он трепался со мной непрерывно…

— Кстати, а что Вы сейчас испытываете по отношению к Вашему «серому собеседнику»? Привыкли к нему?

— Да что Вы, мессир! Я и раньше степняков не жаловал, а уж после похищения сестры, простите за признание, вряд ли пытался бы задержать кого из них живым. Но эта гадость, которая влезла мне в голову… Это не ненависть, мессир, нет. Это омерзение, отвращение. Но, если подумать, то и ненависть никуда не делась. Омерзение пополам с ненавистью…

— Тогда я дам Вам один совет. Если серый гость вновь потревожит Вас, опирайтесь на свою ненависть и отвращение, чтоб прогнать его. В них Ваша сила…

— Спасибо, мессир, я запомню.

— Однако, пока вы здесь, в полку, никто Вас не тревожил?

— Нет…

Инквизитор задумчиво побарабанил пальцами левой руки по подлокотнику кресла. Рассказ егеря всерьез ставил под угрозу его планы создания «плацдарма» в Степи. В любой другой ситуации соображения секретности перевесили бы любые другие доводы. Но только не сейчас. Не сейчас.

Лишь один человек мог провести ударный эскадрон через горы.

И мастер Бирнфельд готов был рискнуть.

— Значит так, лейтенант, — уверенным тоном заговорил инквизитор. — Все, что Вы мне рассказали, не меняет полученных Вами распоряжений. Завтра и послезавтра вы работаете над кроками и «легендой», а потом отправляетесь готовить эскадрон к выходу. Ваш рассказ прошу держать в строжайшей тайне. При появлении вновь Вашего призрачного собеседника немедленно находите офицера инквизиции, прикомандированного к штабу корпуса, в его отсутствие — любого инквизитора. Передаете ему письмо для меня. В письме пусть будет лишь одна условленная фраз. Ну, предположим, «серость обыденности снова одолевает меня». Они найдут способ быстро передать мне Ваше сообщение. И, побольше уверенности, лейтенант!

— Благодарю Вас, мессир. Я могу идти?