В новых военных доктринах суверенных государств может найти отражение модное признание их заинтересованности в предотвращении войн и конфликтов, а также наличие у них объективных оборонительных интересов.
Военные доктрины суверенных государств могут состоять из двух или трех разделов. Однако во всех новых военных доктринах непременно найдут отражение такие два необходимых раздела, как ее военно-политические и военно-стратегические основы. Третий раздел, как правило, военно-экономические основы - может найти свое место в военных доктринах некоторых экономически слабых государств, где требуется особо подчеркнуть высокую ответственность за экономическое обеспечение военного строительства. При разработке новой военной доктрины следует помнить, что экономика суверенного государства в войнах нового поколения становится не только базой военного и оборонного строительства, но одновременно становится главной целью для поражения в таких войнах. Это значит, что в военной доктрине потребуется предусмотреть значительные меры для безусловной обороны и защиты объектов экономики государства.
Надо ожидать, что практически во всех новых военных доктринах суверенных государств будет непременно зафиксировано положение, что они ни к одному государству не относятся как к своему противнику, что они не начнут военные действия первыми, не имеют территориальных претензий ни к одному государству. Эти традиционные положения будут являться основополагающими в любой военной доктрине и окажут влияние на все остальные аспекты военного строительства и подготовки вооруженных сил.
В военной доктрине любого суверенного государства могут быть перечислены следующие стратегические задачи вооруженных сил:
защита государственного суверенитета и территориальной целостности страны;
защита конституционного строя;
обеспечение безопасности и стабильности в прилегающих к границам страны регионах;
обеспечение свободы деятельности в мировом океане и космическом пространстве в соответствии с нормами международного права;
защита граждан страны в районах военных конфликтов.
Видимо, придется учитывать в военных доктринах некоторых стран и возможность возникновения совершенно новых задач вооруженных сил, связанных с выполнением международных обязательств по осуществлению миротворческих функций по принуждению к миру или по поддержанию мира в других конфликтоопасных странах и регионах. Если государство уже находится на пути военного строительства по концепции войн нового поколения, то следует ожидать отражения в его военной доктрине нового положения, что в ряде случаев свои миротворческие функции, скажем, по принуждению к миру, по принуждению к соблюдению режима разделения конфликтующих сторон, оно сможет осуществлять лишь с помощью разведывательно-ударных боевых систем, т.е. без использования живой силы.
В военных доктринах ядерных государств должно найти отражение их отношение к ядерному оружию вообще и к пониманию сущности ядерного сдерживания в частности. Следует ожидать, что именно экономически слабые государства, застрявшие в своем военном развитии в предыдущем поколении войн, будут вынуждены еще долго делать ставку на ядерное сдерживание, на допустимость применения ядерного оружия первым и по этой причине будут считаться чрезвычайно опасными для остальных государств. В их военных доктринах непременно будет однозначно утверждаться, что государство ориентирует свою военную политику на реализацию принципа реалистического сдерживания, в основе которого лежит решимость использовать всю имеющуюся военную мощь в ответ на развязанную агрессию. Их ядерное оружие скорее всего будет преподноситься не иначе как с аурой полезности и легитимности, якобы оправдывающих его существование в прошлом, настоящем и будущем. В выступлениях представителей властей таких стран следует ожидать комплиментарных, подобострастных речей на ракетно-ядерную тематику. Государственные средства массовой информации будут часто вести героические репортажи с ракетных полигонов и непрерывно осуществлять пропаганду ракетно-ядерных вооружений. Ядерное оружие будет как бы являться фантомом "великой" державы, т.к. оно позволяет играть в "великую" державу, придает ей мнимое величие, хотя состояние экономики и жизненный уровень населения в некоторых из них соответствуют кризисному, нищенскому уровню. Здесь весьма опасным может быть то, что ядерное государство, мнимо считающее себя великим, способно диктовать миру свои условия, может на самом деле представлять собой сосредоточие пороков: оно одновременно может быть бедным, находящимся в критической зависимости от импорта продовольствия и медикаментов, от внешних заимствований, слабым в военном отношении, все менее понимаемым, порой униженным, преданным и изгоняемым из международных организаций. Вооруженные силы мнимовеликих стран в большинстве своем будут продолжать готовиться к войнам прошлого поколения, конституционно и доктринально будут ориентированы главным образом лишь на ядерное сдерживание и оборонительные действия. Правда, на оперативном и тактическом уровнях военные доктрины таких стран могут предполагать как оборонительные, так и наступательные действия по сценариям прошлого, четвертого поколения войн.
В целом следует ожидать, что военные доктрины большинства государств, отставших в своем развитии на поколение войн, как правило, будут провозглашать единую основную цель - защитить территориальную целостность страны. Однако понятие "защита" не всегда будет связано с возможными действиями сухопутного противника, здесь скорее всего придется защищаться от массированного высокоточного удара издалека, осуществляемого бесконтактным способом. Трудно представить, как будут выходить из подобного положения при разработке военной доктрины страны, оставшиеся в прошлом поколении войн.
Концепция ядерного сдерживания для ядерных стран останется единственным рецептом военной готовности, однако это может остановить рациональное мышление в отношении главной цели национальной безопасности обеспечения выживаемости государства, общества, личности. Ядерное оружие в государствах, отставших от других на целое поколение войн, будет непременно представлено в их военных доктринах как комплексное противодействие любым военным угрозам регионального и локального масштаба. Для обеспечения эффективности стратегического ядерного сдерживания в военных доктринах таких государств скорее всего будет записано, чтобы каждое из остальных ядерных государств оставалось уязвимым для собственных ядерных сил при любом сценарии развития конфликта. При этом уязвимость должна быть постоянной, т.к. только тогда все ядерные и безъядерные страны якобы будут вынуждены стремиться к исключению эскалации конфликтов и искать компромиссные решения и можно будет говорить, что ядерное сдерживание является стабилизирующим фактором.
Ставка на ядерное сдерживание будет непременно продолжать ускорять гонку ядерных вооружений в сторону наиболее разрушительных сил, а значит, не позволит развивать вооружения для нового поколения безъядерных войн. Ядерное сдерживание в военных доктринах стран будет служить не только благодарным целям, но и целям зла. Оно будет предполагать вину как виноватых, так и невиновных и будет требовать доктринально узаконенно нести смерть в таких масштабах, с которыми может сравниться только сила Создателя. Не может быть лучшей иллюстрации извращенного представления о роли ядерного сдерживания, чем утвердившееся и ставшее привычным мнение, что ядерное возмездие является легитимным и адекватным ответом на возникающие угрозы. Здесь очень четко просматривается ситуация, когда лекарство от болезни окажется страшнее, чем сама болезнь. Кроме того, жесткой ставкой на ядерное сдерживание ядерные государства будут отталкивать от себя союзников, внесут уверенность других стран в "полезности" ядерного оружия, нанесут урон самим ядерным государствам. Такие государства, вполне очевидно, будут утверждать в своих военных доктринах, что они готовы применить ядерное оружие первыми и что именно ядерным оружием будут гарантированно сдерживаться любые агрессии против государства.
