Чжоу Цзышу нахмурился. Он знал об этих событиях понаслышке и рассказывал, не добавляя собственных предположений. К счастью, Чжан Чэнлин не отличался смекалкой и не заметил неувязок. Но история явно оставляла вопросы.

Например, что именно произошло на горе Фэнъя? 

Как на самом деле погибла жена Жун Сюаня? 

Как мог гений, которому было уготовано стать величайшим мастером поколения, объединиться с призраками?

Время похоронило подробности, но сколько из тех тайн до сих пор боялись дневного света?^[235]

Все участники кровавого столкновения либо умерли, либо молчали как мёртвые. Даже Тяньчуан не смог докопаться до сути событий. Теперь Чжоу Цзышу был почти уверен, что… Кристальная броня — наследие давней битвы у горы Фэнъя.

Вечером ему, наконец, удалось вызволить свой рукав из цепких пальцев Вэнь Кэсина. Чжоу Цзышу ушёл в лес, вернулся с дичью и зажарил её на костре. За ужином он праздно подумал, что в одиночку мог странствовать где угодно, но бестолковый наследник Чжанов стал помехой. Однако Чжоу Цзышу не собирался давить на мальчика — пусть выберет путь самостоятельно. 

Наступила ночь, а Вэнь Кэсин всё ещё спал пьяным сном, лежа на земле, как бесформенный мешок. Чжоу Цзышу успел научить Чжан Чэнлина нескольким мнемоническим рифмам и велел мальчику их уяснить, а сам присел отдохнуть у стены ветхого дома, прикрыл глаза и не заметил, как задремал.

Очнулся он от прикосновений. Чья-то рука поблуждала по накидке Чжоу Цзышу, нащупала завязки и принялась их распутывать. Чжоу Цзышу схватил запястье бесстыдника и открыл глаза. 

Вэнь Кэсин успел наполовину протрезветь. Будучи пойманным, он не выказал ни малейшего намёка на смущение и объяснил, сверкнув улыбкой:

— Мне просто захотелось увидеть пресловутые гвозди «семи отверстий на три осени». Клянусь, я не собирался делать ничего предосудительного!

Этот человек являлся живым воплощением поговорки «оправдание есть прикрытие, а прикрытие есть проступок».

Одна рука Вэнь Кэсина была перехвачена за запястье, второй он упёрся в землю, нависая над Чжоу Цзышу. Поскольку Чжан Чэнлин спал, они дышали и говорили на грани слышимости. В окружающей темноте сцена имела довольно неоднозначный вид. Внезапно Вэнь Кэсин подался ближе, стянул с себя плащ^[236] и обернул им Чжоу Цзышу.

— А-Сюй, — шепнул он, заправив выбившуюся прядь волос Чжоу Цзышу за ухо. — Скажи, Чжоу Сюй — твоё настоящее имя?

— Вэнь-сюн, ты издеваешься? — Чжоу Цзышу стряхнул с себя чужую руку и отпихнул её обладателя. — Можно подумать, Вэнь Кэсин — твоё настоящее имя!

Вэнь Кэсин изогнул бровь и ласково спросил:

— Как же меня зовут, по-твоему?

Прошло несколько мгновений, прежде чем Чжоу Цзышу выдохнул:

— Вэнь-сюн, ты действительно Вэнь? Почему-то мне кажется, что на самом деле твоя фамилия Жун.

Примечание к части

∾ «Троица… ускользнула из гущи событий» — 拍屁股就走 (отряхнуть задницу и уйти) в значении «бросить то, за что несёшь ответственность» (идиома).

∾ «Поместье… потонуло в хаосе» — «спуталось в клубок», цитата из книги «Горячий ветер» Лу Синя (魯迅).

∾ «Рёв льва» — 少林狮吼功, техника из «72 секретных навыков Шаолиня». Крик Сиддхартхи Гаутамы при рождении.

∾ (Шэнь)-шисюн — 世兄 обращение к другу семьи.

∾ Шэнь Шэнь — 沈慎, «осторожное погружение», омофон «тётушки» (嬸嬸).

∾ Шучжун — «蜀中», относился к древнему государству Шу в современной Сычуани.

∾ Хуа Фанлин — 华房龄 (из богатого дома).

∾ «Записки о правилах благопристойности» — «礼记» (Ли Цзи), один из канонов конфуцианства.

∾ Улинь — 武林 (воинский лес), сообщество людей, владеющих боевыми искусствами. Часть цзянху.

∾ Жун Сюань — 容炫, наделённый блистательностью.

∾ Длинный меч — 长剑, чанцзянь — обоюдоострый полутора- или двуручный прямой клинок длиной 1,5 м.

∾ Страна четырёх морей — «四海», Китай.

∾ 匹夫 无罪 , 怀 璧 其罪 — тот, кто обладает чем-то бесценным и вызывает в людях зависть (идиома).

∾ «Меч Фэншань» — 封山剑, меч с Заповедной горы.

∾ Ключевые элементы кунг-фу — метод сердца кунг-фу (武功心法). Текст о медитации, контроле разума, дыхания и т.д.

∾ Тёмный путь — 走火入魔. Описание опасной ошибки в практике кунг-фу, а также одержимости.

∾ Хребет Цинчжу и гора Фэнъя — 青竹岭 (Зелёный бамбуковый хребет); 风崖山 (гора Ветровых утёсов).

∾ «Близкие друзья…» — 穿一条裤子 (носили одну пару штанов) — задушевные приятели/подельники.

Том 2. Глава 33. Хозяин Долины призраков

Вэнь Кэсин медленно отодвинулся назад, скрестил ноги, задумчиво постучал пальцами по коленям и одарил Чжоу Цзышу сложным взглядом. После затянувшегося молчания он негромко заговорил:

— Нет. Моя фамилия не Жун. Жаль, я никогда не сталкивался с этим человеком, иначе непременно убил бы его собственными руками.

Чжоу Цзышу не выглядел удивлённым. Он выдержал паузу, тщательно взвешивая услышанное, а затем осторожно произнёс:

— О, похоже мои догадки оказались ошибочны. Я полагал… полагал, что нынешний Хозяин Долины призраков^[237] — потомок рода Жун. 

Между двумя мужчинами, сидевшими вплотную друг к другу, повисла гробовая тишина. Всё, что слышалось в окружающей темноте — мерное сопение Чжан Чэнлина.

Прошло немало долгих, заполненных безмолвием минут, прежде чем губы Вэнь Кэсина медленно изогнулись — без намёка на его обычную нагловатую, бестолковую улыбку.

На сей раз смешливые морщинки не обрамляли антрацитово-чёрные глаза, отражавшие едва заметный свет, а взгляд стал ледяным и колким.  

— Неужели? — неискреннюю ухмылку дополнил лёгкий излом длинной брови.

Казалось, Чжоу Цзышу даже не шевелил губами, когда отвечал еле слышным, но на удивление чётким и быстрым шёпотом:

— Скорбящий Призрак потратился на найм скорпионов, чтобы выманить и расспросить наследника Чжанов, а не убить. Сунь Дину важно было знать, заметил ли мальчишка в ночь нападения на родное поместье человека без пальца. Насколько мне известно, у Висельника Сюэ Фана как раз не хватает одного. Однако после столкновения с наёмниками в заброшенном храме я понял, что они непохожи на призраков Долины.

— И как ты пришёл к этому выводу? — теперь Вэнь Кэсин убедительно изображал очарованного рассказом слушателя. 

Чжоу Цзышу кривовато усмехнулся:

— Я доставил мелкого паршивца в Тайху целым и невредимым, со всеми дарованными природой конечностями, и ни один волос не упал с его головы. Будь я настолько талантлив, чтобы в одиночку отбиться от лап полчища призраков, стал бы я тут с тобой разговоры разговаривать? Я давно повелевал бы улинем! 

В глазах Вэнь Кэсина взметнулось пламя:

— Прошу, оставь лишнюю скромность.

— Итак, зачем Сунь Дин столь упорно преследовал ребёнка? — невозмутимо продолжил Чжоу Цзышу. — Я подобрал единственное объяснение: кто бы ни стоял за истреблением Чжанов, этому человеку помогает некий призрак. По собственному почину и ради личной выгоды. А Сунь Дин подозревает… или хочет, чтобы другие подозревали Сюэ Фана. Знаешь, что ещё любопытно? В храме один из убитых Гу Сян наёмников на последнем издыхании произнёс слово «пурпурный». Пурпурный что или кто? Дай угадаю… Пурпурный Призрак, верно?^[238]

— Верно, — не стал отпираться Вэнь Кэсин. — Мы шли за вами всю дорогу до Тайху, а потом до Дунтина. Наше присутствие в Цзяннани и последующие внезапные появления были слишком подозрительными, чтобы сойти за случайности. Вдобавок я убил мелкого призрака в пещере из боязни, что он раскроет мою личность… Я правильно следую за ходом твоих мыслей?

— Сообразить было несложно, Вэнь-сюн, — согласился Чжоу Цзышу. — В цзянху трудно найти людей, о которых я знаю недостаточно, чтобы сходу определить, с кем имею дело. Если не рассматривать обитателей Наньцзяна^[239] и Северной пустыни,^[240] я могу по пальцам одной руки перечесть оставшихся. Мы провели с тобой много дней бок о бок. Я был бы круглым дураком, если бы до сих пор тебя не вычислил.