– Мне нужно умыться. Как думаешь, на каком расстоянии действует камень-сердце?

Кинн кашлянул и ответил:

– Кхм, думаю, мы можем спокойно передвигаться по всей квартире. У Черного леса между нами было не меньше двадцати метров, когда…

Он не договорил, отвернулся и бросил куда-то в сторону:

– Пойду пробужу люминарии в ванной, а потом загляну на кухню, вдруг там есть что-нибудь съедобное…

И вышел из комнаты, оставив меня наедине с сумбуром в мыслях.

В тесной ванной, сняв кепи, я вгляделась в свое отражение в треснувшем зеркале. Лицо измученное, глаза запали, веснушки на носу и скулах, короткие сальные волосы примяты. Сухие губы сами собой сложились в презрительную линию.

Видела бы меня Нелла… Никогда еще я не выглядела так ужасно.

Почему-то мне вспомнилась Рисса – брезгливый взгляд, которым она меня окинула, и то, как склонилась к Кинну… Что она ему сказала?

Ногти непроизвольно впились в ладони, а сердце мучительно сжалось. Я бы всё отдала, чтобы Кинн снова меня обнял, но… Что, если я признаюсь ему в своих чувствах, а он отведет глаза? Смущенно скажет, что это не взаимно? Он же сам говорил, что винит себя за мое изгнание. Разве может любовь жить там, где живет чувство вины?..

На кухне, одновременно служившей и столовой, к запаху пыли и плесени примешивался застоявшийся запах гнили. Когда я вошла, Кинн с шумным вздохом закрыл буфет, подтверждая сразу возникшую у меня мысль: еды здесь нет.

– Я нашел немного риса, а в топке плиты есть дрова, но нигде нет ни одного игния… – Кинн обернулся и замолк, увидев мои влажные волосы – я всё же осмелилась помыть голову холодной водой. Он продолжил: – Наверно, рис можно размочить, но не уверен, что выйдет толк.

Между нами едва заметной паутинкой повисла неловкость, и я постаралась поскорее ее смахнуть:

– Знаешь, я не голодна. Разве что попила бы воды.

Кинн провел рукой по своим волосам и сказал:

– Я… тоже не голоден. Лучше пойду умоюсь.

Когда он вышел из кухни, я вздохнула, налила воды в первую попавшуюся чашку и, подойдя к окну, выглянула из-за пожелтевшего тюля. Сумерки с каждой минутой сильнее окутывали темные дома, которые освещались лишь тонким полумесяцем. А внизу, во дворике, дрожало черное, поглощающее лунный свет озеро Теней.

Что-то мелькнуло у самого окна, и я отпрянула, расплескав воду. Сердце заколотилось как безумное, и я нервно сжала полупустую чашку. Что это было? Какая-то птица?

Но, сколько я ни вглядывалась, всё было тихо.

Показалось?..

На ночь мы устроились в гостиной, разместившись каждый на своем диване. Какое-то время я лежала на спине, уставившись в полумраке на потолок, оклеенный обоями с крупными цветами. Хотя от усталости уже кружилась голова и ломило тело, мысли не давали мне покоя. Кем были наши преследователи? А те, что встретили нас на площади? Как они здесь оказались? И что вообще происходит в Квартале Теней?

Веки мои отяжелели, и, прикрыв глаза, я прислушалась к спокойному дыханию Кинна.

– Как думаешь?.. – начала я, но язык перестал мне подчиняться, и в путаном мороке дремы мелькнула последняя четкая картинка: мимо окна летит угольно-черный ворон с белым как снег крылом.

На площади толпились люди – лиц в сумраке было не разглядеть. Они приглушенно о чем-то шептались, окружив нас с Кинном, но я поняла: они задумали что-то плохое.

Одна из фигур, ярко-алым пятном выделяющаяся на фоне остальных, вдруг выступила вперед. Я отпрянула, дернув за собой Кинна, и едва не упала навзничь, когда его рука выскользнула из моей.

– Кинн? Что ты?..

Не глядя на меня, он шагнул Риссе навстречу. Внутри у меня всё оборвалось.

– Нет! Кинн!

Изо всех сил я вцепилась в рукав его куртки и отчаянно зашептала, боясь, что голос вот-вот сорвется:

– Не слушай ее, не слушай ее, Кинн…

Он раздраженно стряхнул мою руку.

– От тебя никакого толка!

– Нет, Кинн, пожалуйста…

Я попыталась обхватить его, но он увернулся и скрылся в толпе. Я бросилась вдогонку, расталкивая людей, однако сразу потеряла его из виду.

– Кинн!

Выбежав с площади, я помчалась, всё быстрее и быстрее. Безликие дома таращились на меня с холодным равнодушием, а разноцветные улицы змеями расползались в разные стороны. Наконец, свернув в арку, я увидела у старого узловатого дерева человека. Он был одет во всё черное и стоял ко мне спиной.

Я замедлила шаг, но вдруг оказалась рядом с деревом.

Человек в черном был высоким, со светлыми волосами.

Внезапно я поняла, кто это.

– Хейрон?..

Он медленно обернулся. На его лице застыла широкая, словно приклеенная улыбка, а глаза… Неужели его глаза всегда были такими черными?

– Вира…

– Хейрон, что ты тут делаешь? Разве ты не должен был… – я сбилась с мысли: неожиданно появилось ощущение, будто он куда-то спешил. Тогда почему он здесь, со мной?

Не переставая жутко, неестественно улыбаться, Хейрон ответил:

– Я пришел за тобой, Вира.

– За мной?..

– Я же говорил тебе, что ты моя.

В тот же миг он навис надо мной, а в следующий – уже навалился сверху и рванул на себя мою рубашку, так что пуговицы, не выдержав, оборвались.

– Нет, Хейрон, что ты…

Он придавил меня к земле и давил с каждой секундой всё сильнее – так, что я начала задыхаться.

– Хейрон, НЕТ!..

– Вира, очнись!

Загнанно дыша, вся в испарине, я несколько секунд смотрела на встревоженное лицо Кинна, пока не поняла, что видела сон.

– Ты в порядке?

– Д-да… Кошмар приснился.

– Я могу как-то помочь?

– Нет, нет, всё нормально. – Я попыталась улыбнуться, хотя внутри дрожала от пережитого страха. – Отдыхай.

Кинн внимательно посмотрел на меня, но настаивать не стал. Когда он снова лег, я повернулась спиной к комнате, чтобы отгородиться от увиденного сна. Но отголоски кошмара, как противный резкий свист, снова и снова врывались в сознание, отчего сердце болезненно сжималось.

Кинн бросает меня.

Хейрон с жуткими черными глазами пытается меня изнасиловать. Как вчера, у Черного леса, прежде чем его поглотили Тени.

Внезапно мне до слез захотелось оказаться дома, в своей кровати, чтобы рядом на тумбочке стояла кошка-светильник, которая всегда успокаивала меня своим теплым светом. Я обхватила пальцами левое запястье и поджала колени.

Меня больше не мучают крики Теней, но, похоже, им на смену пришли кошмары.

Мы покинули наше убежище вскоре после рассвета: выпили воды, взяли мешочек риса и ушли, закрыв за собой дверь.

Когда мы спустились во внутренний дворик – ни следа вчерашнего наплыва Теней, – я невольно вдохнула глубже: летнее утро пахло свежестью, бодрившей еще сильнее после затхлого воздуха квартиры. Вчера мы птиц не слышали или просто не заметили, а сегодня они звонко чирикали, и их беспечная, такая знакомая трескотня изгнала все тревожные ночные мысли. Мы подошли к арке, ведущей из дворика на улицу, но тут Кинн замер и выставил передо мной руку.

В арке нас кто-то поджидал.

Я приготовилась бежать, но нас остановил спокойный голос:

– Подождите! Мы просто хотим поговорить.

Из тени на свет выступили трое, и я застыла от изумления. Это были наши вчерашние преследователи: Нейт, Ферн и Кьяра, если я правильно запомнила. Как они пережили эту ночь? И как нас нашли?

Кинн опустил руку и придвинулся ко мне. А троица подошла поближе, и каждый из них почему-то задержал взгляд на моих коротких волосах – я тут же пожалела, что не надела кепи.

– Меня зовут Нейт, – сказал наконец черноволосый юноша, стоявший посередине. В отличие от разодетых приятелей Сая, на нем были простые темно-серые штаны и синяя рубашка, расстегнутая у ворота. Вчера мне не показалось: в левом ухе у него действительно блестела серьга в виде золотой полусферы. В таких женщины обычно прятали камни, которые хотели скрыть от окружающих. Так, по словам Неллы, жена одного из Советников поместила в серьги инриты – камни, помогающие бороться с несварением. Почему же этот юноша носит что-то подобное?..