«Что вы имеете в виду под возвращением друг другу соответствующих территорий?». — Умакас остро ощутил проблему этого предложения.

«Конечно, это возвращение к состоянию до начала войны, а оккупированные территории должны быть возвращены!». — ответил Тимогерас.

Диаомилас выругался: «Ты хочешь, чтобы мы отдали Мандурию? Мечтайте! Если вы хотите ее получить, то обменяйте ее на жизни ваших мессапийцев!».

Хотя переговоры быстро сорвались, Тимогерас не спешил и даже бросил несколько слов: «Я надеюсь, что вы передумаете. Наш мессапийский лагерь ждет вашего прибытия!».

С этими словами он ушел, даже не слушая ругательств Диаомиласа. Он видел, что, кроме упрямства Таранто, архонт Теонии — Давос, а также стратеги Метапонта и Гераклеи были несколько заинтересованы предложением мира, что означало, что греческий союз не был железным и что он мог что-то предпринять.

То, что мог видеть Тимогерас, несомненно, видел и Умакас. Поэтому он объяснил Давосу: «Мы не можем согласиться на такое требование мирных переговоров, и даже если бы мы согласились, это не сработало бы, потому что жители Таранто не согласятся отдать Мандурию, которую мы получили, заплатив кровью наших граждан».

Давос улыбнулся: «Я понимаю, но вы можете торговаться, ведь переговоры — это как покупка и продажа товаров. Мессапийцы не обязательно должны вернуть Мандурию».

Услышав это, Умакас немного забеспокоился: «Мессапийцы не отличаются искренностью, и мирное соглашение, которое они предложили, продлится всего два года. За два года Таранто так и не сможет восстановить свои силы, чтобы справиться с агрессией, которую они могут начать снова!».

Давос задумался на мгновение, и как раз когда он собирался говорить, Толмидес поднял шатер и вошел: «Архонт, Сенат прислал срочное сообщение о том, что в Бруттии происходят какие-то движения!».

Давос резко встал и спросил, «Где послание?!».

«Гонец ждет вас в вашем шатре, архонт!».

С озабоченным выражением лица Давос сразу же вышел, не сказав ни слова.

Оставшиеся люди могли только смотреть друг на друга.

«Бруттицы?». — Умакасу показалось, что название знакомо, но он не мог его вспомнить, а Диаомилас вообще не был с ними знаком.

«Бруттиане — аборигены, живущие в горах к западу от Теонии. Раньше, когда бы они ни спускались с гор, они грабили людей и имущество Турии, Росцианума и других городов-государств…». — Терифий дал подробное объяснение.

«Эти… бруттийцы не должны быть могущественными, верно?». — с надеждой спросил Умакас.

Терифиас серьезно задумался, выглядя торжественно, но намереваясь преувеличить правду, он сказал: «Бруттиане очень мало взаимодействуют с внешним миром, потому что ни одной другой расе никогда не удавалось вторгнуться на их землю*. И я слышал, что у них есть десятки племен и более пяти огромных городов, и что они даже сильнее певкетов.» (Город Верги подчинился луканской коалиции по собственной воле, поэтому, строго говоря, луканцы не вступали на землю брутти).

Услышав это, и Умакас, и Диаомилас забеспокоились.

***

Когда он вышел из главной военной палатки, беспокойство на лице Давоса исчезло без следа, и он даже нашел в себе силы поддразнить Толмидеса: «Вот это было хорошее выступление».

Толмидис тоже рассмеялся. В те времена он был известен как «первый вестник наемников», одной из главных причин этого было то, что он хорошо понимал намерения и трудности лидеров и делал все возможное, чтобы помочь достичь или разрешить их. Именно потому, что он чувствовал противоречия внутри Давоса, он воспользовался возможностью и просьбой племени Сиро и так громко кричал внутри шатра. Однако он не был уверен, примет ли Давос его инициативу, ведь это был первый раз, когда его назначили глашатаем Давоса. Несмотря на то, что они вдвоем приезжали и уезжали в Персию, между ним и Давосом теперь была большая разница в статусе. И слова Давоса развеяли его беспокойство.

«Какова конкретная ситуация?» — спросил Давос в хорошем настроении. Благодаря времени, которое он потратил на то, чтобы понять бруттианцев, даже если эта раса будет двигаться к единству, он не думает, что бруттианцы сейчас могут представлять какую-либо значительную угрозу для Союза Теонии.

«Сообщается, что племя бруттийских греков послало кого-то в наш Сенат с просьбой о помощи, потому что они отказались подчиниться приказу Консентия, и Консентий хотел послать армию, чтобы уничтожить их. За подробностями ты можешь обратиться к Мариги, который ждет тебя в твоей палатке». — сказал Толмидис.

«О, Мариги тоже здесь». — Несмотря на то, что в сердце Давоса все же немного волновалось, его шаг оставался прежним: «Греческие племена?.. это должно быть племя Сиро… как раз когда я собирался вздремнуть, кто-то прислал подушку, как раз вовремя, чтобы убить двух зайцев одним выстрелом!».

Он продолжал размышлять всю дорогу и вскоре добрался до своей палатки.

Прочитав срочное письмо, присланное сменяющимся председателем Сената Корнелиусом, и внимательно выслушав рассказ Мариги, на его губах появилась легкая улыбка: «Не из-за Поллукса ли ты, самый занятой начальник торговли союза, пришел доставить мне это письмо?».

«Поллукс, который только лает в Сенате и не имеет никакой власти, не требует моего внимания!» — Бровь Мариги дернулась: «Я прибыл в Таранто главным образом для того, чтобы воспользоваться случаем и узнать об их порте. Однако, архонт Давос, это действительно факт, что Поллукс был слишком активен в эти дни, что вызвало у некоторых государственных деятелей другие идеи…» — Мариги сделал несколько шагов ближе и понизил голос, как бы напоминая Давосу о чем-то.

Давос выглядел спокойным, но сердце его учащенно билось. Его мало волнует недовольство Поллукса, потому что в Сенате есть лишь несколько других государственных деятелей, которые могли бы ему ответить, а ему нужна была такая «оппозиция», чтобы показать, что в Сенате есть не только его собственный голос. Но если Поллукс считает его слабым из-за того, что потакание ему стало необузданным и привело к какой-то возможной цепной реакции, то нужно его разбудить…

Когда Мариги увидел, что Давос погрузился в свои мысли, он понял, что его слова подействовали, и перешел к другому вопросу: «Я слышал от резервных солдат в Таранто, что «за последние два дня многие жители Таранто осаждали ворота лагеря, не только бросая оскорбления в адрес наших солдат, но и требуя наказать преступников».

«Каких преступников? Что случилось?» — Давос нахмурился и переспросил, поскольку он весьма чувствителен к нарушениям воинской дисциплины.

«Они сказали, что… некоторые из наших солдат избили владельца театра в Таранто на импровизированном рынке за пределами лагеря».

«Такое случилось?». — Как только Давос услышал это, он рассердился и закричал: «Толмидес!».

Толмидес ответил и вошел.

«Иди и скажи Капусу и Дракосу, чтобы они послали своих военных инспекторов тщательно расследовать, кто из их легионов участвовал в боях на временном рынке до того, как мы отправились на битву!» — Сказав это, его гнев несколько утих. Подумав еще, он добавил: «И какова причина этого?».

После ухода Толмидеса Давос на некоторое время отложил этот вопрос, затем повернулся к Мариги и спросил: «Какова сейчас цена зерна на рынке Турии?».

«Она высока! Из-за войны на Сицилии и войны здесь, особенно войны между Сиракузами и Карфагеном, которая длилась так долго, а число ее участников было очень велико, возник большой спрос на зерно, что даже повлияло на цену зерна на рынке Турий». — Когда дело касается коммерции и торговли, Мариги знает многое: «Однако в этом году зерно в Теонии растет хорошо, и еще через десять дней, когда люди закончат сбор урожая, цена на зерно в Турии должна сильно упасть».

Давос погладил бородку под подбородком, прошелся взад-вперед и сказал: «Тогда, как только ты вернешься, скажи Мерсису, чтобы он использовал деньги в казне для спокойной закупки зерна и, по крайней мере, гарантировал запасы, достаточные, чтобы четыре легиона могли продержаться два месяца.»