Солдаты бродили вокруг с большим интересом, но они не просто ходили без покупок: как граждане и подготовительные граждане Теонии, они были наделены землей, которой было достаточно, чтобы прокормить и одеть их, продавая лишнее зерно и скот на рынке за дополнительные деньги, плюс доля военных трофеев после каждой выигранной битвы, поэтому их карманы были относительно полны.

Оливос тоже был одним из тех, кто попросил разрешения выйти, временно передав военные дела своему адъютанту, и прогуливался по импровизированному рынку, чтобы отдохнуть.

В это время он стоял перед киоском с металлическими украшениями, взял в руки золотое украшение размером с ладонь и внимательно его рассмотрел.

«Это статуя Хоруса, египетского бога, вырезанная руками известного мастера-резчика из храма Мемфиса. Видишь, какая изысканная резьба? Купи её, и ты получишь благословение Хоруса!». — Торговец очень рекомендовал его.

Оливос осторожно покачал головой, положил вещь и с сожалением сказал: «Это хорошо, но я верю только в Аида».

«Аид не будет винить тебя за то, что ты иногда поклоняешься другим богам, и они занимаются разными аспектами…» — Отношение греков к богам близко, но они не одержимы ими, так как верили во множество богов; выходя в море, они поклонялись богу моря, в бою — богу войны, в делах — Гермесу, а в состязаниях — Аполлону. Вот почему купец пытается убедить его.

Но Оливос покачал головой и вышел из лавки.

Купец был так зол, что проклинал Оливоса за спиной: «Теонийцы — последователи злого бога».

Если бы это было раньше, Оливос повернулся бы назад и поспорил с торговцем, но теперь он понимал, что его личность теперь другая, и ему было все равно.

Дальше он увидел несколько больших палаток, перед которыми стояли красивые женщины, а толстый торговец выкрикивал: «Самая дешевая цена! Самое комфортное наслаждение! Всего за пять драхм ты можешь хорошо провести время с самой красивой девушкой в Таранто…».

Оливос нахмурился; с тех пор как произошел тот случай в Персии, он изменил свои взгляды. И теперь, когда кто-то упоминал слово «проституция», он чувствовал отвращение.

Он развернулся и пошел обратно, но торговец облюбовал его, бросился к нему, схватил и воскликнул: «Не уходи, семь драхм за двух девушек. Что ты думаешь?».

Оливос ничего не сказал, а взмахом левой руки заставил его попятиться и упасть на землю.

После долгого времени тяжелой работы и отсутствия дел, владелец театра в Таранто, наконец, разозлился, встал и поклялся: «Проклятые теонийцы! Кучка деревенских мужланов! Вы даже не знаете, как наслаждаться счастьем! Что за военный закон! Я никогда не слышал такого в армии Таранто. Это просто ваш ничтожный архонт придумал для удобства управления вами! Он хочет, чтобы у вас не было ни свободы, ни демократии, а только абсолютное повиновение его приказам! Если вы не сопротивляетесь ему, значит, вы заслужили, чтобы вами правил диктатор и просто подчинялись ему, как рабы!».

Оливос, услышавший это, закипел от ярости и зашагал к нему.

Когда эти слова услышали и другие солдаты, стоявшие по бокам, все они пришли в ярость: этот толстяк оскорбил не только их, но и их великого архонта!

В одно мгновение он был окружен.

Торговец в ужасе посмотрел на разъяренные лица и закричал: «Что вы хотите сделать?! Это Таранто!».

Не успел он договорить, как Оливос сказал: «Бейте ублюдка!».

И при этом первым бросил правый кулак прямо в жирное лицо.

Тарантинцы на рынке услышали крик из окружения теонийских солдат, но никто не осмелился остановить их.

Затем в нужный момент раздался звук рога.

«Это призыв к собранию!». — воскликнули солдаты.

Все солдаты на импровизированном рынке почти одновременно бросили свои дела и быстро побежали обратно в свой лагерь, и в мгновение ока теонийцев на рынке больше не было.

Скорость, с которой солдаты-теонийцы вернулись в лагерь, была такой, словно вся предыдущая суматоха была лишь сном, и только толстяк лежал на земле и стонал.

Когда ворота лагеря снова открылись, оттуда вышло хорошо вооруженное войско, одновременно выходящее из трех ворот лагеря: восточных, северных и южных, что ускорило их выход.

Купцы Таранто были не менее удивлены видом этих теонийских солдат, которые до этого шутили на рынке, но эта непринужденность не повлияла на их опрятность и быстроту движений.

Два легиона покинули лагерь, но не оставили его безлюдным. В качестве дополнения к легиону был также резерв солдат из лагеря логистики и около тысячи теонийских вольноотпущенников, которые обычно служат охранниками и помощниками в лагере логистики, а в критические моменты будут участвовать и в сражениях. Несмотря на то, что задачи этих резервных солдат также сложны и тяжелы, бесчисленные вольноотпущенники все равно стремятся присоединиться к ним каждый раз, когда они отправляются на войну, потому что это поможет вольноотпущенникам накопить свои заслуги и сократить время, необходимое для получения статуса подготовленного гражданина.

На самом деле, помимо солдат седьмой бригады, есть еще медицинский лагерь, инженерный лагерь, лагерь логистики и разведывательный лагерь… их реальное число намного превышает 7000. Если они будут маршировать в Теонии, Давос сделает все возможное, чтобы организовать походную колонну, даже если очередь будет очень длинной, потому что гладкая и прочная дорожная система Теонии ускорит их марш. Но в пригородах Таранто, самого богатого города-государства в Южной Италии, на удивление все дороги были грунтовыми, и так было везде, куда бы они ни отправились. Поэтому Давос просто разделил армию на четыре группы, в каждой из которых было по пять колонн, и широким фронтом маршировал вперед.

Дорога была пыльной и шумной.

Многие тарантинцы наблюдали за происходящим на обочине, испытывая смешанные чувства перед лицом могучей армии теонийцев, но в период кризиса их города-государства подкрепление в таком большом количестве и в таком виде давало им чувство безопасности во времена страха и неопределенности.

Прошло совсем немного времени, прежде чем теонийская армия прибыла за пределы Таранто.

Когда Умакасу сообщили об этом, он был удивлен скоростью, с которой собралась теонийская армия, зная, что солдаты Таранто все еще собираются на площади.

Хотя Диаомилас тоже был удивлен, он ответил: «Солдаты Теонии все находятся в лагере, поэтому они могут немедленно отправиться в путь при звуках сальпинкса. В отличие от нас, которым еще нужно оповестить каждый город и каждую улицу…».

Поэтому Умакасу пришлось спешно покинуть город, извиниться перед Давосом и попросить теонийскую армию немного подождать за городом, пригласив при этом Давоса в город, чтобы он выпил и отдохнул в своей резиденции. В конце концов, был еще полдень ранней осени, и солнце все еще палило жарко.

Однако Давос вежливо отказался от доброго намерения Умакаса. Как он мог оставить своих солдат, которые страдают, наслаждаясь комфортом, в одиночестве?.

Вскоре Терифиас вывел тысячу гераклейских солдат из города, чтобы присоединиться к армии теонийцев.

Через некоторое время прибыли и две тысячи солдат под предводительством Тауделеса.

Только спустя более часа городские ворота Таранто снова открылись, и послышались шумные причитания людей.

«Мы едем на поле боя или на кладбище? Почему они все так плачут? Мы просто идем сражаться с аборигенами!». — Из-за утреннего инцидента у Оливоса сложилось не очень хорошее впечатление о Тарантинах, поэтому, увидев такое беспорядочное прощание, он был полон сарказма.

***

Глава 281

Матонис был озабочен совсем другим. Посмотрев некоторое время на запад, он озабоченно нахмурился: «Тарантинской армии понадобилось столько времени, чтобы собраться! И я также вижу, что многие из тарантинских солдат едва достигли совершеннолетия. Насколько эффективной может быть такая армия?».