«Откуда взялись эти слухи?». — серьезно спросил Хейрисоф.

«Похоже, что они пришли с портового рынка в Эфесе, после того, как они отправились покупать какие-то товары».

«А лидеры наемников все еще тут?». — снова спросил Хейрисоф.

«Кроме Ксенофонта, другие лидеры, такие как Тимасион, Ксантикл, Клеанор все разбежались. Некоторые солдаты остались, потому что Ксенофонт убедил их».

«Пошлите кого-нибудь в совет Эфеса и попросите их послать патруль, чтобы немедленно блокировать порт. Вы также можете послать несколько солдат на помощь. Если вы найдете дезертиров, то немедленно арестуйте их и сопроводите обратно в лагерь! В то же время сообщите в соседние города с портами, чтобы они приняли такие же меры!». — Хейрисоф быстро принял решение.

«Что делать с захваченными наемниками?».

«Перед всей армией покажите пример, пусть офицеры и командиры…». — Хейрисоф холодно сделал жест обезглавливания.

Проводив помощника, эмоции Хейрисоф колебались и не могли успокоиться. Бегство наемников началось несколько дней назад, и принимать меры только сейчас — уже поздновато. Похоже, что, отправляя Тимброна обратно в Спарту, он должен был также написать письмо в Герусию, чтобы объяснить сложившуюся ситуацию. Иначе, когда Дерсилидас узнает и спросит об этом деле, он будет пассивен.

'Ксенофонт должен был узнать об этом раньше, почему он не сообщил мне? '.

Затем Хейрисоф подумал о том, что у Ксенофонта были хорошие отношения со многими лидерами во время их экспедиции в Персию, особенно с Давосом. Он смог убедить солдат остаться — это уже было его соображение в пользу Спарты.

Давос! Полгода спустя, услышав это знакомое и одновременно незнакомое имя снова, в его сознании возник четкий образ чрезвычайно молодого лидера наемников.

Он всегда сожалел о том, что не смог удержать его в Спарте.

Он вспомнил, что когда вернулся в Спарту, чтобы доложить о своем предыдущем опыте, он встретил Анаксибия, бывшего командующего флотом, который вернулся со своего поста. Когда он спросил его о Давосе, Анаксибий ответил пустым вопросом: «Давос? Кто?».

Он пожалел, что не может дать ему пощечину за то, что тот забыл все то, что он неоднократно говорил ему, и позволил Спарте упустить этого греческого военного гения.

Позже, когда он помогал Фимброну заселять Малую Азию, у него появилось много дел, и он на время забыл о нем. Неожиданно он снова услышал его имя. Этот незабываемый молодой человек уже занял место в Магна-Грации? Если это действительно так, то это удивительно! Но это также показывает, что он не ошибся в парне! Он только не знал, имеет ли Давос отношение к этому дезертирству, иначе Герусия обязательно пошлет кого-нибудь расследовать всё.

Но Давос теперь пустил корни в Магна-Греции, и он явно больше не будет рассматривать возможность присоединения к Спарте. Какая жалость.

***

Ксенофонт на самом деле знал больше того, о чем догадывался Хейрисоф. Он даже знал, что Тимасион отправился в храм Артемиды в Эфесе, чтобы встретиться с Агасием, и только после получения обещания вернулся в лагерь и побудил солдат отправиться в Союз Туа.

Ксенофонт также получил приглашение Агасиаса. Его очень удивил тот факт, что Давос стал пожизненным архонтом двух городов-государств в Магна-Греции. Ему также было любопытно, как Давос добился такого блестящего достижения всего за полгода.

Оба они — молодые люди, один — сельский житель с окраины греческой цивилизации, а другой — элита, получившая образование в Афинах, центре греческой культуры. Так вот, «сельский житель» уже овладел верховной властью двух городов-государств, а «элита» все еще боролась за выживание на чужой земле. Чтобы сказать, что он не завидовал и ревновал, Ксенофонт бы соврал. Но он отказался уехать отсюда, чтобы начать новую жизнь в незнакомой Магна-Грации.

Дело было не в его самолюбии, просто, будучи афинянином, Ксенофонт всегда верил, что Афины — центр мира.

Пережив поражение в Пелопоннесской войне, экспедицию Кира Младшего и битву со Спартой в Малой Азии, увидев огромную территорию и политическую коррупцию Персии, слабость греческих городов-государств в Малой Азии и военную тиранию спартанцев, он кое-что понял.

Почему экономически процветающие Афины и мощная в военном отношении Спарта не могли объединить усилия и возглавить разделенные и борющиеся греческие города-государства, чтобы победить Персию, которая всегда была враждебна Греции, и создать новую эру для греков?

Ради этого идеала он был готов продолжать сражаться на этой незнакомой земле и тесно сотрудничать со спартанцами, которые давно его интересовали. Поэтому, хотя он и не донес на Тимасиона из-за их отношений как товарищей на протяжении более чем двух лет, он также предотвратил уход большего числа солдат. Он также испытал облегчение, узнав, что спартанский командир скоро сменится, потому что он считает, что Фимтрон не был квалифицированным хармостом Малой Азии, хотя он продолжал выигрывать сражения.

Он записал события, произошедшие за последние несколько дней. Но то событие, когда Тимасион и остальные покинули военный лагерь и отправились в Союз, он на мгновение заколебался, но все же решил не записывать. Дело было не в конфиденциальности, просто он всегда придерживался своего принципа, что в центре его работы находится восточное Средиземноморье. А западное Средиземноморье находится далеко от центра цивилизации, поэтому оно не стоит особого внимания.

После этого он собрал свои черновики и решил отправиться к Хейрисофу, чтобы все хорошенько обсудить. У него было несколько идей и предложений о том, как управлять этими наемниками и не дать их моральному духу угаснуть.

***

После строительства крепости (Крепость — это расширенная версия военного лагеря) Филесий оставил центурию для ее охраны, а затем повел остатки третьей и седьмой бригады обратно в Турии.

Давос вышел навстречу им за город и произнес перед солдатами страстную речь. После этого войска были распущены, а солдаты разошлись по домам. С другой стороны, Филесий пришел в дом Давоса и подробно рассказал ему о процессе захвата Нерулума и Лаоса, а также об общей ситуации в Нерулуме.

Внимательно выслушав, Давос спросил: «Есть ли у солдат первой центурии второй и третьей бригады недовольство тем, что они пробыли в Нерулуме около десяти дней?».

«Пока нет». — Ответил Филесий: «Поскольку вы обнародовали новый план распределения трофеев, с тем, чтобы солдаты, которые остались, получили больше. Я думаю, они очень довольны».

Давос кивнул и вздохнул: «Мы не похожи на Персию, где солдат поддерживает государство, они особенно ответственны в бою и могут выполнять боевые задачи в течение долгого времени. Пять дней — это предел для солдат нашего Союза в добровольческой битве. Если оно превысит это время, нам придется готовить пищу для солдат. Кроме того, если время будет слишком большим, это задержит их занятия сельским хозяйством и зарабатывание денег. И мы не можем допустить, чтобы граждане, сражавшиеся за наш Союз, становились все беднее и беднее. Поэтому раздача трофеев проводится не только в это время. Я надеюсь, что после того, как вы вернетесь к работе, вы и Мерсис сможете обсудить долгосрочный план распределения трофеев с тремя приоритетами.

Во-первых, семьям солдат, погибших на войне, должно быть предоставлено преимущественное право. Во-вторых, войскам и солдатам, добившимся выдающихся успехов в войне, должны быть предоставлены льготы. В-третьих, войска и солдаты, которые выполняют самые трудные боевые задачи, должны пользоваться льготами. Более того, в будущих кампаниях мы можем привлекать союзные войска для совместных операций. Поэтому при составлении стратегических планов распределения необходимо учитывать это обстоятельство и добиваться справедливого и равноправного распределения».

Глава 173

«Я понимаю. Я обсужу это с Мерсисом завтра». — кивнул Филесий.

«Мерсис — скупец, он может захотеть сохранить больше денег в казне, так что ты должен придерживаться своего принципа». — полушутливо сказал Давос.