Через каждые восемьсот метров мы маркировали дорогу красными матерчатыми флажками, прикрепленными к метровым бамбуковым палкам. Расстояние мы определяли с помощью одометра16, привязанного к задку передних нарт. Нам стоило большого труда устанавливать флажки точно по прямой линии и в правильном направлении. Мы следили за тем, чтобы они держались прочно, заколачивая их в фирн17, твердый, почти как мел, и воздвигая вокруг основания небольшой холмик. Я определил, что на установку каждого флага тратилось не меньше шести минут. Мы двигались до тех пор, пока было достаточно ясно или светло, чтобы, устанавливая флаг, можно было видеть предыдущий. Каждые сутки распределялись примерно следующим образом: завтрак, снятие лагеря и нагрузка нарт - 4,5 часа; утренний переход - 4 часа; второй завтрак - 0,5 часа; дневной переход - 4,5 часа; разбивка палаток, кормежка собак и самих себя - 3 часа; чтение, писание, мелкие починки, сушка носков и рукавиц - 1 час; сон - 6,5 часа. Этот твердый распорядок нарушался только остановками для астрономических наблюдений или непогодой.
Так до 28 августа мы двигались по белому однообразному плато к намеченной точке. Мы все время шли вверх - до высоты около 2700 метров над уровнем моря. Поверхность не была гладкой. Она напоминала подернутую рябью океанскую зыбь, где рябь изображали снеговые заструги, а зыбь - длинные валы с промежутками от гребня до гребня чуть не в километр.
Достигнув назначенного пункта, мы сгрузили с нарт специальную палатку, множество приборов, пять санных ящиков, содержавших полный рацион для двух человек на пять недель (но так как люди не будут двигаться, полных рационов им не понадобится), мешок бобов, горох и чернослив, немного чаю и сто десять литров керосина. Рили и Линдсею предстояло прожить этими запасами до тех пор, пока не придет первая смена из Базового лагеря, находившегося на расстоянии двухсот двадцати пяти километров пути, отмеченного линией красных флажков.
Глава 3
РИЛИ И ЛИНДСЕЙ НА СТАНЦИИ "ЛЕДНИКОВЫЙ ЩИТ"
28 августа Квинтин Рили записал в дневнике:
"Вот мы и здесь - Мартин и я - на шесть или восемь недель. Приятный вид: перед нами до самого горизонта ровно ничего".
Джон Раймил, док Бингхем и я задержались на полтора дня, чтобы помочь установить палатку. Она по форме напоминала раскрытый зонтик без ручки и состояла из восьми изогнутых деревянных ребер, обтянутых двойным слоем брезента. В поперечнике палатка имела 2,7 метра, в вышину под самым куполом - чуть больше 180 сантиметров. В центре купола проходила, напоминая выступающий над верхушкой кончик зонта, короткая медная трубка, служившая для вентиляции. Ни двери, ни окна не было. Для сообщения с внешним миром служил шестиметровый туннель, доходивший до пола палатки. Теоретически это был наилучший тип входа, так как холодный воздух, который тяжелее теплого, мог бы проникать из туннеля в палатку только по мере необходимости, когда вы открывали вентилятор. Установив палатку и вырыв туннель, мы устроили торжественный обед (впрочем, только из продуктов санного рациона) в помещении станции, впоследствии получившей название "Ледниковый щит".
На следующее утро - я снова цитирую Рили - "Все позавтракали вместе, после чего начались приготовления к отъезду Джеми, Раймила и Бингхема. Партия поспешно покинула станцию около четырех часов дня. Становилось холодно, так что Мартин и я вернулись в палатку и выпили по чашке какао. Мы немного прибрали снаружи и разложили свои вещи внутри. После ужина Мартин и я сыграли партию в шахматы, и он придумал очень красивый мат. Глава из "Ярмарки Тщеславия"18, а затем в постель".
В моем дневнике в этот вечер была сделана запись:
"Запрягли по девять собак в каждые нарты и быстро помчались в обратный путь; 33 километра за 4,5 часа".
Это расстояние отделяло уже Мартина и Квинтина от какого бы то ни было общества. Они остались на станции, чтобы каждые три часа производить метеорологические наблюдения, но в своем рассказе я уделяю больше внимания тому, как они ладили друг с другом и какой образ жизни вели.
Они сильно отличались по своему прошлому и по интересам. Мартин называл себя (не совсем правильно) типичным солдатом. Он побывал в Индии и в Африке, ему приходилось стрелять крупного зверя, а на родине он развлекался охотой и проводил праздники в поместье. В личных привычках он был склонен к небрежности и вечно что-нибудь терял.
Квинтин учился в Кембридже, где был рулевым на гоночной яхте. Единственным видом спорта, о котором он разговаривал, являлся парусный. Другими главными темами служили, насколько я помню, религия и его семья. Он был ревностным, догматичным католиком и мог без конца рассказывать о своем доме на острове Джерси, где его отец, Этелстан Рили, жил в замке Трините. В личных привычках он имел склонность к суетливости и педантичности. Больше, чем кто-либо из нас, Квинтин заботился о комфорте. Он привез с собой на Ледниковый щит резиновую грелку. Вынужденные экономить топливо, мы по дороге варили утром овсянку на воде из грелки.
31 августа Квинтин записал в дневнике:
"Чувствую, что жить с Мартином будет чудесно. Ничто не выводит его из равновесия, и он самый добродушный человек из всех, с кем мне приходилось встречаться. Поистине великолепный партнер для такой игры".
Позже Мартин Линдсей писал (свой дневник он уничтожил, и я цитирую по книге "Те дни в Гренландии"):
"Мы всегда вели себя вполне непринужденно, и нам не стоило никаких усилий ладить между собой. Это тем более удивительно, что и по темпераменту, и по вкусам мы в сущности не имели ничего общего. И хотя дни, проведенные вместе на Ледниковом щите, уничтожили всякие преграды между нами, так что мы буквально все знали друг о друге, впоследствии, как это ни странно, подобная близость никогда больше не восстанавливалась".
Когда оглядываешься на прошлое, это вовсе не кажется странным. Как ни отличались в других отношениях их темпераменты, оба они принадлежали к типу людей, готовых на добровольные жертвы. (Это снова проявилось во время войны.) Они питали одинаковую склонность к тому, что им приходилось делать. В тех примитивных условиях они смотрели на вещи совершенно одинаково, чего никогда не наблюдается у двух человек, как бы много общего между ними ни было, в полнокровной разнообразной жизни на родине. Если бы они теперь вернулись на Ледниковый щит, они снова без всякого насилия над собой зажили бы одними и теми же интересами, развлекая друг друга воспоминаниями о своей жизни на родине и рассказывая о себе, как о посторонних людях из иного мира.
Кроме обязанностей по наблюдению за погодой, их интересовало и создание уюта в своем жилье. Как вы увидите, примеры этого инстинктивного стремления к порядку в своем доме часто попадаются на страницах дневников. Так, Квинтин и Мартин "немного прибрали", едва лишь остались одни. Каждый житель станции "Ледниковый щит" старался наводить и поддерживать по возможности такую чистоту, чтобы сменная партия это оценила. И все же первая запись каждой новой смены после того, как она была предоставлена самой себе, гласила: "привели все в порядок".
Мартин и Квинтин имели обширное поле деятельности для усовершенствований, так как мы помогли им только поставить палатку. Их первоочередная задача заключалась в установке приборов - нефоскопа19, Стевенсоновского [так] экрана20 с его содержимым и вертушки, как ее называл Мартин, для измерения скорости ветра. Но у них нашлось время позаботиться также о нравственных потребностях и о комфорте.
"31 августа. Я повесил распятие над моим спальным мешком, а снаружи мы водрузили британский флаг; так у нас появились и христианская, и национальная эмблемы.
2 сентября. Мартин вырыл превосходную ледяную уборную. Глубокая яма, а снег из нее даст прекрасную защиту от ветра. Над ямой он поставил нарты, так что получилось сиденье. Будет очень удобно.
4 сентября. Мы с трудом выбрались, так как вчерашний снег завалил туннель. Провозились все утро, разгребая сугробы. Л. у. также была заполнена снегом. Крайне досадно...
