Не буди, атаман, есаула верного,
Он от смерти тебя спас в лихом бою
Да еще сотню раз сбережет, наверное,
Не буди, атаман, ты судьбу свою...
- Выключи! - неожиданно зло потребовал прокуратор и даже хлопнул ладонью по столу. - Выключи, и так уже всю душу наизнанку вывернуло!
Мардук пожал плечами и тронул белый сенсор магнитофона. Под каменными сводами воцарилась мрачная гнетущая тишина.
- Уж лучше бы мы все тогда в пустыне полегли, - сказал прокуратор. - Когда на караван кинулись. Хоть не среди ковыля да полыни, а все-таки с честью б легли!
- И то верно, - сказал Мардук, хмуро посмотрев на край стола, за которым сиротливо съежился Гладышев. - Картишки раскидывали вместе, а выигрыш один сгреб!
- Ладно, - с напускным равнодушием сказал прокуратор. - Учиться человек мечтал! Он ведь эти деньги не пропил, по шалманам не раскружил - в Грецию человек подался, новым Фидием себя возомнил.
Новоявленный Фидий попытался возразить, но прокуратор его остановил, подняв вверх руку.
- Дикси, - сказал он. - А то ведь ребята и осерчать могут. Сиди, Степа, и помалкивай в тряпочку. Или как тут в Иудее говорят, смотри в хвост ишака.
- Так что делать будем? - упрямо продолжал брать быка за рога Софоний. Надо все-таки определяться, сдаем мы нашего Митрофана Николаевича или все-таки попытаемся его спасти от местного народного гнева?
- С историей не поспоришь, - задумчиво пощипывал бородку колдун и прорицатель Мардук. - Сам говоришь, нельзя историю менять. Это ведь что тогда получится? Крещения на Руси не случится, манифеста коммунистического не будет, революции тоже не будет... А что будет?
- Да кто ее знает? - с душевной легкостью признался Софоний. - Главное, мы скорее всего исчезнем. И таким образом парадокс будет устранен.
- Ты погоди, погоди, - сказал задумчиво Мардук. - Если мы все исчезнем, значит, и распинать некого будет? Кого иудеи тогда на крест пошлют, если нашего Митрофана Николаевича не будет?
- Свято место пусто не бывает, - брякнул Гладышев.
- Вот и я говорю, - упрямо продолжал развивать свою мысль Мардук. - Если с нашим исчезновением ничего в этом мире не изменится, то зачем же нам исчезать?
- Но тогда придется нашего Николаича распинать, - исподлобья глянул прокуратор. - Иначе ведь не получится. Или одним жертвовать, или всеми.
- А как в святой книге говорилось? - почесал подбородок Мардук.
- По книге - распяли, - неохотно принялся вспоминать прокуратор. - Помню, римский воин еще его под ребро копьем кольнул, чтобы не мучился. Во-от. Повисел он на кресте и начал кричать, мол, лама, лама, лама самахвани! Отца небесного стал призывать, значит. Потом его ученики украли и в пещере спрятали. Приходят, нет никого, только тряпки окровавленные лежат. А на третий день он им и объявился. Ухожу, говорит, обратно на небо, а вы тут до второго пришествия мучайтесь!*
*Упрощенное повествование, но и из него видно, что почитывал начальник бузулуцкой милиции Библию, почитывал, хоть и в рядах партии состоял!
- Интересный сценарий, - задумчиво пробормотал хозяин мавзолея. - А главное, придумывать ничего не надо!
- Ну, ну? - поощрил раздумья жулика прокуратор. - Я вижу, у тебя уже план созрел? Давай делись мыслями с народом!
Мардук принялся суетливо наливать в чаши густое фа-лернское вино.
- Какие там мысли, - сказал он. - Наметки одни. Выпили, разумеется, за отсутствующих. Включая книжника Анну. Все-таки, как образно заметил однажды по подобному случаю один американский президент, был книжник, конечно, сукин сын, но ведь их сукин сын, куда скитальцам времени от него было деться?
- Нет, - хмуро сказал Софоний. - Интересная штука все-таки жизнь. Гоношишься, прикидываешь, свое урвать стремишься, а где-то уже все взвешено, измерено и определено. Прямо менел, текел, фарес! А ведь в конечном счете во всем случившемся мы сами и виноваты. Не засуетились бы тогда, не побежали на Меловую, так ничего бы и не случилось. Митрофан Николаевич так бы и секретарствовал, Феденька на пенсию ушел бы, Семен бы детишек учил разумному, доброму, вечному, а в свободное время аллеи Бузулуцка украшал. И предательства никакого не было бы, не проявилось бы подлое нутро Волкодрало!
- Ты говори, да не заговаривайся, - хмуро шевельнул пальцами с перстнями прокуратор. - На пенсию он меня уже отправил. Да мне только пальцем шевельнуть...
- Верю, Феденька, верю! - вскричал караванщик. - Только ты сам недавно говорил, что одна у тебя заветная мечта!
Прокуратор, апоплексически сопя и массируя затылок, прошелся по залу.
- Сидим, как упыри! - ненавистно сказал он. - Надо же, до чего все дошло на улице вместе показаться не смеем! Сразу в заговорщики запишут, скажут, тайный комплот плести затеяли.
Остановившись перед хозяином мавзолея, прокуратор властно кивнул:
- Давай, Мардук, или как там тебя по-нашему, выкладывай. Что надумал.
И, ни к кому особо не обращаясь, посетовал:
- У жулика голова завсегда иначе работает. Потому и планы такие дерзкие, что они от стереотипов и обыденности уходят.
Глава шестнадцатая,
в которой продолжается наше повествование
Вот так порой и бывает - пойдешь по шерсть, а вернешься стриженым.
В соседней камере продолжал догуливать свои денечки разбойник Варрава, и надо сказать, что так аппетитно он их догуливал, что Иксус ему завидовать начинал. Сразу было видно, что бандит своего ремесла не опозорит. Ореол героичности витал вокруг Варравы, и ореол этот отнюдь не казался краденым. Поэтому к нему и липли женщины, буквальным образом из камеры не вылезали. Женщины, вино, опий, жареная баранина, бананы и финики - голова кружилась от запахов и происходящего.
А около камеры Иксуса только ученики его толпились и жаловались, что не стало учителя - и сразу подношения закончились, хорошо еще у Иуды деревянный его ящичек отняли, там тридцать денег серебром оказалось, видно, столько он за предательство и получил. Ученики слаженно пели молитвы, но песнями сыт не будешь, а тем более пьян. А хотелось, хотелось выпить, чтобы грустные мысли хотя бы на время отогнать.
Один раз приходил книжник Анна, пытался поговорить, но Иксус к нему как повернулся спиной, так и просидел весь визит неприятеля, сгорбленными плечами выказывая тому неприязнь и недоумение.
