– Дожилась, – буркнула в ответ Настя, – на самом деле я в командировку уезжаю.

– Ого, круто, и куда? – сестра явно была удивлена, – в России?

– Нет, в Демократическую республику Конго, снимать репортаж про очередной государственный переворот и приход к власти очередного чернокожего генерала с кучей медалей…

– Эм, что? – Лина явно опешила.

– Ну, конечно, в России, глупая, откуда у нашей маленькой газеты деньги хоть куда-то… Тем более на Конго? Так мало того, еще и сожрут там!

– Было бы чего жрать, – ехидно вкрутила шпильку Лина.

– Вот ты сучка!

Сестра хихикнула.

– Ну, так куда?

– Два локтя по карте, девятьсот километров от Москвы, название все равно не знаешь!

– Ну все равно круто, я… – Лина осеклась, – я думаю, что тебе это нужно…

– Обожаю тебя.

– А я тебя, – промурлыкала Лина.

– Как шнурки? – улыбнулась Настя, шнурками между собой они с самого детства называли родителей.

– В стакане, – Это означало, что родители – дома. Настя почувствовала, что Лина улыбается.

– Как институт?

– Бесит! Не спрашивай! Хочу его сжечь!

– Ну ты такие вещи по телефону-то не говори, к тебе уже, поди, черные воронки с Лубянки выехали… И ко мне за компанию.

– Откуда?

– С Лубянки, тупица, там ФСБ находится, для справки…

– Ой, ладно тебе… А зачем ты уезжаешь? Репортаж? Сама тупица!

– Ага, про нападения животных на людей… Только родителям не говори.

– Кру-у-уто! – Лина искренне радовалась вранью старшей сестры.

– Ладно, систер! Спасибо тебе за слова поддержки!

– Тебе это не просто дается, да?

– Очень!

– Я тобой горжусь, Настя. У тебя все получится! – слова Лины согрели нутро девушки не хуже любого, даже самого вкусного на свете виски, на ее глаза выступили слезы благодарности. Последние несколько лет благодаря Настиной депрессии были для Лины тотальным адом. Вместо обычного взросления с переходным возрастом, и интересом к парням, анархии, металлу, рэпу, покемонам, волейболу, да чему угодно, спокойным поступлением в институт и развязной студенческой жизнью, девочка получила припадочную сестру-анорексичку, из-за которой за год стали седыми и мама, и папа, из-за которой деньги отложенные на ее – Лины, поступление в институт, были подчистую уплачены врачам, пытавшимся реанимировать Настю.

И тем не менее, Лина была рядом, она любила сестру, переживала за нее, что важно в первую очередь за нее, а не за себя и родителей, и теперь, в благодарность, Настя старалась подарить той столько тепла, сколько вообще вмещала ее душа. Их отношения безумно радовали маму и папу, девушки не чаяли в друг друге души.

– Ау, Насть, ты тут?

– Да, залипла, как всегда, прости! Спасибо тебе… А я тобой… горжусь! – Настя, как всегда, феерично нащупала нить разговора.

– Ты шнуркам – то скажи, а то они через час после того, как ты уедешь по всем моргам Москвы тебя искать поедут, – хмыкнула Лина.

– Это точно, до связи!

– Жду фоток с командировки, звони!

– Чмоки!

Настя повесила трубку и улыбнулась. Теперь нужно было звонить родителям и ставить в известность их. Она с большим трудом буквально последние полгода сумела избавиться от их гиперопеки. Огромных усилий стоило отбить свое независимое проживание и доказать, что все болячки в прошлом, и все хорошо, она живет и радуется, как прежде.

– Алло, мам, привет!

– Привет моя птичка, – обрадовалась на другом конце мама, – как твои дела? Как работа? Почему не заезжаешь?

– Из-за нее и не заезжаю, – вновь соврала Настя и поудобнее уселась на диване в позе лотоса, – у вас как дела?

– Да ничего, папа работает, я сейчас в отпуске, Лина учится, все, как всегда.

– Мам, у меня новости?

На другом конце трубки повисла гробовая тишина. За последние три года все Настины новости были дерьмовыми, и, как правило, стоили родителям по паре лет их жизней и куче денег.

– Не пугайся, все хорошо! Я в командировку еду!

– Ты? Какая молодец, моя девочка! И далеко? А по какому вопросу?

Лицо Насти вытянулось от удивления, и она не без улыбки наблюдала за ним в зеркале, примостившимся в районе старого серванта.

– Далеко, название все равно не запомнишь… Делать репортаж про животных.

– Животные? Стоп, какие животные? У вас же абсолютно желтое издание, разве нет?

Настя недооценила маму, теперь придется выкручиваться, залезая в еще более изощренную ложь.

– Это не от газеты, мам… Калым, Антон предложил, деньги неплохие, почему бы и нет?

– Умничка, наконец-то он тебя заметил! Красивый парень обрати на него внимание, был бы отличным мужем тебе! – мама знала Антона, в день матери в прошлом году, тот придумал акцию и возил цветы всем доступным матерям своих сотрудников, разумеется заехал он и к Настиным родителям, где произвел на маму и бывшую в тот момент дома Лину впечатление, чуть ли не более сильное чем на саму Настю.

– Я учту, мам, вот только нужна я ему тысячу лет…

– А вот не надо! Не надо мне тут! – Настя представила, как мама грозит ей указательным пальцем, – ты у нас самая умная, самая добрая и самая красивая!

– В общем вы не против?

– Ой, это безопасно?

– Да, конечно, мам… Тем более хоть растрясусь немножко, из Москвы больше двух лет никуда не выезжала…

– Ну тогда езжай, только будь осторожна!

– Хорошо, пока, мам, спасибо за поддержку!

– Пока, моя птичка!

Настя выдохнула и удовлетворенно растянулась на диване, диалог прошел лучше, чем она ожидала, как вдруг телефон завибрировал вновь:

– Настя?

– Да, мам, чего!

– Не забудь теплые носочки положить, колготки возьми, куртку… Шарф, сейчас ветрено

– Да, да, мама, а еще аптечку, спасательный круг и вертолет!

– А вот и не передергивай!

– Хорошо, мам, я уже все собрала, – Настя улыбнулась, – не переживай!

– Ладно, все, давай с Богом, когда ты уезжаешь?

– Завтра с утра…

– Как доберешься и устроишься позвони, хорошо?

– Конечно, мам, пока…

Настя положила трубку и посредством интернета стала искать, как ей добраться до «Попадайска». Прямых автобусов с Москвы и впрямь не было. Необходимо было добираться до областного центра, а оттуда около сорока минут ехать на каком-то местном автобусе. Ну ничего, где наша не пропадала. Настя через интернет купила билет и отложила телефон в сторону. Она убрала звук телевизора и максимально громко, но, чтобы не злить соседей, включила Майкла Артура Холловэя. С недавних пор она безумно полюбила этот мрачный джаз, несмотря на то, что раньше предпочитала исключительно «тяжеляк». Девушка побрела в сторону кухни, где ее маяком манила бутылка виски. По ее ощущениям можно было выпить еще совсем чуть-чуть.

Музыка обволакивала, и Настя с удовольствием сделала еще два глотка терпкого напитка, пританцовывая в такт агрессивному саксофону.

Через окно кухни Настя посмотрела на засыпающую Москву, времени было около восьми вечера. Город красиво шумел, и солнце замерло где-то на уровне горизонта, которого Настя, разумеется, не видела. Даже несмотря на это, создавался красивый эффект, когда еще не темно, но уже и не светло, некий лимб между землей и небом, днем и ночью, добром и злом. О сетку спортивных коробок бились мячи, на разноцветных башенках и лестницах кричали дети, на лавочках пили пиво местные мужики, молодые мамаши ходили с колясками вдоль домов. Все это вкупе с музыкой умиротворяло и заставляло Настю по-дурацки, совершенно бессмысленно улыбаться вечеру и нежданно-негаданно подступившей осени. Она вдохнула полной грудью и посмотрела вниз. Резко закружилась голова. Сколько было связано с этой квартирой, и хорошего, и плохого? Сколько раз, находясь прямо у этого самого окна ее скручивал Денис, когда она начинала биться в очередной болезненной истерике, царапая его ногтями и стуча маленькими кулаками по его телу? Сколько, уже будучи в одиночестве, она часами валялась на полу в слезах, царапая уже себя за то, что не может победить болезнь, за то, что замучила всех своих родных, за собственную ничтожность? Насте стало противно от собственных мыслей и воспоминаний, чтобы поднять себе настроение она по-детски сплюнула из окна вниз, наблюдая как плевок летит сквозь осенний воздух и скрывается от взгляда ближе к асфальту, становясь все более маленьким. Она отпорхнула от окна и осмотрела кухню, бутылка виски все еще была здесь.