– Мне не нравится лето! Солнце белого цвета! Закаты и рассветы! Вопросы и ответы!¹ – орала Маринка, загребая вьетнамками мягкую пыль тропинки на лугу. Мы шли с речки чумазее, чем были до купания.

– Где розовые очки? Моя ракета, где ты? Мое кривое счастье! – на «где» Маринка топала ногой и пыль обволакивала ее ступню серым облаком.

Пока мы шли через луг, я придумал, что поговорю с Маринкой у колонки², когда Ленка с Анькой будут наливать воду в пластиковую бутылку и, визжа от ледяной воды, мыть ноги.

«Не говори никому, что я чуть не утонул, а то меня больше на речку не пустят, да и тебя ругать будут, что увела нас со двора» : – примерно так ей надо сказать, чтоб не подумала, что я только о своей попе забочусь.

– Унеси меня ветер на другую планету, только не на эту, где я все потерял- аа-аа-аа! – продолжала не музыкально надрывать связки Маринка.

После этого куплета мои мысли переключились с переживаний о моем позорном заплыве на саму Маринку. Наверное, она орет эту песню, потому, что прошлым летом у нее умерла бабушка, которая занималась Маринкиным воспитанием.

Вообще, взрослые во дворе часто называли Маринку «сирота» и я воспринимал это как данность, не задумываясь, почему, имея мать и бабушку, о ней так говорят. В детстве многое принимаешь как данность, не анализируя, в силу того, что доверяешь авторитету взрослых или отсутствует всесторонняя информация, чтоб увидеть зыбкость их постулатов.

Маринкина бабушка была статной женщиной с неестественно черными и также неестественно кучерявыми волосами, которая всегда носила широкие пояса, подчеркивающие талию. Только сейчас, уже во взрослом возрасте, описывая эту женщину, понимаю, что она, будучи уже в предпенсионном возрасте, неустанно следила за своим внешним видом: поддерживала фигуру, красила волосы и делала на них химическую завивку.

Также, уже из сегодняшнего дня, выдам вам спойлер, что Маринка, действительно, была сиротой, так как ее родители погибли «в лихие девяностые» (подробностей я так и не стал выяснять, потому что прозвучала эта информация вскользь,а ситуация не предполагала заострения внимания на данной теме). Опеку над Маринкой хотела оформить бабушка, но ей не разрешили в силу состояния здоровья. И, после долгих уговоров, «мамкой» Маринки стала ее, на тот момент, двадцатилетняя тетя. И только теперь мне становятся понятны и это пристальное внимание бабушки к своему здоровью и внешнему виду – все же она на своей стальной воле, будучи серьезно больной, тянула Маринку до двенадцати лет и умерла летом, в самую жару, когда, притащив с рынка огромные пакеты с сезонными овощами, села в кресло и больше не встала. Говорили, что тромб оторвался. И также теперь понятно почему «мамка» Маринки совсем не занималась воспитанием девочки и почти не появлялась дома. «У хахаля живет» – часто комментировала Маринка.

Вот это я загнул вам отступление на пол страницы, отвлекшись от повествования событий того лета. Поэтому, сейчас расскажу более упорядоченно.

Лето начала двухтысячных. Если что, интернет уже есть, но в него надо «выходить» – покупать карточки с доступом, потом подключаться к телефонной линии, оставляя всю семью без связи (напомню, что мобильники на тот момент были редкостью), потом слушать звуки соединения, приветствия и подключения к Интернету). Кончено, пока мои плюс/минус сверстники живут обычной дворовой жизнью, не подозревая, что мы последнее безинтернетное поколение.

И, раз уж к слову пришлось, не лишним будет заметить, что мы еще являлись и поколением демографической ямы – в девяностые рожали очень мало. Причин тому было много, но о них я здесь сейчас не хотел бы говорить, а упомянул про низкую рождаемость, чтоб у вас, читателей, не было недоумения почему во дворе из двух трехэтажек, компания детей состояла из меня – двенадцатилетнего оболтуса, Маринки, которой как раз этим летом исполнялось тринадцать, моей сестры Ленки и ее неразлучной подружаки Аньки – обеим по 9 лет. Больше во дворе школьного возраста детей не было.

Мы с Маринкой одного года рождения, но она родилась в августе и потому пошла в школу как только ей исполнилось семь лет, а я родился в декабре и пошел в школу только на следующий год. И, если вы помните себя школьниками, то должны понять, что разница в один класс была значительнее разницы в возрасте в один год. А уж то, что я пацан и учусь на класс младше, делало меня в глазах Маринки каким-то ребенком, перед которым можно важничать и строить из себя мега-взрослую девушку.

Впрочем, за прошедший год, Маринка, действительно, повзрослела. Ну, в первую очередь, у нее появилась очень даже заметная грудь. Во вторую очередь, она начала пользоваться косметикой и сделала стрижку под каре, отрезав шикарные косы.

И, самое для меня обидное, третье изменение в ней было в том, что она влюбилась. Не в меня.

В начале лета Маринка съездила на смену в оздоровительный лагерь на море. И теперь все разговоры сводились к рассказам: «а вот в это время мы в лагере…; а вот Макс (вожатый) нам разрешал чуть дольше, чем другим отрядам купаться; а вот Макс давал мне в наушниках слушать свой плеер на тихом часе; а вот Макс ….; а вот у нас в лагере…; а вот на море…»

Как вы уже, наверное, догадались, что я немного был влюблен в Маринку и меня все эти разговоры бесили по двум причинам. Первая вам понятна – ревность, а вторую лучше обозначу – зависть.

Съездить в оздоровительный лагерь на море по тем временам – это как сейчас получить работу в Газпроме – все хотят, это престижно, но получается только у избранных или по блату. Как раз последний фактор и повлиял на то, что Маринке выбил путевку «мамкин хахаль», который, оказывается, работал в администрации нашего городка и, хотя, Маринка была не самым обездоленным ребенком в нашем захолустье, путевка в лагерь на море досталась ей.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.